Серебро в костях

— А что это вообще должно быть? — вырвалось у меня.

Он поднял взгляд, и только тогда я заметила его бледность и тёмное пятно на рукаве свитера — он так и не перевязал рану.

— Не знаю, — ответил он. — Пока не раскрылось.

На моих джинсах была аккуратная прореха на колене — след от когтей того существа. Это упростило дело: я оторвала полоску ткани. Эмрис поднял голову на звук.

— На. — Я скомкала ткань в шарик и бросила его через проход между нашими камерами.

Сверток упал чуть дальше решёток его камеры. Эмрис молча смотрел на него.

— Я знаю, она не стерильная, но тебе нужно перевязать руку, — сказала я. — Если истечёшь кровью, я не собираюсь тащить твоё тело обратно вверх по этим ступеням. С учётом твоего эго, одна твоя голова весит не меньше двадцати пяти килограммов.

Он осторожно протянул руку сквозь решётки, вытянулся насколько мог, пока ткань не зацепилась за пальцы.

— Даже с этим ты мне всё равно что-то должна, — усмехнулся он.

— Опять твои услуги, — пробормотала я. — На мой взгляд, мы в расчёте.

— Я привёл нас сюда, не так ли? И с жертвой, и убедив Септимуса, что вы все должны быть здесь.

Я закатила глаза так сильно, что они заболели.

— А я-то думала, ты вытащил нас из лап приспешников твоего отца из чувства обычной человеческой порядочности. А бутылка вообще была от Мадригал, так что это не считается.

— Ладно, мы в расчёте, — согласился он, завязывая ткань на своей ране. — Но спасибо. С тобой всё в порядке?

Моё сердце невольно ёкнуло под его пристальным взглядом, который казался почти нежным в мерцающем свете свечей.

— Всё нормально, — ответила я.

Но память всё равно нахлынула, как только я закрыла глаза: их паукообразные конечности, копошащиеся вокруг меня. Запах смерти в их горячем дыхании. Лицо Септимуса, искажённое чистой яростью.

— Всё нормально, — повторила я.

— Ты уже это говорила. — Эмрис протянул руку через прутья, словно проверяя, насколько далеко до меня.

Омерзительный хруст костей и хрящей. Влажный плеск крови на земле, когда они разорвали Септимуса. Его последний вздох — крик.

Они растерзали его, но убила его я.

Я подтянула колени к груди, пытаясь согреться в этом холоде, который проникал внутрь. Странно, как долго эта мысль пробивалась ко мне, но теперь она была здесь, словно третий заключённый в камере, прикованный к моей совести.

— Он заслужил это, — хрипло сказала я. — Правда?

— Да, — ответил Эмрис, его слово резануло, как пламя. Он развернулся ко мне полностью, сжав рукой решётки. — Посмотри на меня.

Я не знала почему, но всё же посмотрела.

— Да, — повторил он. — Каждый раз, когда ты усомнишься в этом, каждый раз, когда тебе покажется, что ты поступила неправильно, я скажу тебе это. Даже если мы будем старыми и седыми, и я едва смогу вспомнить собственное имя, я вспомню это и скажу тебе то же самое.

Я тихо выдохнула, позволяя голове опуститься назад и прижаться к сырым камням. Стоило лишь протянуть руку сквозь решётки, чтобы узнать, насколько близко наши пальцы могли бы оказаться друг к другу. Стоило лишь поблагодарить его.

Но то, как он смотрел на меня… Его слова словно, завязали тугой узел где-то внутри, напряжение разливалось по всему телу, пока каждая мышца не казалась натянутой до предела. Любое движение, любое слово могли бы ещё сильнее закрутить эту пружину, пока она не лопнет, а я не распадусь на части. Я не знала, что произойдёт тогда, и знать не хотела.

Поэтому я оборвала эту нить сама.

— Какая трогательная речь, Наследничек, — произнесла я. Он вздрогнул от прозвища. — Но я бы предпочла, чтобы ты рассказал, зачем взялся за это дело и почему так боишься, что Папочка узнает об этом.

Эмрис резко вдохнул, но промолчал. Его рука медленно скользнула обратно через решётки и упала на колени. Любые остатки вины за то, что я его прервала, испарились. Он твердил эти слова — «доверься мне, поверь мне», — но из его уст они были не больше, чем дым и тени. Как и его представление перед Септимусом и остальными.

— Я заберу это кольцо, Тэмсин, — заявил Эмрис.

— Нет, — пообещала я. — Не заберёшь.

Внезапно Кабелл поднялся с земли, повернувшись к лестнице.

— Что такое? — спросила я.

Он поднял руку, жестом призывая к тишине.

— …есть правила. Порядок вещей. — Эти слова эхом отразились от каменных стен. Я сразу узнала строгий голос Катрионы, да и её властный тон нельзя было спутать.

— Ты поступила правильно. Осторожность никогда не бывает лишней, особенно в такие времена. — Незнакомый мужской голос заставил меня вскочить на ноги.

— Осторожность и жестокость — не одно и то же, — прозвучал ещё один голос, тоже женский, молодой, с хрипотцой. — Почему бы тебе не позвать меня перевязать их раны? Или ты была слишком занята, чтобы спросить, зачем они вообще пришли?

Через мгновение по лестнице спустилась молодая женщина, за ней шла Катриона. На ней было простое голубое платье, перетянутое на талии, но ткань уже успела выцвести и потерять свой вид. Её волосы, естественно, вились, напоминая рябь на воде, и при свете фонаря я заметила, что они были насыщенного сине-чёрного оттенка. Янтарная кожа слегка порозовела от эмоций. У неё были выразительные брови, прямой нос и чуть насмешливый изгиб губ, но больше всего внимания привлекали её карие глаза с необычным синим сиянием по краю зрачков — глубокие, полные чувств.

— Как я и думала, — сказала она, уперев руки в бока. — Жалкие, все до единого.

— Это довольно точное описание, — ухмыльнулся Эмрис, поднимаясь, опираясь на здоровую руку. Он, конечно, не удержался от того, чтобы чуть-чуть пофлиртовать с новой знакомой — в его духе.

Она раздражённо цокнула языком, заметив самодельную повязку, которую я дала Эмрису.

Следом за девушкой появились остальные. Катриона сняла доспехи, оставив лишь свободную льняную тунику, плотно стянутую поясом, и тёмно-коричневые бриджи, заправленные в кожаные сапоги. Она приподняла подбородок, окидывая нас тем же подозрительным взглядом, что и в лесу.