Серебряная герцогиня

Король задумался. Закусил верхнюю губу, чуть вывернул нижнюю — смешная детская привычка, так и оставшаяся с ним. Глянул искоса.

— Потому что мне нравится этим заниматься. Потому что бесит, когда другие делают не так, как я того хочу. Потому что этот мир безысходно туп, Яр, и без меня просто погибнет. Потому что наша мать — умнейшая из женщин Элэйсдэйра — стала тупить и не видит, что мир меняется. Мир стремительно меняется, Яр. А с ним меняются и правила игры. Потому что Барнабас изобрёл новый вид арбалета, стреляющего при помощи огнедыха и металлических шариков. Потому что магии больше нет. Потому что королевство нуждается в армии, которая будет постоянной, на регулярной основе, потому что… Одним словом, я не виноват, что родился самым умным.

И Ульвар весело рассмеялся.

— Нравится это делать? — тихо переспросил Яр.

— Да. Нравится. Нравится возиться с этими глупыми человечками, нравится играть в большую игру против коварного Иштвана, лживого Амбуса, трусоватого и подлого султана, жестокого Джарджада. А сейчас вот мальчик Эвэйк пытается к нам присоединиться. Это забавно.

— Забавно? — тупо повторил Медведь.

«Я дерусь, потому что я дерусь» — вспомнилось ему. Он закрыл глаза, превозмогая новую волну разрывающей боли.

— Яр, — Уль спрыгнул с подоконника, подошёл к нему, присел на корточки у кресла, положил левую руку на колено брата. — Мне больно видеть, как тебя расквасило. При всём моём соболезновании. Прости. Но ты должен найти новый смысл и цель жизни.

— Зачем?

— Потому что это жалко, Яр. Нельзя опускаться, нельзя вот так привязываться к человеку, чтобы с его смертью жизнь полностью теряла смысл. Нужно что-то большее, чем человек.

Ярдард задумчиво посмотрел на него. Выдохнул. Слова брата падали шелухой, не задевая сердца.

— А если бы умерла Джайри, ты бы…

— Я бы продолжил делать то, что делал, — жёстко отозвался Уль. — Да, Яр, я её люблю. Но если допустить, что она умерла, то это мало что изменит в моей жизни. Я продолжу играть и делать то, что делаю сейчас. Я, может, даже плакать буду, не знаю. Но не опущу руки и не сломаюсь.

— Ты меня позвал, чтобы…

— Я не полководец. Стратегию и тактику знаю, но я не человек войны, Яр. Поэтому я позвал тебя. И у тебя два варианта: я передам тебе корону, ведь коронации ещё не было, а потому мне достаточно будет отречься от престола. И таким образом можно попытаться урегулировать конфликт с Тинатином. Понятно, что ни щита, ни Джайри мы им не отдадим.

— А второй вариант?

— Ты принимаешь на себя командование войсками и мы вступаем в войну.

Яр прищурился.

— Я — Медведь. Шёлковый щит…

— И кто его должен защищать, Яр? Назови мне хоть одного из котят, кто сможет сделать это лучше тебя.

— Но Морской щит…

— У тебя есть месяца два-три, пока пиратьё пожирает друг друга. Уверен, этого времени тебе хватит, чтобы справиться с мальчиком-дракончиком.

— Но мой щит…

— У тебя есть Эйнар, лорд Медвежьего когтя. Уверен, на него можно положиться. Яр, твой щит не под ударом. Кровавые всадники, с тех пор, как их магия иссякла, стали простыми кочевниками, к тому же их королевство распалось на множество воюющих друг с другом племён. Морской щит… Твоё побережье — скалы и фьорды, чайки не серьёзная угроза именно для Медвежьего щита. В Золотом Юдард устроил неплохую линию обороны, в Серебре — Жанри, мой наместник. Он неплох в своём деле. А Шёлке сейчас нет даже старика Нэйоса.

— Которого ты арестовал и…

— Которого я спрятал в тюрьме от излишне ретивых наследничков. Наведи, пожалуйста, порядок в Шёлке, Яр. И я верну Нэйоса, как только ему станет безопасно в собственных землях.

— Уль, Шёлковый щит — не мой щит. Меня ни лорды не станут слушаться, ни наследники…

— Плевать, Яр. Возьми войска. Просто возьми войска. Я готов тебе отдать Ференка с частью лучников. Они плохо обучены, к сожалению, но…

— Нет. Оставь своих лучников себе, — сморщился Яр презрительно. — Мне нужны рыцари, а не…

— Хорошо. Пожалуйста, Яр, реши эту проблему к осени.

— Почему к осени?

— Потому что осенью мы начнём возвращать трону Морской щит. И да, я дам тебе исключительные полномочия. Можешь казнить от моего имени любого лорда, кто посмеет не выполнить твой приказ. Кроме своего флага, ты возьмёшь королевский стяг и королевский герб. Действуй от моего имени. Я тебе даже печать королевскую дам. Будь моим наместником в Шёлке. Моей рукой, головой и глазами на востоке. Мне всё, что там происходит, не нравится, Яр. Но у меня нет времени вникать в дела щита.

Яр встал и вдруг усмехнулся:

— То есть, твоё предложение вернуть корону…

— В силе, — засмеялся Ульвар. — Хотя я, конечно, от всей души надеюсь, что ты этого не захочешь. Но…

— Я пошутил. Не в моих правилах забирать то, что я добровольно отдал.

— Когда ты выступишь?

— Завтра.

— Но войско?

— Я пошлю лорду Эйнару ворону. Войско сможет выступить лишь неделю-другую спустя. На первое время мне хватит дружины. Меня не будет на твоей свадьбе, брат. Поэтому поздравляю заранее. Будь с Ильдикой добрее. О ней говорят, как о скромной и кроткой девушке. Думаю, в Шуге ей может быть тяжело.

— Хорошо. Я проконтролирую, чтобы малютку-принцессу никто не сожрал из моих милых дам. Спасибо, брат.

На самом пороге Яр обернулся:

— Тебе спасибо. И ещё… Ты же в ближайшее время планируешь выпустить Альдо из темницы, верно?

— Да. Думаю, свадьба короля — как раз отличный предлог для амнистии.

— Присылай его ко мне.

— Отличная мысль, — рассеянно кивнул Уль, снова склонившись над бумагами.

Впервые за это время, Яр хоть отчасти почувствовал себя живым. Война — это прекрасно. На войне всё просто и понятно: вот это — враг, — а вот это — твои ребята. Врага надо сломать, победить, уничтожить. Ребят — сберечь. И понятно зачем жить. И понятно, для чего утром вставать.

В коридоре он увидел Эйдис. Сначала хотел пройти мимо, не здороваясь, но затем вдруг заметил, что под её прекрасными глазами пролегли тени, а лицо осунулось. Это уже не была та легкомысленная, искрящаяся жизнью и флиртом кокетка, побывавшая в Медвежьих горах месяц назад. Это была новая Эйдис, тревожная и печальная. Смотрящая неподвижным взглядом в пустоту и даже не заметившая герцога.

«Альдо в темнице», — вдруг подумал Яр, и ему стало стыдно.

«Я впервые в жизни полюбила» — вдруг вспомнился ему её дрожащий от стыда нежный голос. Виновата ли Эйдис, что чувства возобладали над разумом? В конце концов, разве он, Яр, не виноват больше неё? Если бы он поступил бы, как должен был поступить, и не вскрыл, не прочитал не предназначенное для его глаз письмо…

А сейчас её муж в темнице, и бедная Эйдис даже не знает, что Уль решил помиловать заговорщика. И как же несчастная девушка должна сейчас винить себя во всём случившемся. Яру по-прежнему было неприятно её видеть, он бессознательно винил леди в том скандале, из-за которого, в конечном счёте, потерял самого близкого и дорогого человека, но… Надо быть справедливым.

Никто не знал, что случится. И Эйдис… Можно ли её так строго осуждать? Тем более, когда она так несчастна.

— Доброе утро, леди, — глухо обронил Яр.