Серебряная герцогиня

— Доброе утро, сир, — весело воскликнула Ильдика и вынула саблю. — К бою!

— Не верь ему, Дика.

Матьи медленно вынул клинок и принял боевую позицию.

— Кому? — конечно, она сразу поняла о ком речь.

— Красавчику своему. Даже, когда он начнёт врать, что влюблён.

«Он не начнёт».

— А если и правда будет влюблён?

— Такие твари не влюбляются. У змей нет сердца, Дика. И на любовь они не способны. Запомни это.

Она отбила удар у самого горла, ушла под локоть, резко прыгнула, разворачиваясь и попыталась одним махом снести его голову с плеч. Но, как всегда, остриё встретил клинок. Глематис с силой отшвырнул принцессу.

— Ты считаешь, я недостаточно для него хороша? — уточнила Ильдика, переводя дыхание.

— Хороша. Жаль, что для него.

— А кто по-твоему более хорош: я или герцогиня Джайри?

Она едва успела уклониться от внезапного укола под левую грудь. И то, скорее всего, лишь потому, что Глематис уже начал останавливать удар.

— Она умнее.

— Что?! — Ильдика растерялась.

Остриё сабли коснулось шеи, только чудом не поцарапав её. Глематис насмешливо посмотрел на противницу и пояснил:

— Джайри не задаёт мне таких глупых вопросов.

Минут десять оба изощрялись в стремлении убить друг друга. Наконец, поединок завершился как и всегда полной победой рыцаря: сабля из рук была выбита, остриё приставлено к горлу девушки, опрокинутой на спину прямо в грязь.

— Убил, — заметил Глематис.

— Спасибо, — ответила Ильдика, пальчиком отвела его саблю, протянула руку.

Сир помог подняться и отряхнул её одежду от пыли и грязи.

— Уже лучше. Но, если бы я и правда хотел тебя убить, ты бы не продержалась и десяти секунд. В целом, это неплохой результат, но будь осторожна: в Шуге редко убивают при помощи сабли.

— Говорят, у тебя была в Шуге любовница. Это правда? А ещё говорят, что Эрика, принцесса Элэйсдэйра, на одном из турниров подарила твоему копью свой рукав.

— Зачем тебе?

— Просто интересно. Ума не приложу, почему все рыцари так трясутся над чистотой своих невест, а не над собственной.

Она язвила, понимая собственную безнаказанность и видя, как темнеют его карие глаза. Ей нравилось дразнить самого опасного рыцаря Гленна. Мысли о том, сколько погибло от его руки людей, сколько женских сердец он разбил вдребезги и скольких девушек сделал несчастными — будоражили.

Глематис пожал плечами:

— Наверное, потому что рыцари — это рыцари, а девушки — это девушки? — холодно предположил он. — Для нас важна сила и могущество, для вас — красота и чистота.

— Тогда почему вы лишаете этой самой чистоты возможных чужих невест?

Он ухмыльнулся, и шрам жутко исказил лицо:

— Потому что они — чужие? — спросил вкрадчиво. А затем вновь забронзовел: — Не смею задерживать, Ваше высочество. Возможно, ваш красавчик уже проснулся. Начнёт ещё искать вас…

— Не начнёт. Он разрешил нам тренироваться, только просил учесть труды сегодняшнего бала.

Глематис побледнел от бешенства. На миг Ильдике даже стало жаль гордого рыцаря, которому только что изящно указали на его место. Ульвар не мог не знать, что вот уже три года, как гленнский Волк сходит с ума по своей принцессе. Вряд ли король может даже предположить, что вассал всерьёз предлагал дочери своего короля бежать с ним под венец.

Однако Ильдика была не столь глупа, чтобы жалеть человека, наводящего ужас на сё королевство.

— До вечера, сир, — нежно пропела она, присела в реверансе и — быстроногая, лёгкая — поспешила вернуться в свои покои.

Восемь лет назад Глематиса осудили за двойное убийство и насилие. Он был приговорён к смертной казни с предварительным отсечением рук и органа непотребства. В тот раз король Амбрус всерьёз планировал избавиться от лучшего рыцаря королевства.

Ильдике тогда было четырнадцать, и она прекрасно запомнила все ужасающие подробности: некая Линара отказала в своей руке Глематису. Её мать передала отказ в крайне оскорбительной и очень насмешливой форме. И очень скоро обе женщины, а так же глава семейства жестоко об этом пожалели: оскорблённый рыцарь штурмом взял замок, на глазах мужчин рода изнасиловал обеих женщин, а затем обезглавил отца, братьев и мать Линары. Неслыханное дело для спокойного королевства разжиревших бюргеров.

Амбрус предложил мирное соглашение: громадное вено в казну, женитьба на опороченной девице. Выход казался разумным, в итоге все выжившие получали удовлетворение. Но Глематис лишь расхохотался. Служанки шёпотом передавали слова гленского убийцы: «Зачем мне нужна опороченная девка? Не так уж хороша она в постели, чтобы связывать себя браком».

Линара удалилась в обитель милосердных сестёр, Глематис был приговорён и томился в застенках, ожидая собственной участи. А потом бежал. И пиратствовал три года, пока не пришла Ледяная зима, и Амбрус, устрашённый возможностью вторжения кровавых всадников, не сменил гнев на милость.

Так что… нет. Жалеть несчастного влюблённого не стоило. А вот дразнить было неразумно.

На бал Ильдика вышла в жемчужно-голубом платье с белой лёгкой пелеринкой на плечах. Из украшений — лишь нитка жемчуга на шее и сетка на волосах в мелких жемчужинках. Всё достойно, строго и целомудренно. Сира Нидара горделиво любовалась своей воспитанницей.

Голубым оказался и камзол короля. Вот только ткань более роскошная, расшита серебром и золотом, рукава пышные, с прорезями и алыми лентами. В Гленне такой камзол сочли бы вызывающим, но во дворце Элэйсдэйра он казался вполне уместным.

«Ульв любит роскошь, — отметила Ильдика, едва склонив колени в реверансе и опустив лицо. — Сибарит? Наряды, локоны, духи и завивка волос?». Принцесса знала: у каждого человека есть слабости, надо только понять, какие. Ну и, уметь манипулировать ими, конечно.

— Рад вас видеть, сударыня, — улыбнулся Ульвар, взял протянутую ему руку и коснулся губами пальчиков. — Надеюсь, моя невеста осталась целой и во всех смыслах невредимой?

Слишком пошло… Или ей показалось? Ильдика подняла нежный, по-детски обаятельный взгляд. Хлопнула ресницами пару раз.

— Что вы, Ваше величество! Во дворце перины очень мягкие. Благодарю вас.

Получил? Хотел двусмысленно — забирай, пожалуйста.

Ульвар усмехнулся, и Ильдика внезапно остро почувствовала, как изумительно идут блондинам тёмные усы. Особенно такие, которые лишь подчёркивают верхнюю губу. Ну точно, франт. Король поднял руку в тонкой белой перчатке, и с верхних балконов полилась музыка.

— Позвольте вас пригласить.

Собственно, первый танец итак принадлежал ему. Приглашение — пустая формальность. Но принцессе стало приятно от его вежливости. Она коснулась пальчиками протянутой руки, и танец начался.