Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3

Детей у них не было, но от трех малышей Патриции и ее мужа, которым не исполнилось еще и шести, шума за большим круглым столом ресторана хватало с лихвой. Патриция с семьей жила в Тайтусвилле. Ее муж Фримонт Невин издавал газету «Тайтусвилл индепендент». Джорджу нравился этот высокий, задумчивый эмигрант из Техаса, несмотря на то что он был убежденным демократом. Их детей звали Констанция-Энн, она была самой младшей, Фримонт-младший и Джордж Хазард-Невин. Маленький Джордж Хазард, растущий рядом с буровыми скважинами Тайтусвилла, уже заявлял, что хочет стать нефтяником.

– Не забывайте считать, сколько раз вы заплатили пятьдесят центов за вход, чтобы я мог возместить ваши расходы, – сказал Джордж взрослым, когда они уселись за стол.

– А как там дедушка Флинн, папа? – спросила его Патриция.

– Я получил от него очень милое письмо, после того как Филли переслала приглашение. Он написал, что уже слишком стар для такого долгого путешествия из Лос-Анджелеса, но мысленно будет с нами. Думаю, он до сих пор берется за некоторые дела, которые ему интересны. Удивительный человек… как и его дочь. – Он сдавленно кашлянул.

Невин закурил сигарету и обратился к Стэнли:

– А знаете, мы ведь собираемся обойти Хейса в ноябре. Губернатор Тилден очень сильный кандидат.

– Если вы не возражаете, я пришел сюда поесть, а не рассуждать о политике, – с важным видом ответил Стэнли.

Джордж подал знак официанту. Лейбан уже в третий раз переложил по-новому салфетку на коленях. В разговор он не вступал. Никто из родственников ему не нравился.

– Для вас заказан люкс с одной спальней, – сообщил портье роскошного отеля «Континенталь» на углу Честнат-стрит и Девятой улицы.

В холле царил настоящий бедлам, да еще двое каких-то джентльменов не переставая кричали о своей несуществующей брони.

Портье тоже повысил голос:

– Желаете, чтобы мы поставили раскладную койку в гостиной для вашей служанки?

На лице Джейн, которая стояла рядом с Мадлен, отразилась обида, но она слишком устала, чтобы спорить. Путь от Монт-Роял получился очень долгим. А вот Мадлен сдерживаться не собиралась, чувствуя раздражение и от своей пыльной одежды, и от этого неприятного разговора.

– Она мне не служанка. Это моя подруга и спутница, и ей нужна такая же кровать, как у меня.

– У нас нет других номеров, – ответил портье.

Другой служащий, слева от него, отпрыгнул назад, когда один из шумных джентльменов замахнулся на него кулаком. Служащий закричал, зовя на помощь.

– Тогда будем спать вместе! – почти прокричала Мадлен, чтобы ее услышали. – Велите отнести наверх наш багаж.

– Носильщик! – позвал портье, щелкая пальцами; вид у него был возмущенный.

– Фримонт, прекрати баловаться с едой, – сказала Патриция.

Фримонт-младший наколол жареную колбаску на вилку и сбросил ее на пол. Патриция хлопнула его по рукам.

– Кто из Мэйнов приедет из Южной Каролины? – спросил ее муж у Джорджа.

Джордж поставил бокал с пивом и покачал головой:

– К сожалению, только вдова Орри. Племянница Орри Мари-Луиза в августе ждет второго ребенка, и доктор посоветовал ей остаться дома. Что до ее отца, брата Орри… – Джордж глубоко вздохнул, мрачнея. – После долгого размышления и несмотря на теплые чувства к его очаровательной жене, я решил не посылать Куперу приглашения. Он давно уже дал понять, что Мэйн только по фамилии. Как и Эштон. Ее я даже не пытался найти.

Судья Корк Бледсо, три года назад ушедший в отставку с государственной службы, владел маленькой фермой неподалеку от побережья, в десяти милях южнее Чарльстона. Жалким июльским утром семь всадников, выстроившись в ряд, повернули на его аллею. Это были не куклуксклановцы, никто из них не скрывал своих лиц. Единственное, что было общего в их одежде, так это толстые рубахи из красной фланели.

Никто точно не знал, почему именно красный цвет верные демократы выбрали для своих стрелковых клубов; традиция появилась всего несколько месяцев назад в Эйкене, Эджфилде и Гамбурге на берегах Саванны, где сопротивление республиканцам и чернокожим было, пожалуй, самым яростным в штате.

Купер скакал третьим в цепочке. Большой белый платок, который он повязал на шею, чтобы впитывался пот, не слишком помогал. Из седельного чехла торчал сверкающий ствол крупнокалиберного винчестера, новейшей модели «Столетие» 1876 года. Патронами, которыми заряжалась эта винтовка, можно было сбить с ног бегущего бизона. В последнее время Купер приобрел вкус к стрелковому оружию, чего раньше не было.

Юдифь не хотела, чтобы он держал винтовки на Традд-стрит. И еще ей не нравились новые друзья мужа и то, чем они занимались. Но для него это не имело никакого значения, его больше не интересовало мнение жены. Хоть они и жили в одном доме, ни любви, ни привязанности к жене Купер уже не испытывал, и все их общение сводилось только к самым необходимым фразам.

Сам он считал деятельность своей группы и подобных им по всему штату чрезвычайно важной. Только правительство из надежных белых граждан могло спасти Южную Каролину и навести в ней порядок.

Неряшливо одетая седая женщина с сутулыми плечами смотрела, как всадники въехали во двор и выстроились перед домом в полукруг. Она как раз подрезала свои розы; их было очень много – белые, розовые, оранжевые, они наполняли воздух нежным ароматом.

От всех визитеров заговорил адвокат Фейвор Херрингтон.

– Добрый день, Леота! – сказал он, коснувшись полей пробкового шлема.

– Добрый день, Фейвор. – Она знала еще троих по имени, Купера тоже, и, конечно же, заметила, что все гости вооружены.

Херрингтон отлепил от груди промокшую рубашку:

– Жаркий денек, да? Я бы хотел перекинуться словечком с судьей. Скажите ему, что приехали его друзья из Кавалеристского клуба Кэлхуна.

Леота Бледсо быстро ушла в дом. Через несколько мгновений появился судья – в рубашке с закатанными рукавами, расстегнутом черном жилете и домашних туфлях. Это был худощавый человек с мягкими карими глазами. Ему принадлежали доли в нескольких крупных заводах по переработке фосфатной руды рядом с городом.

– Чем обязан удовольствию видеть столь выдающуюся компанию из политической оппозиции? – спросил он с явным сарказмом.

Херрингтон усмехнулся:

– Судья, вам известно, что мы демократы, но, надеюсь, вам также известно, что мы бескомпромиссны в своих убеждениях и не готовы лечь в койку с проклятыми республиканцами, как презренные соглашатели из нашей же партии.

– Ваши красные рубашки едва ли могли меня обмануть, – мрачно откликнулся судья.

Всю весну шла яростная борьба между теми, кто хотел сохранить чистоту Демократической партии, и теми, кто хотел укрепить ее при помощи коалиции с некоторыми наименее противными республиканцами, вроде губернатора Д. Г. Чемберлена. Купер и такие же консервативные демократы, как он, ради усиления партии прибегали к несколько необычным методам. Созданию стрелкового клуба краснорубашечников. Визитам, подобным этому. Встречам с общественностью, некоторые из которых оказывались даже полезными, если там проливалась кровь. Судья уже слышал, что за последние пару дней белые и негры с обоих берегов Саванны сталкивались в Гамбурге.