Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
– Здесь мы можем в полной мере оценить наши достижения и наши недоработки, а также выразить наше горячее стремление развивать дружбу между всеми членами этой великой семьи народов…
Четыре тысячи человек быстро заполнили специальные трибуны перед выстроенным из гранита Мемориальным павильоном с огромным стеклянным куполом, увенчанным статуей Колумбии с вытянутыми вперед руками. Внутри павильона вниманию публики было представлено более трехсот картин, свыше шестисот скульптур и, в отдельном здании, нечто совершенно новое – выставка из более чем двадцати восьми сотен фотографий.
– …самые лучшие представители сельского
Симфонический оркестр заиграл гимны шестнадцати представленных на выставке наций. Поскольку принимающая их страна пока не имела официального гимна, музыканты исполнили марш «Да здравствует Колумбия!».
– …и они радостно откликнулись на это предложение.
В 10:30 барабаны и трубы возвестили появление президента и миссис Грант вместе с бразильским императором Доном Педро II и императрицей Терезой. До сих пор никто из царствующих монархов не посещал Соединенные Штаты. Их проводил к специальному возвышению огромный военный эскорт.
– Всю красоты и пользу представленных на ваше обозрение достижений вам любезно помогут оценить служащие этой выставки.
Оркестр заиграл торжественный марш, специально написанный в честь столетней годовщины господином Вагнером. После молитвы, гимна, кантаты и презентации павильонов выставки президент начал свою речь.
– Гордясь тем, что мы сделали, мы сожалеем о том, что не сделали больше…
Грант говорил до двенадцати часов. Потом под звуки органа восемьсот хористов исполнили «Аллилуйю» Генделя. Зазвонили колокола. С холма над Фэрмаунт-парком артиллеристы дали залп из сотни пушек.
– В заключение, дорогие соотечественники, хочу выразить надежду, что внимательный осмотр выставки не только вызовет в вас глубокое уважение к мастерству и вкусу наших друзей из других стран…
Распорядители выстроили первых лиц США и других стран в длинную процессию, и, ряд за рядом, гости направились по дороге к Техническому павильону.
– …но также порадует вас достижениями нашей собственной страны за эти сто лет.
В павильоне президент Грант и император Дон Педро поднялись по железным ступеням двухцилиндрового чуда и главного экспоната этой выставки – Юбилейного двигателя. Пятидесятишеститонный маховик и двадцатисемифутовые шатуны мощнейшего мотора в четырнадцать сотен лошадиных сил приводились в движение двадцатью паровыми котлами, размещенными в отдельном здании. Это была одна из двух знаменитых паровых машин Джорджа Корлисса из Провиденса. Стоявший внизу вместе с другими членами комиссии Джордж Хазард безучастно смотрел на гигантское сооружение. Он так и не смог до конца поверить в то, что долгие месяцы борьбы и сомнений закончились, и чувствовал себя уставшим и одиноким в этой огромной толпе. Император Дон Педро II повернул свой рычаг, президент Грант – свой. Гигантские шатуны пришли в движение, и по рядам зрителей, словно порыв ветра, прокатился общий вздох изумления, когда все экспонаты Технического павильона вдруг ожили, приведенные в действие чудом американской промышленности, паровой машиной Корлисса.
– А теперь я объявляю международную выставку открытой!
Из телеграммы Джорджа:
Для воссоединения семей Мэйн и Хазард прошу вас быть моими гостями на выставке в честь столетия независимости, открытой в Филадельфии. Я почту за честь оплатить дорогу, питание, размещение в гостинице, а также любые другие расходы. – 1 июля, суббота.
– Когда я впервые увидел Лос-Анджелес три года назад, – сказал Билли, – там были в основном немощеные улицы да старые глинобитные дома. Теперь все изменилось. В городе настоящий строительный бум; постоянно появляются все новые отели, большие магазины, церкви. У нас уже шестьдесят тысяч народу вместо прежних шести тысяч. Будущее своей семьи я вижу только там.
Его собеседник, унитарианский пастор из Бостона, держал шляпу двумя руками, чтобы морской ветер не сорвал ее с головы. Маленький прогулочный пароход только что отошел от причала в Санта-Монике, направляясь к берегу Санта-Барбары. Стояло прекрасное утро.
– Вы говорили, что вы инженер-строитель…
– Да, по образованию.
Билли исполнился сорок один год, он располнел и становился все больше похож на своего брата Джорджа. В бакенбардах уже блестела седина.
– Сейчас я в основном занимаюсь поиском и продажей участков под застройку.
– Много уже покупателей?
– Пока нет, но я рассчитываю на будущее. – Билли облокотился о поручни, глядя перед собой горящим взглядом. – Благодаря трансконтинентальной дороге в прошлом году прибыло семьдесят тысяч гостей и новых жителей. И это лишь начало. Понимаете, у нас же есть все: места для новых городов, изумительные пейзажи, здоровый воздух, прекрасный климат. Я вырос в Пенсильвании. Иногда мне снится снег, но я по нему не скучаю.
На палубу вышла Бретт, держа за руку их младшего сына, двухлетнего Альфреда. Билли познакомил ее с пастором.
– Этот чудесный малыш – ваш единственный ребенок? – спросил тот.
Бретт засмеялась:
– Нет, что вы! У нас четыре девочки и еще два мальчика. Старшему одиннадцать. Он сейчас в каюте, присматривает за остальными.
– И вы все собираетесь ехать в Филадельфию на поезде? – явно изумился пастор.
– Да, – кивнул Билли, – после того, как проедемся по побережью и покажем детям все красоты. Полагаю, мы возьмем для себя целиком один из вагонов «Конкорда».
– Вы, должно быть, очень счастливы, что едете домой, – заметил пастор.
Билли улыбнулся:
– Мне будет приятно повидать родных после долгих лет разлуки, но наш дом – Калифорния.
Бретт взяла мужа под руку, и они оба оглянулись на причал, оставшийся за кормой, и на синеватые горы вдали. Гудок крошечного пароходика на мгновение распугал чаек, круживших над сверкающей водой.
Джордж немного почитал «Сайнтифик Американ». Он сидел в плюшевом кресле в фойе представительства Пенсильвании, выходившего на Фонтейн-авеню, одной из главных прогулочных аллей на территории выставки. Автором этого уродливого здания в готическом стиле был молодой Шварцманн, баварский инженер, который также делал проекты нескольких основных павильонов и общий план застройки территории. Так как Пенсильвания была официальной хозяйкой выставки, ее представительство, разумеется, стало самым большим из двадцати четырех зданий, построенных на бюджетные средства. Объективно говоря, Джордж понимал, что здание ужасно. Жители Филадельфии боялись, что оно останется в Фэрмаунт-парке навсегда. И все же, будучи частью общего плана выставки, оно давало гражданам Лихай-Стейшн повод для гордости, и он тоже испытывал гордость.
Это был трудный год для Джорджа, как и предыдущие три или четыре года, прошедшие с тех пор, как было задумано проведение этой грандиозной выставки. Он стал одним из семи вице-президентов частной юбилейной комиссии и членом ее финансового комитета. Помог собрать по подписке миллион долларов в поддержу государственного финансирования на создание гигантской экспозиции. А когда с деньгами вышла заминка, провел несколько недель в Вашингтоне, добиваясь помощи конгресса. Кроме того, он усердно работал на благо укрепления Франко-американского союза, помогая доставить часть задуманного монумента Бартольди на территорию выставки. Грандиозную статую, если она когда-нибудь будет закончена, планировали установить на острове Бедлоу в нью-йоркской гавани. Правда, как и заметил Джордж в разговоре с журналистом Леви, в стране царили консервативные настроения, и даже искренний дар Франции вызывал подозрения.