Шагай вперед, мой караван...

– С ума сошла!
– испуганно шепнула Лана по-армянски.
– Прекрати!

– Пусть думает, что говорит, - сердито буркнула Сильва и вдруг безо всякого перехода вскочила, озарила лицо восторженной улыбкой и заговорила проникновенно-елейным голоском: - Дорогой вы наш Павел Владимирыч! Вы не берите в голову, сколько десятков лет за плечами.Главное, чтоб здоровье не изменяло и любимые женщины. А остальное все купим. Верно? Ваше имя вписано не только на первой странице нашего “Авангарда”, не только на титульных листах изданных вами книг - оно уже вписано в Историю! Ура нашему боссу!
– Сильва залпом осушила свой бокал и брякнулась на стул так же порывисто, как и вскочила.

– Слушай, от тебя лучше пересесть, а не то ненароком спалишь,- опасливо покосилась на нее Лана.

– Тебе, подруга, это не грозит. Я сжигаю только врагов и любовников,- не полезла за словом в карман Сильва. А потом, разом сникнув и осев, заговорила своим естественным голосом:- Не понимаешь ты меня. Ой, не понимаешь. Знаешь, почему психую? Боюсь, с работы выпрут.А у нас еще дочери образование не закончили. Вовка, муж, в случае чего, один не потянет.

Глава 26

Давид несколько раз уже проезжал и проходил мимо Итальянского ресторана на San Fernando, присматриваясь снаружи, изучив часы его работы, проследив, в какое время и откуда выходят после закрытия повора и официанты. Потоптавшись перед входом и обругав себя за нерешительность, он толкнул широкие стеклянные двери и вошел.

До закрытия ресторана оставалось полчаса, и зал был почти пуст. В уголке у окна пожилая пара о чем-то возбужденно спорила или ругалась.Давид сел за первый попавшийся столик. Карина не первый раз видела его, фланирующим перед рестораном. Заметила и на этот раз, еще до того, как он вошел. Стоя за занавеской, она медлила, не выходя в зал.

– Карина! В чем дело?- послышался за ее спиной голос хозяина, говорившего по-английски с сильным акцентом.
– У тебя клиент. Поскорее обслужи его. Кухня уже закрывается.

Кивнув, она подошла к Давиду.

– Добрый вечер, сэр. Что желаете?

Он хотел было ответить ей шуткой, но заметив наблюдавшего за ними хозяина, сказал:

– Чашечку кофе и минеральную.

Одетая в форменную блузку и короткую прямую юбку с кокетливым кружевным фартучком поверх, официантка удалилась и уже через несколько минут поставила перед ним заказанное.

– Я буду ждать тебя в машине, на улице, позади вашего паркинга.

– Нет, Давид. Я устала и спешу домой.

– Я подвезу тебя.

– Пожалуйста, пей кофе и уходи. Мы закрываемся. И подвозить меня не надо.
– Она снова скрылась за занавеской.

Не притронувшись ни к кофе, ни к воде, он оставил на столе деньги и вышел. Вернувшись в зал, Карина остановилась, закусила губу и помрачнела. Она убрала стол, за которым сидел Давид, и зашла в маленькую тесную комнатку переодеться. Перекинув сумочку через плечо, направилась было, по привычке, к задней двери для обслуживающего персонала, но, передумав, сказала хозяину:

– Я выйду сегодня через парадную дверь, Марио. Вы закроете за мной? Чао.

В этой части Сан-Фернандо, считавшейся центом Бэрбанка, подряд располагались всевозможные кафе, рестораны, магазинчики, кинотеатры, дискотеки. Здесь допоздна было оживленно и людно, особенно на уикенды. Карина попыталась затеряться среди беспорядочно снующей молодежи, но Давид выловил ее.

– Не-а, не удалось тебе от меня улизнуть, беглянка.

– Не делай глупостей, Давид, и меня не провоцируй. Ты - брат моей близкой подруги. Я не могу тебе нагрубить.

– А зачем мне грубить? Я так плохо себя веду?

– Хуже не бывает.

– Ты думаешь?
– улыбнулся он.
– Да постой же! Куда ты так бежишь?

– Не ясно разве? От тебя.

– От меня убежать можно. А от себя?

Она споткнулась, будто кто дал ей подножку. Ее щеки предательски запылали. Злясь на себя и на него, Карина резко остановилась.

– Давид, что ты хочешь? Зачем ты меня преследуешь?

– Мы не можем разговаривать на такие важные темы набегу. Предлагаю зайти куда-нибудь. Посидим чинно за столиком, побеседуем. Я, как ты наверное догадываешься, давно уже не мальчишка, чтобы бегать за тобой, караулить, выслеживать. Даю слово, если мы сегодня сообща решим, что этого делать не следует, я навсегда оставлю тебя в покое.

– Да? Ты это серьезно? Тогда пошли.

Оказалось, что после десяти на San Fernando открыты лишь дискотеки и стриптиз-клуб.

– Видишь, не получается нам с тобой поговорить. Лучше я пойду домой.

– Нет. Садись в машину. Тут совсем близко есть потрясающее место - Castaway, которое, я точно знаю, открыто до двух.

Пожав плечом, она покорно забралась в его вен. Не прошло и десяти минут, как они оказались на вершине холма. Ресторан под открытым небом спускался по склону террасами. От внутренних помещений его отделял огромный аквариум с морскими рыбами, будто разрисованными художником-абстракционистом. Между столиками горели костры, представлявшие собой врытые в землю каменные чаши, в которых весело плясали языки пламени. Внизу, под ними, в дрожащих струях воздуха, медленно остывавшего после дневного зноя, искрился огнями город.

Подошел официант.

– Есть что-нибудь будем?
– спросил Давид Карину.
– Ты не голодная после работы?

– Нет. Я не голодная, - жестко ответила она. И мы сюда пришли не время проводить.

– Ладно. Тогда для девушки, пожалуйста, Sour Apple Martini, а для меня - Comicadi on the Rocks. И обоим кофе.

– Что ты заказал? Я ничего не поняла, - сказала Карина, когда официант отошел.

– Всего лишь два коктейля - Мартини Кислое Яблоко - для тебя, и себе - Комикадзе на льду.

– Комикадзе! Надо ж такое придумать. А почему сам ресторан так странно называется? Насколько я знаю, сastaway означает “отверженный” или “пострадавший”.

– Точно сказать не могу, но лет пять назад он сгорел до тла от пожара. Как “Моби Дик”. Его отстроили заново. Может поэтому он теперь “Пострадавший”.

Карине было безумно хорошо сидеть здесь, под самыми звездами, вдвоем с Давидом у интимно потрескивающего огня. Ей меньше всего сейчас хотелось думать о его girlfriend и о том,что скажут о них другие. Вкусный, терпко-сладкий коктейль приятно кружил голову. Забыть обо всем и всех, и просто наслаждаться! Просто на несколько минут позволить себе быть счастливой. Но она взяла себя в руки и холодно проговорила:

– Слушаю тебя, Давид.

Он замешкался. Начало не способствовало разговору по душам.

– Если ты собираешься слушать меня только ушами, то у нас ничего не по- лучится.

– У нас в любом случае ничего не получится.

– Тогда мне нечего сказать тебе, кроме того... кроме того, что я люблю тебя.

Она вскинула на него свои умопомрачительные глаза.

– А как же Пегги?

– Пегги - замечательный человечек. Я многим обязан ей. Она протянула мне руку помощи в самый трудный период моей жизни. Нас, как два затерянные в океане корабля, прибило волной друг к другу, и это помогло нам обоим удержаться на плаву. Но... я говорю об этом тебе первой, я никогда не любил ее. И очень подоз- реваю, что и она меня тоже. Ты считаешь, что из чувства благодарности я должен остаться с ней на всю жизнь?