Шаукар

— Это ты от запаха краски, что ли? — поинтересовался Элинор.

— Это я от Пушка, — объяснил шоно и чихнул в очередной раз.

— Кис-кис-кис, — позвал Акст. — Где ты, Пушок?

Из-под перевёрнутой корзинки послышалось тихое мяуканье.

— Вот ты где, маленький! — обрадовался Элинор и достал котёнка.

— Убери его от меня, — потребовал Оташ.

— Ты же сам хотел его найти, — отозвался Акст.

Чихнув, шоно махнул рукой и пошёл на второй этаж, куда уже поднялся Альфред. Увидев великого шоно, женщина испуганно подскочила и поклонилась.

— Ты давно здесь? — спросил её Оташ.

— Так сегодня должна была придти прибраться, — ответила она. — А тут такое. Да ещё и сыщики.

— Никого больше не видела?

— Нет, великий шоно.

— А последний раз когда приходила?

— Так три дня назад.

— Не знаешь, что могли здесь искать? — задал вопрос Альфред.

— Нет. Вообще не понимаю. Денег у Халана много никогда не было. Хватало на жизнь, да и мне немного за работу давал. Но чтобы грабить? Не понимаю.

— Присмотри за ним, пока в себя не придёт, — сказал Оташ. — Держи, — он достал из кармана пару серебряных монет и протянул женщине.

— Спасибо, великий шоно, — ответила та. — Я бы и так присмотрела, — но деньги всё же взяла.

— Как только очнётся, сообщи во дворец, — приказал Оташ и чихнул.

— Сообщу, великий шоно. Будь здоров, великий шоно.

— Пожалуй, мы с Элли останемся здесь и подождём, — предложил Альфред. — Да и тот человек может вернуться.

— Оставайтесь, — кивнул Оташ. — И немедленно сообщайте мне обо всех новостях.

Юрген успел провалиться в сон, когда в его покоях объявился Бальзан и проговорил:

— Ты это, извини, что тревожу, но Оташа нет, а там какой-то мужик утверждает, что он брат Улычена.

— Чего? — спросонья Шу подумал, что ему послышалось.

— Брат Улычена, — повторил Бальзан.

— Какой ещё брат? У него не было братьев. У него сестра была.

— Так что делать-то с мужиком?

— А чего он хочет?

— Узнать, где брата похоронили, и вещи забрать.

— Но брата у него не было. Хм. Не нравится мне это. И ещё Халан будто с кем-то ругался. Точно неспроста.

— И чего делать? Нам нужен твой приказ.

— Давайте его в большой зал, я сейчас приду.

— Куда ты придёшь? Тебе ж не очень можно ходить.

— Разве ты не видишь, что лекарь мне разрешил покинуть лазарет? Значит, со мной уже всё в порядке.

— Знаешь, Юрген, я сам лично видел твою рану.

— И что теперь? Она зашита. Тебе нужно было моё распоряжение? Ты его получил. Выполняй.

Когда Бальзан ушёл, Юрген сделал глубокий вдох и встал. Затем достал из гардероба костюм и переоделся. Это отняло так много сил, что Шу бросило в пот. Немного посидев, Юрген снова поднялся и зашагал к двери. До большого зала он добирался не то чтобы по стенке, но очень медленно, стараясь не привлекать к себе внимания, хотя сделать это было невозможно после всех слухов о тяжёлом ранении и яде, путешествующих по дворцу. У дверей Шу остановился, собрался с силами и зашёл. Мужчина ожидал его под присмотром Бальзана и ещё двух стражников. Ему было около тридцати, одет он был небогато, а его волосы давно не видели ни мыла, ни шампуня. Он оглядывался по сторонам и чувствовал себя не в своей тарелке.

Юрген сел в кресло, поморщился от боли, выдохнул и заговорил:

— Пред тобой визирь Шоносара Юрген Шу. Представься и скажи, чего ты хочешь.

— Здравствуй, визирь, — поклонился мужчина. — Моё имя Унур, а Ермек был моим братом. Я знаю, что он был преступником, что потому и погиб. Но у него хранилась вещь, принадлежавшая ещё нашей матери. Брошь. Я бы хотел найти её и забрать. Она дорога мне.

— Что ж, брат Ермека, тогда скажи мне, как звали жениха твоей сестры.

— Сестры?

— Сестры. Вас же трое было у матери.

— Ах да, конечно, господин визирь, — закивал Унур. — Но жениха её я не знал, потому что рано ушёл из дома. Странствовал я.

— Допустим. Тогда имя сестры назови.

— Смилуйся, господин визирь, — Унур упал на колени. — Соврал я. Не брат мне Ермек. Но брошь и правда мамина. Украл он её у меня.

— И почему я должен тебе верить? — спросил Юрген.

— Так правду я говорю, клянусь. Брошь описать могу, потому что моя она.

— Ну, опиши.

— Она серебряная, сделана в виде веточки дерева, а на листочках камушки.

— Драгоценные?

— Да нет, конечно, стекляшки. Но дорога мне эта брошь, потому что от матери осталась как память.

— И когда Ермек её у тебя украл?

— Да где-то с недели три назад. Мы раньше знакомы были, и тут я его встретил в Шаукаре. Ну, мы пошли в кабак, выпили за встречу. Так Ермек мне подмешал что-то в арак, я вырубился, а когда очухался, броши не было. Ну, и денег тоже. Но деньги, пёс с ними, а вот брошь…

— Почему ты думаешь, что Ермек не продал твою брошь?

— Да потому что я видел его потом с этой брошью! Он сам её носил.

Юрген силился припомнить, была ли на одежде Улычена хоть какая-то брошь, но так и не смог.

— Бальзан, ты помнишь эту брошь? — спросил Шу.

— Нет, — покачал головой тот. — Надо у слуг спросить, которые убирались в комнате. А ещё ведь туда потом тот мужик заходил, который флакон показал.

— Ступай, расспроси слуг, мы ждём, — распорядился Юрген.

— Сейчас, — кивнул Бальзан и удалился.

— Где же ты познакомился с Ермеком? — спросил Шу.

— Да то давно было, — ушёл от ответа Унур.

— Я не спросил когда, я спросил где, — Юргену уже очень хотелось лечь, и его изрядно бесила вся эта ситуация.

— В Шоносаре. Случайно встретились, разговорились, знаешь же, как это бывает, слово за слово…

С одной стороны, Шу предполагал, что Ермек мог украсть драгоценную брошь, но с другой, слишком много было совпадений. И Халан с его мастерской, и ложь этого Унура про то, что они братья с Ермеком. Юрген в совпадения давно не верил. Наконец вернулся Бальзан, за собой он тащил бледного и взъерошенного слугу.

— Нашлась брошка, — объявил Бальзан. — Вот он спёр.

— Прости меня, господин визирь! — взмолился слуга, бросившись тому в ноги. — Бес попутал! Знал же, что Улычена казнят, что не понадобятся ему больше его вещи. Вот и взял. Хотел жене подарить, но не осмелился пока. Подождать решил.

— И где брошь? — вздохнул Юрген.

— Вот, — Бальзан протянул ему украшение. Брошь полностью совпадала с описанием Унура. Вот только Шу очень сомневался в том, что камни были стекляшками. Он уже успел насмотреться на драгоценности и особенно на бриллианты после открытия месторождения. Юрген мог поспорить, что брошь была украшена как раз ими.