Шаукар

— А что произошло?

— Я убил Улычена, — сказал Оташ.

— Убил? Ну, и хорошо.

— Он не назвал яд.

— Так я не отравлен.

— Ермек утверждает, что яд смертелен, — проговорил Альфред.

— Зачем ты сейчас это сказал? — обернулся Оташ.

— Ермек врёт, — отозвался Юрген. — Мы все это знаем. То есть врал.

— Верно, — кивнул шоно.

— Вот и славно. А сейчас дайте мне немного поспать, а то я тут погулял малость.

— Отдыхай, эне, — улыбнулся Оташ и направился к двери. Юрген бросил взгляд на Альфреда, тот еле заметно кивнул.

Оташ вышел вдвоём с Бруненом, но норт очень быстро вернулся.

— Я правильно тебя понял? — спросил Альфред.

— Да, задержись, — ответил Шу.

— Слушаю тебя.

— Оташ всё отрицает, но я понимаю, что вероятность того, что я отравлен, всё-таки есть.

— Есть.

— Вы поэтому дрались? Потому что он не хочет этого принять?

— Человек обычно всегда так ведёт. Сначала отрицает, затем злится. Потом он пытается договориться с судьбой, а когда не выходит, впадает в отчаяние.

— Я не хочу, чтобы Оташ дошёл до этого. Пусть отрицает. А ты всё-таки попробуй выяснить, у кого Улычен мог купить яд, если он действительно его покупал. Мне кажется, что если это не ложь, то он достал его в Шаукаре.

— Я всё сделаю, — кивнул Альфред.

На следующий день Юргена навестил Омари. Он зашёл в лазарет с персиком в руке и протянул его Шу.

— Вот, поспели уже, — проговорил амма. — Угощайся. Мытый, если что.

— Спасибо, — улыбнулся Юрген, взяв персик.

— Тут какие-то странные слухи ходят.

— Это не слухи.

— Я ещё не сказал про что. Может, это слухи о том, как ты приказал привезти тебе слона.

— Я же сказал тебе оставить Мхотепа в покое. А слухи наверняка про яд.

— Так это правда? Тебя отравили?

— Никто не знает.

— Это потому что ваш лекарь, хоть и хороший, но всё равно уровень медицины в Шоносаре ещё оставляет желать лучшего. В другой бы стране уже всё выяснили бы! Что в Фейсалии, что даже в том же Нэжвилле!

— И чего ты так разволновался?

— Да если ты помрёшь, меня Оташ пинком отсюда выгонит!

— Как я мог забыть.

— И сон этот твой дурацкий у волчьего камня…

— Сон не дурацкий, не надо переигрывать.

— А я не играю. Я в самом деле не хочу, чтобы ты был отравлен.

— Допустим, мне приятно это слышать, спасибо. Но я не собираюсь умирать. Во-первых, я уверен на девяносто процентов, что Улычен блефовал. Он просто хотел заставить нас помучиться. Особенно Оташа. Во-вторых, даже если я и отравлен, то меня спасут. Наверное. Кинжал уже поехал в Нэжвилль, там есть талантливые химики при тайной канцелярии. Они всё выяснят. Улычен же сам сказал, что яд медленный, что долго ещё не будет симптомов. Значит, времени у нас навалом.

— Ну, ладно, — помолчав, отозвался Омари. — Ты как-то действительно бодро настроен. Поверю.

Когда амма ушёл, Юрген, который уже почти сидел на постели, сполз по подушкам вниз, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Он никому не мог признаться в том, что ему было страшно, очень страшно.

Ближе к обеду Шу вдруг услышал за дверью громкое чихание, а затем в лазарет зашёл Оташ. И снова громко чихнул.

— Будь здоров, — проговорил Юрген.

— Спаси, — Оташ не договорил, чихнув.

— От кого тебя спасать?

— Не смешно.

— Ты простудился, что ли?

— Я? Летом? — возмутился шоно и снова чихнул.

— Ну, не я же, — усмехнулся Юрген. — Я не чихаю и не гундошу.

— А кто гундосит?

— Вообще-то ты.

— Всё, забыли, — Оташ сел рядом с другом. — Как ты тут? Не бегаешь?

— Не бегаю. А ты не заразный?

— Нет!

— А чего тогда чихал?

— Ну, что ты пристал? Аллергия это называется.

— Аллергия? У тебя? Ты точно великий шоно Оташ Справедливый?

— Я тоже человек.

— Ты же не болеешь. Ты же лекаря зовёшь, только когда копьё в спине спать мешает.

— Это от котёнка.

— Чего? — у Юргена глаза на лоб полезли.

— Ну, там такое дело, — Оташ замялся.

— Какое такое дело?

— Девчонка там, дочка повара, притащила котёнка. Отец её погнал, потому что ну… куда на кухню животное? Она идёт, рыдает, кота этого тащит. Меня увидела, накинулась, мол, великий шоно, спаси котёнка.

— И ты спас? — заулыбался Юрген.

— Ну, я его забрал, обещал пристроить. Но я сначала к тебе хотел зайти, а Пушка этого в покоях оставил.

— Значит, ты чихаешь от кошачьей шерсти?

— Да. В детстве тоже такое было один раз. И почему-то только от кошек. С другими зверьми такого нет.

— Нашёлся зверь, способный победить великого шоно.

— Если бы ты не был ранен, я бы тебя сейчас стукнул.

— Вот какая польза от моего ранения. Жаль, что ты так чихаешь от кошек, а то оставили бы себе этого Пушка. Это девочка сказала, что его так зовут?

— Нет.

— Это ты дал ему имя?

— Ну… он пушистый.

— А давай его Омари подарим?

— Он у него сдохнет.

— Не сдохнет, там Ако есть, он позаботится о Пушке.

— Нет. Надо его какому-нибудь ребёнку отдать.

— Может, тогда сыну Айсурат и Карсака?

— Вот точно. Ему и отдам.

Только Оташ вышел из лазарета, как к нему подбежал слуга и проговорил:

— Великий шоно, там какой-то мужик пришёл, говорит, что у нас во дворце его котёнок. Стража его схватила, уж больно подозрительный. Меня отправили тебе доложить.

— Где этот мужик? — спросил Оташ.

— Внизу. Ждёт твоих распоряжений.

— Ну, пойдём.

Мужиком оказался сарби лет сорока, коренастый и круглолицый, с небольшой бородкой. Увидев Оташа, он учтиво поклонился и поздоровался.

— Говоришь, твой кот у нас? — спросил шоно.

— Котёнок. Маленький ещё котом зваться.

— Как твоё имя?

— Халан.

— Ну, и как же твой котёнок во дворце оказался?

— Так не уследил, убежал он. Глупый. Но мне сказали, люди видели, как его девчушка подобрала и утащила. А девчушка та — дочка повара, который тебе, великий шоно, служит. Вот я и рассудил, что котёнок мой во дворце.