Шесть с половиной ударов в минуту

Сумасшествие какое-то!

– Если демоны сумели спрятаться в столице, так что тамошние ордена ничего не пронюхали, нам их будет непросто отыскать, - предполагал Фельге, третий старейшина На-Ла. Мимрои не особо любила его, всегда ставила Гаррела превыше этого полноватого мужчины с реденькими усами. Однако игнорировать его выводы было бы глупо, поскольку Фельге соображал быстро и высказывался по делу.

– Разве наши Зрячие не ухватятся за нить?
– вопрошала беловолосая старейшина.

– Ты же слышала: они чувствует демонов где-то за стенами города. И это где-то весьма расплывчато и не имеет направления. Они могут прятаться в подвале сапожника, гостиной светской дамы, погребе таверны…

– … дворце Антуара, - прыснул служитель Харатено.

– Гаррел сообщил бы нам, если бы что-то почувствовал, - отрезала Мимрои.
– Он часто бывал во дворце. И вообще в столице.

– Возможно, демоны обосновались там после отъезда Антуара.

– Или нас обманывают, и никаких демонов в столице нет, - вставил представитель Риндожи высокого ранга. Бедняги, они лишились одного старейшины и связи со вторым. Тела Рильды-се-Барго не нашли, но уже мысленно хоронили его. А Ферра-не-Ролле по таинственным причинам прекратил отсылать письма домой, либо их перехватывали. В любом случае, достучаться до него не получалось, потому что и к нему сообщения вряд ли доходили.

– Мне нравится, как выглядят твои волосы в свете луны, - проговорил Фельге, когда другие разошлись по койкам.

Старейшины остались под открытым небом снаружи тентов прислушиваться к звукам ночи, которые в лесу становились особенными, уникальными и немного пугающими. Мимрои, пряча улыбку, легко толкнула мужчину в грудь.

– Да ладно, это не обременяющий комплимент.

– Я не настроена выслушивать твои сладостные речи. У нас тут дел невпроворот.

– Просто поедем в столицу и найдём их.

– Нельзя. Они могут сбежать, - женщина подумала, что время года для прогулок по лесу выбрано не самое удачное. Становилось холодно, до дрожи и стука зубов. А ещё не хватало ночных песнопений некоторых птичек, активных только весной и летом. Мимрои в детстве жила неподалёку от болота и каждый вечер наслаждалась криком выпи. Волшебные воспоминания.

– Антуара нужно снять с трона, - выразил всеобщее желание Фельге. Мало кто высказывал идею так открыто, но каждый думал об этом.
– Лучше, чтобы он сам погиб. На войне, например. Смерть героя. Уйдёт достойно… наверное. Если народ не проклинёт его раньше за начало войны.

– Я бы не удивилась. Он заслужил порицания. Всеобщего и громогласного.

– Сколько злобы в этих словах! Мимрои, для приближенной к Терпящей ты слишком нетерпима.

Женщина покачала головой. Приближенная… Одно название. Чтобы войти в историю как преданная слуга Создательницы и не затеряться среди имён тысяч других старейшин, нужно было совершить настоящий подвиг. Например, одолеть бессмертного. Или предотвратить массовое убийство, запланированное демонами. Или превратиться в беспощадное чудовище, сотнями вытравливающее грешников из общности людей. Но в таком случае посмертная слава будет чернее сажи.

Мимрои со смешком рассуждала: что случится, если они все вдруг тоже испарятся? Улетучатся туманом, донеся до живых отзвуки предсмертных криков? Что тогда благородные служители Лангзама, Риндожи и остатки На-Ла будут делать? Как сама беловолосая старейшина отреагировала бы, прочитай она в письме, что Гаррел и Фельге разом погибли? Невероятная, дурная фантазия! Воистину ночь вселяет худшее в людей, играя на их переживаниях и внутренних конфликтах!

– Как же нам выманить этих хитрых демонов?
– Мимрои наматывала прядь на палец, взирая на обернувшиеся тёмными кольями стволы.
– И кто они? Кто-то из высших, раз махом устранили делегацию из десятка человек?

– Для безопасности лучше представлять худшее развитие из худших, - добавил Фельге.
– Всегда.

А когда зардеется рассвет, служители вновь пустятся кружить вокруг столицы, уже зная, куда вскоре направятся. Они опасались худшего и ожидали его. Чем страшнее становилось церковникам, тем неистовее они бросались по следу, будто хищная натура в них крепла с каждой плохой вестью. Вначале всегда наступало промедление, неуверенность, переоценка. А потом служители кидались с удвоенной прытью.

Когда Мимрои вернулась в резиденцию Lux Veritatis, её поразило печальное известие: Сетия-де-Гойяр, следивший за порядком в Риндожи в отсутствие товарищей, скончался на днях. Пока Ферра-не-Ролле задерживался в соседнем Королевстве, орден был обезглавлен. Наследники не объявлены, и неясно, когда один из столпов представит новых старейшин.

– Учитывая некоторые обстоятельства, я предлагаю реформу. Сократить количество старейшин до двух, - предложил Фельге. Мимрои была ошеломлена услышать подобное.
– Сами посудите: в Лангзаме опять споры о том, кто займёт третье кресло. Старейшин там всё равно двое, а поиски третьего только мешают им, отвлекают от насущных дел. В Риндожи… да вы и сами знаете.

– А мы? Ты намекаешь, что мне пора на покой?
– не то скрывая злость за улыбкой, не то разбавляя смех нотками ярости, произнесла Мимрои.

– Устроим голосование. Оставим двух самых достойных.

Гаррел знал, что сокращение крикливых глав моментально похоронит полыхавшие конфликты, чего ему не хотелось бы наблюдать. Чем больше борьбы за власть в стенах Церкви, тем разобщённее служители. Тем более слабыми мишенями они становились. Фельге мыслил здраво и выдвигал нужные проекты, что принесли бы положительные результаты в будущем. Однако Гаррел помнил, что он играл в двух командах, и новость о реабилитации столпов Lux Veritatis не обрадует мамочку.

– Тогда и у меня есть предложение, - заговорил юноша.
– Давайте запретим расслоение орденов и объединим большую их часть. А что? Мы сами уже путаемся, из какого ордена идёт тот или иной служитель. Из трёхдневного со смешным гимном? Или из того недельного, куда принимают только бритых женщин?

– Мы поняли, - Мимрои уловила язвительный настрой подопечного. Гаррел надеялся, что их обсуждение скатится в шутку и замнётся само собой.
– Не уверена, что мы сейчас потянем какие-либо изменения, Фельге. Мы не в том положении.

– Терпящая завещала: подумай сегодня, начни уже вчера. Когда ещё нам что-то менять?

Гаррел постарается добиться, чтобы никогда.

Когда стихают фанфары и наступают сумерки, когда отпевают последние молитвы и разлагаются отзвучавшие слова, бдительные наблюдатели сами собой стекаются в одинокие покои. Даже если не существует видимых причин для сближения, один, два и три всё равно найдут друг друга. Где-то далеко затерялась спесивая четвёрка, и о ней вспоминают хотя бы раз в тридцатку.