Шесть с половиной ударов в минуту

Всё как обычно. Мир не меняется, лишь декорации передвигаются по сцене, да новые актёры вытесняют стариков, не способных справляться со своей ролью. Но раз так, почему кому-нибудь не проследить за последовательностью, не записать её для потомков, не разработать схему? И если во Вселенной существует всего несколько вариантов развития – пусть шесть, пусть десять, пусть даже двадцать – отчего мудрые до сих пор не научились высчитывать будущее по этим закономерностям? Или сам этот шаг не предусмотрен Мирозданием, а потому никогда не реализуется в пространстве?

Женщину в алом платке устроили бы оба варианта: что демоны с их озлобленностью на людей, что разбойничьи шайки - всё было лучше того, что она видела в сгоревшем городке. Мелкие детали, разлетевшиеся по уголкам разрозненными стайками, способные спрятаться от зорких глаз даже опытных служителей Lux Veritatis, сейчас медленно вплетались в холст истории канувшего в небытие селения людей. Почти нетронутых огнём мертвецов было мало, но по расположению их покорёженных тел, по их позам можно было смело заявить, что люди бежали не вглубь города, прячась от внешней угрозы, а наоборот – долой от центра, будто в нём распускался бутон последующих трагедий. Всаженные по самую рукоятку в податливые тела колющие и режущие предметы не были какими-то особенными, созданными для войны и разбоев. Нет, это самые обычные кухонные и столовые ножи, годные разве что для нарезки овощей, ножницы, даже иглы для веретен. Демоны не используют подручные средства во время нападения, да и разбойники, даже самые недалёкие из них, раздобудут оружие понадёжнее.

Люди сами закололи друг друга. Точно заражённые недугом безумства, они похватали первое, что лежало под рукой, и набросились на родственников и соседей. И это сейчас, когда в мире шла кровопролитная война со Спустившимися? Что это – сумасшествие, родившееся из страха перед устрашающим могучим врагом? Паника, переросшая в бесконтрольную ярость на тех, кто, будучи невинными, виделись нападавшим затаившимся злом?

А потом скажут, что это Судьба. И что такое Судьба: краски, застывшие на холсте, или процесс их растекания по нему? Но оба эти случая почти одинаковы, потому как любую картину можно переписать, неважно, насколько она завершена. Или Вселенная смешивает особые краски?

Женщина наблюдала все скрытые признаки, отчётливо видела их, а даже если бы и не была на это способна, главная деталь всё равно стояла на виду, будто ожидая, пока она её заметит. Обойдя закоченевший труп девушки, наполовину придавленной рухнувшей крышей, женщина с гримасой отчаянья вперила взгляд двуцветных глаз в фигурку юноши. Он встретил её растущие горечь и непонимание с равнодушием.

– Что ты наделал, мой мальчик? – дрожащим голосом спросила она.

– Заглянул им в душу, - ответил юноша. – И нащупал там столько страхов и предрассудков, что грех было этим не воспользоваться.

Женщина обвела взглядом результаты его трудов, и эта заполненная дымом и смертью сцена показалась ей сюрреалистичной. Но она была реальной, ибо женщина умела видеть сквозь иллюзии. И сейчас она видела не конец некогда живого и переполненного людьми селения, нет. Она видела, как её труды втаптывают в грязь. И внезапно это показалось ей таким закономерным и естественным, будто события ровно легли каждое в свою нишу, что не оставалось оправданий для гнева. В тот день она стала премного мудрее.

– Что за страшную иллюзию ты породило, дитя? – спросила женщина.

– Иллюзию? – усмехнулся юноша, наполовину отворачиваясь от неё. – Нет, матушка, иллюзии – лишь обман, и при должной проницательности люди учатся зреть правду через ширму. Мне это не подходит.

– Не подходит? – поражённо выдавила женщина, вглядываясь в дорогие сердцу черты.

Юноша тряхнул пепельной головой, которая как будто вобрала в себя белые и серые оттенки окружающего мира. В серо-синих двуцветных глазах его появилась усталость: объяснения столь простых для него и далёких от его матери вещей утомляли. А её утомляло ощущение неизбежности… и пугало то, как хладнокровно небольшая часть её разума встретила это.

– Можно плести узоры прямо в воздухе, привлекая мнимым великолепием недоразвитых глупцов, матушка, - в его глазах полыхали разгоравшееся самолюбие и всепоглощающий огонь честолюбия.
– А можно забраться им в голову и перерисовать целый шаблон, навязать своё мировосприятие. Это не шарлатанство, это – искусство.

– Это она тебя научила? – сжимая кулаки, выпалила женщина.

– Тебя что-то не устраивает в решении королевы Хатпрос?

Женщина судорожно вдохнула. Она поняла, что её сын назвал имя намеренно, чтобы одна из Шести услышала их, где бы она сейчас ни находилась. Продолжать полемику становилось опасно.

– Мы воюем не для того, чтобы истребить род людской, а чтобы потеснить их…

– Ты лицемерка. Ты сама губила людей своими иллюзиями, а теперь возмущаешься, что я сделал что-то большее?

– Эти люди не участвовали в войне…

– Они все участвуют в войне! – упрямо возразил юноша. – Не важно, в какой отдалённый уголок они забьются, это наш уголок, на который они не имеют права претендовать! – и он сказал уже спокойнее. – Тебя злит, что я не пошёл по твоим стопам, скажи честно? Ты – мастер иллюзий, а я выбрал иную сферу деятельности. Тебе не нравится это, мама? Ты хотела, чтобы я дурил людей, а не ломал им сознание?

Женщина понурила голову. Она осознавала, что видимое ею было следствием ряда факторов: предрассудков Спустившихся, таких же не вытравляемых, как и вера людей в свою правоту, дурных примеров, страшного времени… Нет, это объяснение для глупцов. Главная проблема была в сценарии. Если развитие любой жизни проходит по цикличному маршруту, то нет смысла ругать незначительные детали. Как ни избегай их, всё равно придёшь к одному.

К городу начали стекаться падальщики - Костюмеры и Нагнетальщики. Одни, чтобы подыскать «обновку», вторые – поживиться остывающей плотью. Безобразные модники и проклятые гурманы! Женщина с подступавшей тошнотой наблюдала, как Костюмер выковыривает глаз у покойницы. Её сына тоже передёрнуло.

– Не думала, что моя расплата будет столь высокой, - пролепетала она. – Если окунёшься в войну с головой, она растопчет тебя. Пусть не физически, но духовно. Ты слишком молод, и твоя психика ещё не окрепла. И после этого ты полагаешь, что имеешь права разрушать чужую?

– Ты хочешь, чтобы я вышел из войны?

– Я хочу, чтобы мы вместе отправились на остров Катори и помогали раненым под руководством королевы Сат’Узунд. Боль и страдания наших собратьев научат тебя смирению.

Женщина приблизилась и обняла сына. Он прильнул к ней, а затем резко отстранился.

– Раненые не помогут моим талантам развиться. А я не хочу, чтобы они увяли в бездействии.

Женщина закрыла глаза ладонью, чувствуя, как её образ авторитетной матушки меркнет в тени Великой королевы-манипулятора Хатпрос. Задорный мальчик, баловавшийся в детстве с иллюзиями, вырос в целеустремлённого юношу, чью рвущуюся к свершениям разгорячённую душу невозможно было сковать цепями и охладить мольбами.

Она видела, как разверзается пропасть между ними. Но несмотря на это она не могла не игнорировать тот факт, что он превзошёл свою мать, прыгнул выше её головы… прыгнул выше их всех. Многие столетия после со щемящей грустью женщина будет слышать от остальных Спустившихся: «Парень не заслужил такой скверной матери». И будет гордиться им.