Шесть с половиной ударов в минуту

Смущала их такая резкая смена ролей, вынуждавшая примеривать наряды, в которые непривычно втискиваться. И даже успокаивающие заверения наставницы не разгоняли тучи полностью.

– Lux Veritatis отказались помогать нам, - хрипло изрекала Катрия, слепо глядя перед собой. – Орден закостенел в собственной морали. Нельзя винить их в этом: вера в непоколебимые устои составляют силу Lux Veritatis, и именно это помогает ему сохранять стабильность. Но мной движет рука Терпящей, Матери нашей, которая не может тратить время на попытки достучаться до этих упрямцев. Если Lux Veritatis отказывается прислушиваться к истине, мы всё сделаем сами. С их помощью или нет, наш орден исполнит свой долг.

Катрия знала, что в этом её судьба. Иначе зачем Терпящая спасла её от губительного пожара и помогла раскрыться спавшим доселе способностям женщины? Провидица стала никем иным как мессией, воплощавшей желания Создательницы. Каждый день настоятельница погружалась в глубокую медитацию и бродила по коридорам иного слоя реальности. Там она слышала голоса, рассказывавшие ей, что делать, и наблюдала картины, не подававшиеся описанию и полноценному осмыслению. Но Катрия верила, что лишь из-за несовершенства человеческой души она не может сложить их в адресованное ей сообщение, однако ухватить отдельные фрагменты в её силах. Эти тоннели между реальностью женщина называла Коридорами Вечности, в которых хранилась информация всего, что происходило, происходит и будет происходить в мире. Временные линии в них не делились на полосы, а накладывались друг на друга, существовали параллельно. Таким образом, Катрия могла увидеть в одну секунду всё, что было и будет. Точнее, она стремилась к этому, но принадлежность к физическому миру мешала ей разглядеть все открывавшиеся картины. Если бы настоятельница могла отделиться от несовершенного тела, напоминавшего о случившейся с ним трагедии не прекращавшимися болями, сколько всего она узнала бы! Предел совершенства. Достичь его можно, расставшись с земным воплощением. Но умирать женщина не собиралась, ведь тогда Терпящая сразу заберёт её к себе, и все секреты Мироздания, ставшие вмиг доступными, невозможно будет передать живым.

– Я уверена, что Создательница не виновна в собственном уходе, - шептали губы Катрии, и следившие за её состоянием служительницы навостряли уши. За последний год настоятельнице стало легче дышать и говорить, и количество предсказаний и откровений увеличилось. – Она ушла не из-за обиды, а потому что… такова жертва, на которую приходится идти высшим существам. Ребёнку, чтобы родиться, требуется покинуть чрево матери, хотя в нём безопаснее и комфортнее, чем в незнакомом страшном мире. Это естественный процесс, природу которого невозможно нарушить… даже Ей.

– Это мудрое замечание, - отвечали служительницы. – Но Вы в состоянии услышать Её глас. Что Она велит Вам?

Катрия не всегда продолжала разговор, иногда даже не слышала вопросов. Её словам верили, как если бы сама Терпящая глаголила устами пострадавшей женщины. В совсем редких случаях этот факт удивлял саму Катрию, и тогда она с ужасом думала, каким опасным мог бы стать самозванец, притворявшийся мессией. Как прекрасно для всего человечества, что настоятельница оказалась преданной слугой Терпящей, а не обманщицей, и какой катастрофой обернулась бы вся история, если бы этот злодей использовал доверие людей в корыстных целях.

– Но я слышу Терпящую, - говорила провидица самой себе. – И я знаю, что Она от меня хочет.

Решительных действий. На том же настаивала и Катрия, различавшая в несмелых голосах послушников и служителей сомнения и даже скрытое несогласие. Но она прощала им эти слабости, ибо они не ведали того, что открывалось ей.

– Напишите господину Саратоху Монтоги письмо. Он ещё не разжирел от власти, в отличие от самодовольных старейшин, и откликнется с большей вероятностью. Сообщите ему, что мы поймали дочь Короля. Пусть срочно приедет и узрит семя зла, - провидица кивнула самой себе и продолжила вполголоса. – Тогда он поверит и понесёт своё открытие в стены Lux Veritatis. А пока этого не случилось, мы возьмём на себя ответственность за удержание этой дряни под контролем.

– Пытки? – оторопело вопрошали служители, внимавшие словам настоятельницы. – Но… мы же… мы… мирная стопа…

Смириться с этим было сложно. Выросшие на вере в добрую волю и не привыкшие марать руки, окружавшие Катрию люди оказались потрясены внезапной ролью. Обычно их старшие братья, служители из Lux Veritatis, брали на себя такое страшное обязательство. Но чтобы они, представители Церкви Терпящей, вдруг взяли пыточные инструменты и пошли кромсать тело даже не грешника, а настоящего демона…

«Слабаки, - со смесью сочувствия и презрения думала провидица. – Изнеженные души, они полагали, что всю жизнь будут лишь молиться да восславлять имя Её, пока Lux Veritatis шлёт огненные дожди на головы падшим. Но мы на пороге новой войны. И выбора больше нет. Пора забыть о разделении обязанностей и ступить в чан с кровью, если того требует Она».

Все грехи Катрия обещала взять на себя, вымаливая искупление для втянутых в водоворот событий служителей. Их самопожертвование собственными принципами не забудется. Это подвиг – переступить через себя и вонзить нож в тело демонской твари. Подвиг, который Она зачтёт своим детям.

Но обещания мало утешали служителей. Многие из них никогда в жизни не видели крови, кто-то поощрял допросы грешников, проводимые где-то там, в стенах резиденции «старшего брата», но ненавидел насилие как таковое, особенно свершаемое под самым носом. И что им делать с этой черноволосой девушкой с безумным взглядом, способной сжечь их тленные тушки в белоснежном греховном огне? Ведь можно было позвать какого-нибудь профессионала из Lux Veritatis, пусть он всё сделает. И тварь обуздает, и пытки проведёт. У них там умельцев полным-полно…

Катрия была неумолима. Она боялась потерять время. Жаль, что старейшины Lux Veritatis едва ли пошевелят пальцем, решив, что выжившая из ума настоятельница просто пудрит им мозги, и никого не отправят. Даже на Саратоха нельзя было рассчитывать, ведь в прошлый раз он уехал явно разочарованным. И пока они сомневаются, дочь Сайтроми сбежит. Эту бестию нельзя недооценивать, ведь её отец – один из могущественнейших демонов! Нет, небольшая группа сторонников Катрии всё сделает сама, ведь того велит их совесть… и Терпящая.

Пленницу приковали к стулу цепями, окроплёнными святой водой, но едва ли она действовала на девушку. Помочь могла лишь золотая цепь - она одна была способна удержать рвущиеся наружу врождённые способности проклятого дитя. Когда-то давно предыдущие поколения служителей открыли, что этот тип магии наносит больше всего ущерба телесной оболочке королей и сковывает их умения. Настоящее сокровище, а не оружие! На остальных демонов золотая цепь не производила такого эффекта, как на бессмертных. Но это было дорогое удовольствие. Для поддержания этого удивительного вида магии требовалось столько энергии и сосредоточенности, что даже опытные служители не удерживали цепь дольше пары минут. Она высасывала жизненную силу не только из демонов, но и умельца, который её набрасывал. Этого человека следовало срочно подменить спустя полторы-две минуты, чтобы вошедшие в плоть светящиеся кольца не испарились, дав демону волю. Само собой, что представители Церкви Терпящей не так хорошо управлялись с этой удивительной магией, как люди из Lux Veritatis. А потому о круглосуточном существовании золотой цепи можно было забыть. Но время от времени к ней прибегали, опасаясь, что пленница осмелеет и устроит кровавый спектакль на месте заточения.

– Усыпляющие заклинания неплохо действуют на неё, но мы не можем знать наверняка, когда она очнётся после них. Она может и притвориться, а потом напасть, - докладывал служитель Катрии, ожидая её совета.

– Пусть каждый, кто умеет вызывать золотую цепь даже на несколько секунд, заходит к девушке. Она не должна сбежать, ни за что! И не позволяйте ей разжигать белый огонь, иначе всё пропало. И говорить тоже, потому что она может позвать кого-нибудь из «своих».

Служители отлично знали, как работает магия имён, и не вынимали кляп изо рта пленницы. Её не кормили, а воду, согласно наставлениям Катрии, давали крайне редко и под строжайшим надзором.