Шесть с половиной ударов в минуту

Мужчина не желал ввязываться в призрачную гонку Катрии, но и оставлять её без присмотра - тоже. Пока Осветитель добьётся, чтобы эту сумасшедшую отстранили от должности, он будет контролировать каждое её движение, каждую мысль. Возможно, Катрия выведет его на какой-нибудь важный след, но едва ли это будет дочь Сайтроми. В её реальность Саратох так и не сумел поверить.

– Вы думаете, что я ошибаюсь, но готовы помочь?
– провидица всё поняла без объяснений.
– Вы мудры, Осветитель. Пусть будет так.

Конечно же, он ей не верил. Саратоху не терпится руководить её действиями, следить за ней - пожалуйста! Катрия готова играть по его правилам, а потом она покажет ему дитя Короля. И самоуверенность господина Монтоги рассыплется прахом. И вот тогда он примет её сторону по-настоящему.

(1) Кокханд’тее (устар.) – дочь короля

========== Глава 18.2 В погоне за птицей ==========

Я полагала, что, когда худшие кошмары становятся явью, жизнь наполняется самыми густыми чёрными красками, в которых тонешь, тонешь… Однако мой кошмар топтался на пороге, а мир, тем не менее, не полетел с высокой горы в пропасть, но продолжал себе равномерно покачиваться на жёрдочке бытия. Причём как мир вокруг, так и мой собственный. Я разве только спать начала более чутко, просыпаясь посреди ночи и прислушиваясь к шорохам и скрипу. И стала ещё внимательнее присматриваться к поведению людей: бережёного, как говорится… Но в остальном была всё той же Нахиирдо-Умфи, с тем же набором характеристик и привязанностей. Я не жалась в угол, затравленно взирая на прохожих диким взглядом, не вздрагивала каждую минуту, ожидая, что за мной придут люди в рясах и вновь утащат в подвалы. Даже новая цель появилась, чего, говорят, не бывает, когда ужасы воплощаются в реальность. Должно быть, мой самый страшный кошмар ещё не наступил.

Лекарь, к которому я обратилась по совету Созерцателей, как раз и являлся тем человеком, который ненароком указал мне новый смысл жизни. Мужчина с жидкой бородёнкой, в самом деле, не задавал лишних вопросов, а попросту делал свою работу. Таких, как я, беглецов, преследуемых Церковью, он видел часто. Незаконно, тайно от всех помогать нам, еретикам и беженцам, было частью его дела. Он обитал на отшибе чуть в стороне от деревни, жители которой привыкли к недружелюбному уединению странного соседа и не лезли в его занятия. Идеально, когда нужно спрятать в стенах дома преступника или оклеветанного. Вроде меня. Даже не знаю, к какой категории справедливее себя относить.

Мужчина за три недели полностью поставил меня на ноги. Он залечил большую часть ожогов, но на теле всё равно прибавилось шрамов. И ещё не вышло вернуть зрение левому глазу. Яблоко сохранилось, но покрылось белесой плёнкой. Я ничего не видела покалеченной половиной и невольно переживала из-за того, что со мной вообще случилось нечто подобное. Теперь, когда меня не держали взаперти, угрожая страшными пытками, более критично оценивала все ссадины и раны. И хотя было везением то, что после всех истязаний я вообще могла держаться на ногах, радости это не прибавляло.

– Костюмеры могут подобрать тебе новый глаз. Слышал, у некоторых даже приживается, - сказал однажды лекарь, видя моё подавленное состояние.

– С чего вы взяли, что я на короткой ноге с Костюмерами?

– С того, что тебя ко мне привели Созерцатели. Простым людям они не помогают. Полагаю, ты какая-то важная птица в Rara Avis. Но это не моё дело.

Слова мужчины неожиданно подали мне идею, и я, размышлявшая о поступке Сат’Узунд, переключилась на новую мысль.

– Вы необыкновенно проницательны. Но я не собираюсь рассказывать вам о делах Rara Avis, - мужчина понимающе кивнул, и я продолжила. – Однако если вам придёт какая-либо весточка от членов Rara Avis, прошу сообщить мне. Не хотелось бы упустить что-то важное, пока валяюсь в постели.

Поверил он или нет, было не особо важно. Теперь я видела, в каком направлении двигаться. Во мне словно разгорелась жажда свершения, и она была обжигающего красного цвета. Страстная, почти неистовая тяга броситься в погоню разносилась по всему телу раскалёнными искорками. Стоять на месте - сгореть в пожаре, но именно его смертоносные подталкивания в спину выведут меня из бесконечного леса, прописанного в сказках.

Rara Avis. Они – ключ к Шести. Таинственная организация, разделявшая устремления Спустившихся и помогавшая им на Верхнем этаже, определённо, знает, где и в какой момент встречать повелителей демонов. Если кто и способен привести меня к Сайтроми и его родне, то только эти непокорные «птички». Сейчас я больше, чем когда-либо, хотела получить ответы на свои вопросы – от Сайтроми, от Сат’Узунд, от остальных Спустившихся.

О Rara Avis никогда не говорили хорошо. Члены данной организации являлись плешью на теле человечества, и ни одна личность в здравом уме не осмеливалась отпускать добрые слова в адрес этих предателей и лицемеров. Их ненавидели едва ли не больше Спустившихся: демоны ведь от природы злые, что с них взять-то! А что сподвигло людей в Rara Avis выбрать сторону чудовищ? Необъяснимый поступок! Никто не вёл переговоры с «Редкой птицей», как было со Спустившимися, их просто уничтожали, словно заражённых какой-то неизлечимой болезнью.

Я не ведала, какие симпатии связывали людей из Rara Avis с ненавистными демонами, но существование этих связей являлось фактом. И я намеревалась ухватиться за эти нити.

Вот только как найти тех, кто виртуозно скрывался даже от всезнающего и многорукого чудовища по имени Lux Veritatis?

Пришлось пошарить в столе лекаря, пока того не было дома. Я сомневалась, что человек, помогавший тёмным личностям, сохранял такие явные доказательства своей вины перед Терпящей, как письма Rara Avis. Это было бы слишком непрофессионально, но мне нужны любые зацепки. Две весточки всё же нашлись, но они ни о чём конкретном не говорили. Одну прислал аноним, требовавший привезти какие-то снадобья в указанный город, а второе письмо, если верить автору, доставили из обители в поселении Лельпио. Мне в каждой строчке мерещились намёки на заговор, хотя на самом деле никаких отсылок к Rara Avis там не пряталось. Из-за отсутствия хоть каких-либо подсказок, где искать «пташек», я решила запомнить оба адреса. Возможно, писавшие люди не состояли в искомой организации, но могли что-то знать о ней. Сейчас подошла бы любая информация.

Цель отвлекала меня от страшных мыслей о преследователях, о чудесным образом выжившей Катрии, брошенном Рандарелле и других проблемах. Я сосредоточилась на построении планов и их постепенном исполнении. На депрессию не оставалось времени.

К концу месяца возле дома лекаря стали сновать подозрительные лица, и мужчина посоветовал мне спешно уйти. Он дал мне в дорогу немного необходимых вещей и выпроводил через чёрный ход. Не знаю, имели те шпионившие люди отношение к Церкви, или они вынюхивали что-то лично для себя, но проверять не стала. Побросав вещи в дорожный мешок, нацепив на левый глаз повязку и изучив карту, я выдвинулась в путь.

Следующие месяцы прошли, как в тумане. Блекло-зелёном тумане. Говорят, этот цвет символизирует возрождение, спокойствие, стабильность. Ко мне приклеился перезрелый фрукт с негативными свойствами. Мой зелёный привёз с собой безысходность и немое одобрение. Не существовало другого выбора, кроме маячившего прямо сейчас перед носом, либо же я его не замечала. Не видела и проносившихся мимо картин, словно и на второй глаз нацепили повязку. Нет, вероятно, слепое око научилось глядеть глубже в себя, и подобное внутреннее видение путалось с внешним, мешало сосредоточиться на чём-то одном.

Пейзажи сменяли друг друга, селения чередовались, дома, дороги и деревья пролетали перед глазами, смазываясь в воспоминаниях в неразборчивую кляксу. Всё моё естество было заполнено устремлением, и лишь оно одно не позволяло мне раскиснуть. Я гналась за тем, что являлось во снах в виде золотистого ключика, подходившего к двери с главным призом. Многие чаяли в неё попасть. И если окажется, что этот ключ не подходит ей, я умру на месте – сгорю в огне собственного нетерпения и разочарования. Не может вечно не везти, ну, не бывает так!