Школа 1-4

На фоне такого же ярко-красного заката за редкой оградой высоких тополей они идут поднимающейся вверх улицей и заходят в кафе под названием "Ласточка", где горят апельсиновые лампы и худая девушка с лисьими чертами лица и угольным бантом под воротником блузки наливает в большие бокалы пахнущие спиртом коктейли. Юля заказывает мороженое с непонятным Марии французским названием, и пока они ждут его, сидя за столиком, покрытом чистой скатертью и Мария рассматривает т?мно-зел?ные бархатные стены, изогнутые стулья и пейзажи в тонких алебастровых рамках, к ним подходит худой мужчина в т?мно-сером костюме с родинкой над верхней губой, в глазах его есть что-то ежиное, что-то от заваленных ж?лтыми мокрыми листьями октябрьских лесов, что-то чужое и страшное, как тропинки, уходящие в вечернюю даль осени. Мужчина разговаривает о ч?м-то с Юлей вполголоса, так что Мария почти не разбирает слов, Юлия улыбается ему и даже делает какой-то непонятный жест рукой, потом мужчина уходит, садится за соседний столик и начинает читать газету, ему приносят ж?лтый непрозрачный коктейль и он пь?т его медленно, свободно откинувшись на изогнутую спинку стула, Мария ест французское мороженное, и девушка с ч?рным бантом ставит в магнитофон кассету с новой танцевальной музыкой, которой Мария ещ? никогда не слышала. Музыка очаровывает Марию так, что она забывает про странного мужчину в костюме, она кажется себе совсем взрослой, чувствует удивительное и волнующее будущее, которое одновременно влеч?т и пугает е?, это будущее здесь, она уже в н?м, это произойдет именно с ней, она ещ? не знает что, но знает, что именно с ней, с е? телом, с е? душой, с тем привычным и близким, что было с ней всю жизнь, что она всегда считала своим, интимным и недоступным никому другому.

Когда мороженое, полное трудно различимых ароматов, не то персика, не то абрикоса, не то ананаса, и пропитанное горьковатым лик?ром, какой Мария часто находила внутри шоколадных конфет на папиных или маминых именинах, кончается, а завораживающая музыка длится дальше, Юля говорит, что сейчас они поедут с мужчиной в костюме, которого она называет "дядей Андреем" есть вкусный торт. Мария не хочет торта, и не хочет ехать с юлиным дядей Андреем, но с Юлей ей не так страшно, и кроме того она просто не смогла бы одна выйти из незнакомого района города, куда они зашли. Она представляет себе юлину т?тю, жену дяди Андрея, чаепитие за столом на кухне, торт, и спрашивает Юлю, вернутся ли они потом на чердак. Конечно, отвечает Юля, мы только ненадолго в гости.

Дядя Андрей вез?т их в просторной заграничной машине, где пахнет розами, можно с ногами залезть на широкое, как диван, сиденье, и совсем не тряс?т, машина движется плавно, Юля опускает ветровое стекло и серый ветер бь?т им в лица, дядя Андрей ставит кассету с другой музыкой, которой Мария тоже никогда не слышала, из чего она заключает о существовании такого множества неизвестной ей музыки, что у не? захватывает дух.

Музыка дяди Андрея подходит к скорости машины, мельканию деревьев и разгорающихся фонарей, она описывает фантастический мир, куда они летят, бронзовые деревья с иглами вместо листьев, ветреные сады, запах бордовых кустов, реш?тчатую веранду у маленького озера, горы, над которыми тянутся облака, мир, который Мария никогда прежде не видела, но который представляет себе ясно, словно спит и видит чудесный сон. Она тоже подставляет лицо встречному ветру и зажмуривает глаза, радость свободы захватывает е?, радость бешеного пол?та в неведомое, который никто не может остановить.

Дорога скоро становится хуже, салон начинает качать, сквозь окно врывается терпкий запах полевых трав и цветущих фруктовых садов, электрические разряды сверчков рассыпаются под кол?сами, Мария видит над горизонтом полную луну, незамутн?нную облаками, висящую в густом небе цвета т?мной лазури, низко под ней мелькают сливающиеся вершины лесных деревьев. Замедлив ход, они сворачивают с шоссе и, проехав метров сто лесом, останавливаются у белого семиэтажного дома, окруж?нного соснами и горами строительного песка. Во дворе дома безлюдно, и из всех окон только в одном горит свет.

В квартире дяди Андрея на пятом этаже Мария принимает душ в ванной, облицованной голубым кафелем под мрамор, моет волосы пахучим шампунем и закутывается в выданное ей белое махровое полотенце, которого хватает только до середины б?дер. Потом она сидит в гостиной на диване, поджав босые ноги и сушит волосы горячим феном. В комнате горит ночник в виде мухомора, окно загорожено толстыми гардинами и тюлевой занавеской, сквозь которую в про?м гардин виден фонарь и угол соседнего дома с такими же т?мными окнами. Мария думает о том, что теперь будет с е? одеждой, как выглядит обещанный торт, и почему-то дрожит от волнения. Входит дядя Андрей в полувыцветшем полосатом халате, белом с зел?ным, и садится рядом с Марией на диван. Мария сушит волосы тихо гудящим феном, смотрит в просвет между гардинами и жд?т, когда прид?т Юля. Дядя Андрей молчит. Потом он говорит Марии, чтобы она выключила фен и дала ему остыть. Мария послушно выключает фен, клад?т его на стоящее рядом с диваном кресло и, закинув волосы за спину, начинает смотреть в потолок.

Дядя Андрей вдруг нападает на не?, наваливается своей тяжестью, прижимает лицо Марии к своему рту, лижет ей губы и щеку горячим влажным языком, как собака, а рукой срывает с не? полотенце. Мария вырывается, не догадываясь даже кричать и сильно мучаясь от страха, но дядя Андрей такой сильный, что кажется сделанным из дерева, он лишь тв?рже вжимает Марию в диван, сминает е?, как подушку, вырывает обжегшее кожу полотенце и хватает рукой сжавшуюся от стыда Марию за б?дра, делая ей больно, и целуя в глаза, в щ?ку, в нос. Мария зажмуривается, переполняясь ужасом и незнакомым бешенством, и сквозь суженые веки видит Юлю, появившуюся за спиной дяди Андрея, волосы е? полны воды. Юля резко д?ргается, в ушах Марии разда?тся громкий хрустнувший хлопок, словно что-то тяж?лое стукается об пол, голова дяди Андрея больно бь?т е? в висок, вес?лые т?плые брызги попадают на лоб Марии, а сам дядя Андрей, неудобно повернувшись вбок, валится с не? в направлении пола, задерживается, придавив Марии ногу, цепляясь за диван, и как-то странно закинув голову, и тогда уже Мария ясно видит, как Юля двумя руками наотмашь бь?т его в ухо топором для рубки мяса, слышится короткий треск, дядя Андрей коротко мычит и валится дальше, на коврик, спиной, и Юля, перешагнув через его ногу, снова с чавканьем рубит топором, снизу вверх, прямо в то место, откуда уже бежит кровь, у Марии кружится голова, е? переворачивает грудью на подлокотник дивана, и натужно, выламывая горло, рв?т прямо на паркет. Лицо е?, мокрое от лизания дяди Андрея и забрызганное его кровью, корчится от судорог рвоты, побелевшие пальцы до боли вцепляются в подлокотник, словно Мария висит над пропастью и боится упасть.

Кончив блевать, Мария перелезает через кресло и хочет выйти на балкон, ей хочется свежего воздуха, а может она ещ? и стремится покинуть проклятую квартиру, выпрыгнув вниз. Юля останавливает е?, схватив за руку, Мария вырывается и, полуобернувшись, видит неподвижно лежащего на полу дядю Андрея с размозж?нной головой, при плохом свете ночника на ковре ширится пятно крови. Она понимает, что он м?ртв, как кот?нок в луже своих внутренностей, которого мальчишки е? двора сбросили в прошлом году с крыши на асфальт перед парадным, и е? снова мутит, в глазах плывут т?мные круги.

– На балкон нельзя, - тихо говорит Юля.
– Увидят. Не бойся ты его, он уже подох.

– Подох?
– выговаривает Мария плохо послушными, испачканными противным привкусом рвоты губами.

– Да, подох, подох, - повторяет Мария.
– Я башку ему топором разбила. Если сильно по башке топором дать, человек подохнет. Особенно если несколько раз. Ид?м в ванную, умоешься.

Сидя нагишом на краешке ванной, накрытом полотенцем, Мария полощет рот и выпл?вывает к крестообразно зареш?ченной дыре водостока. Воду она набирает сложенными руками из-под крана раковины. Ей вс? ещ? нехорошо, холодок проходит по затылку, и тошнит. Юля моет ей лицо рукой, потом вытирает брызги кровавой грязи со своих ног, потом моет под краном ванной топор. Видя смываемые с него лоскутки какой-то кровавой кожи и слипшихся волос, Мария вста?т, опирается руками о край раковины и, намного поразмыслив, снова начинает блевать.

– Ну ладно, хватит!
– прикрикивает на не? Юлия.
– Неужели ты сегодня так много съела? Одевайся, пора сматываться.

Мария находит свою одежду на стиральной машине, одеваться ей трудно и вс? время хочется блевать. Заст?гиваясь, она тупо смотрит, как Юля отирает топор о полотенце, на котором она раньше сидела.

– Хочу взять с собой, - объясняет Юля.
– Полезная вещь.

Они идут т?мным коридором, и Мария очень боится, что сейчас из гостиной выйдет дядя Андрей. В квартире стоит тишина, только тихо гудит на кухне холодильник. Проходя мимо двери гостиной, Мария, ?жась от страха, вс?-таки заглядывает туда. Дядя Андрей по-прежнему лежит на полу, но как-то не так, как раньше.

– Не надо, не ходи!
– вскрикивает Мария, когда Юля ступает на порог комнаты.
– Он... движется.

– Да подох он, - кривясь говорит Юля, подходит к дяде Андрею и пинает его ногой.
– Видишь, ничего не чувствует. Можешь сама проверить.

Марии очень страшно, но одуряющее любопытство заставляет е? войти в комнату, маленькими шажками, готовясь в любое мгновение убежать, она приближается к голой волосатой ноге распрост?ртого на ковре тела в полосатом халате. Юля открывает шкаф, обыскивает висящий там пиджак и находит кожаное портмоне. Она вытаскивает оттуда ассигнации и запихивает их в карман джинс. Мария, дрожа мелкой дрожью, касается ноги дяди Андрея своей плюсной, и сразу од?ргивает е?, потому что он т?плый, как живой.

– Вот наблевала ты некрасиво, - замечает Юля, показывая на лужу возле кресла.
– Фу.

– Ты его правда убила, - говорит Мария, отходя к двери, чтобы быть от трупа в большей безопасности, потому что она вс? равно не верит, что человека можно убить.

– Убила. Он тебе знаешь что сделать хотел? Не знаешь? Он тебе такую гадость сделать хотел, что ты себе и представить не можешь. Было бы очень больно и очень противно. Выходи в коридор.

Мария выходит в коридор и, обернувшись, видит, что Юля присела над трупом и что-то сделала с ним, резко д?рнув локтем назад, что-то плохое и страшное.