Школа 1-4

Мария прижимается спиной к стене, боясь приблизиться к нему. Она часто дышит и дрожит. Олег Петрович медленно делает шаг к ней, намереваясь потом быстрым движением од?рнуть е? руку от горла реб?нка.

– Не подходи!
– ор?т Мария, ещ? крепче стискивая свою заложницу.

– Отпусти е?, она плачет, ей же больно, - тихо повторяет Олег Петрович, посматривая в освещ?нный лампой подъезд. Ничего не увидев там, он с колотящимся сердцем делает ещ? шаг, который получается немного резким, рука Марии начинает двигаться, и он моментально нажимает курок. Пуля пробивает голову Марии и выбрасывает позади не? на светлую вертикальную полосу обоев кометный хвост окровавленных мозгов. После сильного удара по голове она сразу переста?т жить и падает на линолеум, увлекая девочку за собой. Олег Петрович бросается к ней и поднимает плачущего реб?нка на ноги, а Мария оста?тся лежать, повернув искаж?нное предсмертным ужасом лицо к стенке, рука с ножом откинута назад, ноги согнуты в коленях, волосы брошены пол, как т?мный букет.

Женщина забирает у Олега Петровича свою дочь и утешает е? на кухне, пока она не видит, он касается пальцем т?плого кровавого следа на стене и пробует на вкус маленький сол?ный кусочек мозга Марии, напоминающий по вкусу какие-то консервы, которые он ел в дал?ком детстве. Олег Петрович бросает печальный взгляд на разбитую пулей голову девочки, на то место, где е? нежная шея с трогательной красотой переходит в щ?ку, ухо, распахнутый глаз, тут и там попадаются тонкие нити волос, маленькие губы приоткрыты, вот откуда ушла душа, думает он, поворачивается и выходит из квартиры в темноту.

4. Любовь

Олег Петрович тяжело поднимается по т?мной лестнице проклятого дома, направив дуло пистолета прямо перед собой. Его глаза быстро привыкают к мутной темноте, вс? же разбавленной еле заметным светом, таким слабым, что кажется, будто это светят зв?зды. После убийства Марии к Олегу Петровичу пришло беспредельное и нечеловеческое одиночество, словно она была последним близким ему человеком. Теперь он поднимается вс? выше и выше, как неизвестный космонавт, отправленный втайне пешком к границе галактики на случай, если ракеты подведут.

Его вед?т запах Юли, который он почувствовал ещ? внизу, едва приблизился к ней, запах смерти, пугающий и одновременно влекущий. Она могла бы войти в любую из квартир, просто позвонить и попросить убежища, е? бы пустили и она погрузила бы их всех в вечную тишину. Но запах вед?т только вверх, вверх, словно Юля никого больше не хочет вовлекать в этот смертельный бой охотника и зверя. В проклятом доме пять этажей, в н?м нет ни лифта, ни мусоропровода, ни даже рисунков на стенах, словно люди живут тут только на бумаге, а на самом деле давно уехали за границу или вообще на тот свет. Может быть, потому Юля и не заходит в квартиры, что там одна пустота.

Оста?тся последний этаж. Она должна быть там, за последним лестничным прол?том, Олег Петрович видит окно, отвор?нное в зв?здную темноту, пожарный ящик с песком, стоящий посреди лестничной площадки перед окном, и Юлю, сидящую на ящике, закрывшую руками лицо. Рядом с ней лежит окровавленный нож. Олег Петрович направляет на не? пистолет.

– За нож не хватайся, а то убью, - говорит он охрипшим голосом.
– Подругу твою уже пристрелил. Башку навылет пробило.

Юля продолжает неподвижно и беззвучно сидеть на ящике. За пыльными ст?клами окна - чернота, а за прямоугольником, освобожд?нном открытой створкой сияющие зв?зды, такие яркие, что кажутся сладкими.

– Я плачу, - вдруг с каким-то отвращением говорит Юля.
– Господи, как я могу плакать?

Невидимые сл?зы текут по е? щекам. Потом она резко отнимает ладони от лица. Она сидит спиной к окну, и Олег Петрович не может видеть его черт, но различает неживую бледность кожи, словно она покрашена белой краской.

– Что же теперь будет?
– спрашивает Юля, голос е? дрожит.
– Я боюсь, - она вста?т и, повернувшись, ид?т к окну, как на казнь, продолжая плакать одними слезами, даже не вытирая лица, руки е? опущены. Оттуда она смотрит вниз, где на ч?рном асфальте до сих пор лежит Вася Рыжов, кажущийся отсюда просто брошенным старым пальто.

– Стреляйте, - говорит Юля.
– Я не хочу больше жить.

– Она тоже убивала или только ты?
– спрашивает Олег Петрович.

– Только я. Она не могла ещ?.

– А зачем?

– Просто так, - отвечает Юля.
– Я любила е?.

– Тех, кого ты убила, тоже кто-то любил.

– Вы не понимаете, - тихо говорит Юля.
– Вы не понимаете, что такое любовь. Настоящая любовь. Она сильнее смерти.

В ущелье между домами теч?т зв?здная река. Стоит такая тишина, что кажется, будто м?ртвый Вася Рыжов лежит на дне ущелья уже несколько тысяч лет.

– Стреляй, сволочь, - резко обернувшись, говорит она Олегу Петровичу с рычащим хрипом, он чувствует, как железная рука смерти сжимает что-то в его голове и понимает, что Юле даже может быть не нужен нож, чтобы убить его. Он кривится и стреляет ей в грудь. В каком месте пуля попала в тело девочки, образовав кровавое разорванное пятно, не видно из-за темноты, но Олег Петрович слышит, что она прошла навылет и ударилась в стену, выбив из не? струйку лунной пыли.

– Ну что, убил?
– спрашивает его Юля, но слова е? тонут в лавине поглощающей Олега Петровича глухоты, он тяжело опирается на лестничные перила и сползает на ступеньки, неловко подворачивая ногу. Олег Петрович не находится, что ответить Юле. Он смотрит на не?, холодея от собственной немоты, и, прежде чем упасть в обморок, стреляет в не? ещ? раз, целясь по необъяснимой злости в голову, но промахивается, пуля улетает в зв?зды, правда не становясь спутником земли, потому что Олег Петрович слишком мало вложил в выстрел своей души. Когда во двор въезжает воющая машина скорой помощи, в доме уже царит космический сон, объединивший живых и м?ртвых в вечном братстве, а Юля Зайцева давно исчезла за гардиной своего потустороннего бытия, мягкой и таинственной, словно крыло ночной бабочки.

Она снова возникает из ночной мглы неизвестное время спустя, на неведомой улице, во дворике, где стоит погруж?нный в землю автобус, заходит внутрь, швыряет на пол тазик с гниющими мужскими удами, вышибая из него жужжащий мушиный рой, и молча, со спокойным остервенением топчет ногами гнилое мясо, убивая червей и мух. Потом она садится на кресло и молча смотрит впер?д, по ходу движения автобуса вместе с планетой вокруг солнца, пока не начинает брезжить рассвет.

Васю Рыжова тихо хоронят на том самом кладбище, где убили некогда Юлю, присутствуют несколько друзей, щуплая белобрысая невеста и заплаканная мать. Марию опознают по статистике исчезновений, но родителей не извещают, чтобы они не подали в суд на Олега Петровича, труп девочки переправляют в морозильник спецморга для следственных экспериментов. Дело Юли Зайцевой закрывают, а самого Олега Петровича освобождают от занимаемой должности и переводят на бумажную работу. В больнице, куда привезла его скорая помощь, у него находят язву желудка, через сутки в час ночи ему звонит домой по телефону друг жены, у которого она теперь большей частью жив?т, и называет Олега Петровича куском говна. Положив трубку, Олег Петрович ид?т спать, с полчаса дремлет в темноте, потом вста?т, садится в кресло и засовывает в рот до самой глотки дуло пистолета. Так он сидит несколько часов, пока глотка не начинает невыносимо болеть со вкусом промасленного железа. Потом он ложится на диван и так лежит двадцать часов, не в силах ни есть ни пить.

В тишине глубокой ночи Инна Генриховна, как морщинистый призрак, неслышными никому из смертных шагами обходит свои владения. Она переходит из комнаты в комнату, возникая в неземном свете молочно-голубых ламп, она стара, безобразна и нага. Из одежды на ней только трусы и жемчужные бусы, которые ей подарила давно усопшая старшая сестра на десятую годовщину свадьбы. Седые волосы Инны Генриховны распущены до плеч. В комнатах нет ни одного окна, поэтому никто не может увидеть е?, кроме покойников, и если бы к кому-нибудь из них вдруг возвратилась способность жить, он умер бы снова, только взглянув Инне Генриховне в лицо, когда она охраняет имущество смерти, своей единственной хозяйки.

Здесь, в этом мире, скрытом под земл?й, жив?т Она, Та, которой боятся люди на земле, Она приходит сюда, чтобы отдохнуть, просто побыть в тишине среди прохлады и бездыханного сна. Инна Генриховна преданно служит Ей, и иногда она слышит тихие шаги смерти, чувствует на коже спокойный Е? взгляд или понимает смерть незримо находящейся в только принес?нном теле, тогда, оставшись с телом наедине, она прижимается губами к его руке или груди, чтобы поцеловать край платья своей госпожи.

Покойники никогда не бывают довольны самым лучшим содержанием. Чисто вымытые и аккуратно заштопанные лежат они на своих полках, но лица их всегда выражают озабоченность, а иногда ненависть. Уж Инна Генриховна знает, что только мертвец умеет так тонко выражать свою ненависть на вроде бы спокойном лице, бывает даже страшно становится, как взглянешь. Приходится порой обращаться с ними грубо. Инна Генриховна конечно не верит в ходячие трупы, покойник может подышать, сказать ш?потом словцо-другое, глаза открыть и прочее, но по большому сч?ту он лишь предмет, кукла, которой играет смерть. Поэтому Инна Генриховна подчас прикрикивает на усопших, а то и двинет кого локтем или кулаком, не по роже, разумеется, ведь рожа будет из гроба наружу торчать.