Школа террористов

Тут моим возражениям он не поверил бы ни за что - зачем мне было затевать такую опасную интригу, за которую можно поплатиться жизнью, и я с сожалением подумал, что идея моя разоблачить преступников кончается крахом сам ловец попал в ловушку. Даже если удастся убедить их, что у меня нет никаких документов, в живых они меня не оставят - таких свидетелей лучше не иметь. А может, не все ещё потеряно и есть шансы дальше поводить их, как хищных рыб на блестящую приманку? Судя по тому, что Гарфинкель приехал сюда, встречается с заказчиками, сам ездит по организациям и учреждениям выбивать дефицитный материал, вряд ли он является главным в этой шайке; вероятнее всего, он чуть повыше рангом Туземца и Усатика и потому...

– Документы у меня есть, но не про вашу честь, - отвечаю как можно наглее: наступление, как утверждают стратеги, лучший вид обороны затрудняет противнику правильно оценить силы, заставляет его делать ошибки.
– Произошла маленькая накладка: звонивший посчитал себя за босса.

– Ну и что? Документы нужны мне.

– Коль нет ста тысяч...
– я даже усмехнулся. Гарфинкель покрутил головой.

– Сам нахал, встречал нахалов, но такого наглеца вижу впервые: в твоем-то положении ставить условия? Да ты сейчас сам нам в придачу тем задрипанным документам все свои гонорары предлагать будешь.
– Он взглянул на наручные часы.
– Кстати, вчера твои документы кое-чего стоили, а сегодня грош им цена-бронетранспортер на месте и теперь попробуй докажи, что его не списали и не отправили на металлолом.

Вот, оказывается, какие им нужны были документы: купили в воинской части подлежащий ремонту бронетранспортер, перепродали его, а теперь, когда он доставлен на место - не иначе как в Армению, где формируются отряды боевиков, - начальник рембазы оформил документы, что сдал его в металлолом.

Ах, если бы вырваться из лап этих садистов!. И никаких признаков присутствия охраны Неужели снова оставили они меня один на один с бандитами? Да и не велика персона, чтобы охранять меня пуще ока. У них других забот хватает Хоть бы телефон зазвонил!

– И знаешь, сколько мы получили за твой задрипанный броник? Пятьсот тысяч На всех, - уточнил Граф Инкель - А ты один хотел отхватить пятую часть?

– Почему один? У меня тоже есть и начальники, и подчиненные, - я любыми способами затягивал разговор: должны же меня хватиться опекуны!

– И много у тебя их?
– недоверчиво сощурился Граф Инкель. Рассказывай лучше без жалейки - пренеприятнейший инструмент, скажу тебе по секрету, и я не любитель таких зрелищ.

– Ни много ни мало, но вполне достаточно, чтобы не выпустить вас отсюда.

– Вот даже как?
– И повернулся к сторожу.
– А ты убеждал нас, что их только двое?

Глаза Суреиа трусливо забегали, как у пса, который ждет наказания: не хватало только хвоста, чтобы завилять им. А каким молодцом передо мной рисовался: молодец против овец, а против молодца сам овца.

– Врет он все, - залепетал.
– На понт берет.

– А Кузьмин и Василь Василич?

В это время зазвонил телефон - все-таки есть Бог на свете. Или сработала телепатия? Рванулся было к трубке, но Гарфинкель опередил меня, положил на неё свою увесистую лапу.

– Кто?
– спросил он сурово.

– Если я не отвечу, они скоро будут здесь, - нашел я ещё несколько минут, а может, секунд, отдалявших от пыток.

Гарфинкель снял трубку, приложил к уху. Глаза его, кажется, полезли на лоб. Он зажал рукой микрофон и вопросительно глянул на Туземца и Усатого.

– Кажется, Рыжая.

– Не может быть!
– возразил Туземец.
– Я сам её связывал и прикрутил к батарейной трубе.

– А соседи, случайные прохожие?

– Там сто лет никто не был. И кляп я надежно... А в трубке, я слышал, уже спрашивал обеспокоенный голос Дины:

– Алло, алло, Игорь, почему ты молчишь? Гарфинкель сунул мне трубку.

– Ответь. Только без глупостей.

– И в руках у него блеснуло лезвие ножа, приставленное к моему горлу. Я взял трубку.

– Слушаю, Дина.

– Спасибо, Игорек. Все в порядке. Ничего не бойся. Им конец.

Ее голос хорошо слышал и Гарфинкель. Быстро убрал нож, достал пистолет.

– А ну-ка проверь!
– приказал властно Туземцу, кивком указывая на дверь. Приготовился к защите и Усатик: в одной руке мой "Макаров", в другой "вальтер".

– Тихо. Надо быстро сматываться.

– Выйди. Проверь лестницу и подъезд. Он не спускал глаз с двери. Туземец бесшумно повернул ключ - я не видел, когда он успел закрыть, рывком толкнул дверь. И тут же чьи-то сильные руки схватили его, вырвали из комнаты. Раздался лишь глухой стон.

Гарфинкель вскинул пистолет. Но тут же Усатик ударил его рукояткой "вальтера" по руке. Грохнул выстрел, и пистолет упал на пол.

– Спокойно, Граф.
– Дуло "вальтера" уже упиралось ему в затылок, а "Макарова" было направлено в Сурена.
– Финита ля комедия, как говорят французы, или комедия окончена, как заключают русские. Вы арестованы.

В комнату вошли двое немолодых спортивного вида мужчин, в одном я узнал вчерашнего свидетеля дорожного происшествия. А за ними пожаловал и мой друг Сашка Горелый.

– А ты боялся!
– подмигнул он мне, подходя.
– Жаль, что преждевременно спугнул их Сарафанкин.

– Какой Сарафанкин?
– удивился я.

– Конечно, не покойник - сынок Максима Петровича. Это он требовал с Гарфинкеля сто тысяч и ухлопал Кузьмина. Вдвоем с прапорщиком Скородумовым. Тот какими-то путями завладел документами о махинациях комбата, вот под руководством Максима Петровича и решили они заделаться рэкетирами.

Послышались два слабых щелчка, будто клацнули курки пистолетов. Я взглянул на Гарфинкеля и Сурена Самсоновича и увидел на их руках стальные наручники.

Часть вторая

ШКОЛА ТЕРРОРИСТОВ

Глава первая

1

Мне было лет десять, когда в одной книге я прочитал оказавшейся напутствием фразу: "Воля, как и мускулы, требует постоянной тренировки; чтобы выковать железный характер, нужно научиться управлять собой, подчинять желания разуму..."

В детские годы все воспринимается особенно остро, и память, как губка, впитывает показавшееся необычно важным; прочитанное запомнилось мне на всю жизнь. Я стал вырабатывать "железный характер": ежедневно заниматься гимнастикой, вступил в секцию бокса, заставлял себя делать то, что ущемляло желания, и порой попадал в довольно трудные ситуации.

Не скажу, что я был баловнем судьбы, хотя детство мое протекало безмятежно, в полном достатке: единственный сын у обеспеченных родителей я не знал ни в чем отказа, но мое настойчивое желание стать этаким суперменом заводило временами в такие дебри, где можно было запросто сломать себе шею. И все-таки судьба щадила меня. Она будто играла со мной, бросая порой из огня да в полымя.

Школу я закончил с золотой медалью, но когда ехал поступать в летное училище - мечта моего детства, - в стычке с поездными ворами, пытавшихся ограбить соседа по купе, попал под нож и чуть не распрощался со своей мечтой. Позже, когда стал летчиком и посчитал, что схватил Бога за бороду, началось сокращение нашей доблестной авиации, я оказался за бортом, и лишь волею случая - написал письмо в газету "Красная звезда" о пагубных последствиях скоротечного разоружения, - был замечен в редакции и переквалифицировался в военные журналисты.