Школа террористов

– Слухи явно преувеличены, - улыбнулся майор.
– Как у Шекспира: "Много шума из ничего". Разве это сейчас волнует нашу страну и армию?

– А что?
– обрадовано ухватился я за случайно оброненный замполитом конец ниточки, который мог привести к желанной цели.

– Что?
– переспросил майор, и улыбка в глазах сменилась грустной усмешкой.
– Вы выйдите за забор в своей капитанской форме и сразу все увидите и услышите.

Для меня то, что он имел в виду, не было новостью. Отношение к нашей военной форме стало неприязненным не только в Молдавии. В Прибалтике, в Армении, в Грузии - не лучше. И в немалой степени повинны в том мы, журналисты. Во многих газетах, по телевидению и радио изо дня в день печатаются и произносятся обличительные речи: сколько армия проедает, тратит на обмундирование и вооружение, какие в ней творятся беспорядки, какие несвойственные функции она выполняет, и что такую армию давно, мол, надо разогнать и заменить её малочисленной, наемной, скорее для престижа государства, а не для защиты от внешних врагов, которых, по мнению некоторых, ныне у нас уже нет.

– Националисты и вас донимают?

– Еще как! В открытую требуют, чтобы мы убирались отсюда. И солдат, которые у нас служат, против нас настраивают. Неделю назад из нашего полка рядовой Донич дезертировал. С автоматом. Пять дней его искали. Нашли. У мамы чуть ли не под юбкой прятался. Вернуть хотели, да не тут-то было. Прокурор санкцию не дает. Говорит, плохо занимались воспитательной работой, и не стоит-де национальные отношения обострять.

– А автомат-то зачем забрал?

– Вот в том-то и закавыка. Наверное, скоро и самолеты наши будут захватывать.

– Нерадостная перспектива. Что ж, постараюсь и эту проблему осветить...

Поселили меня в кэчевской гостинице, в небольшой обшарпанной комнате с двумя кроватями и солдатскими тумбочками, забитыми детскими игрушками: в номере проживал офицер с семьей, прибывший более года назад и ещё не получивший квартиры. Теперь он укатил в отпуск, и его "хоромы" предоставили в мое распоряжение.

– А если что пропадет?
– шутя спросил я у дежурной, сопровождавшей меня, полногрудой украинки лет сорока, игриво строившей мне глазки.

– Чому тут пропадать?
– не поняла женщина шутки.
– Этим цацкам? кивнула она на тумбочки.
– Хиба ж вы в Москву их повезете? Постель?
– она ловко, в мгновение ока, схватила с одной кровати матрас и положила на вторую.
– Я принесу вам новый: все, как в гостинице высшего разряду.
– Она профланировала рядом, чуть не задевая меня гордо выставленной вперед пышной грудью. Принесла новый матрас и белоснежное хрустящее белье. Пояснила: Такэ тилько высокому начальству сподобляем.

– И часто оно вас навещает?

– И не кажить! То собрания, то совещания. И усе у нас, мабуть, их туточки медом кормлять. Та оно и понятно: краще наших Варкулешт нема гарнизона. Лиман який рядом! Там и рыбку удят, и ушицу варять. Чего ж не приезжать.
– Она взбила подушки, застелила кровать.
– Бачите як гарно получилось. Спочивайте, мабуть устали с дорози.

Я поблагодарил её и стал переодеваться. Чувствовал себя действительно уставшим: отвык рано вставать, и голова была тяжелой. Умылся холодной водой и юркнул под простыню. Однако сон долго не шел. Мысли крутились вокруг неприятного впечатления от встречи с командиром полка, его реплики о нежелательном появлении в гарнизоне журналиста. Чует кошка, чье мясо съела!

Стал обдумывать план действий. Прежде всего надо найти Свиридова, автора письма. Возможно он сам, узнав о приезде в часть корреспондента, догадался о цели приезда и придет ко мне. Хотя маловероятно: шила в мешке не утаить, а с Вайкулевичем шутки плохи. Но... поживем - увидим...

Утром ко мне в номер зашел замполит.

– Как отдохнули?
– поинтересовался он весело.

– Как в раю, - поддержал я его тон.
– У вас тут воздух на ароматных травах настоян. Спал сном праведника.

– Воздух у нас действительно чудесный. И климат - двести девяносто дней в году солнечных... Одевайтесь, идемте завтракать.

– Да вы не беспокойтесь, только подскажите, где военторговская столовая. Пока существует?

– Вот именно - пока, - вздохнул майор.
– Но харч там - на любовь не потянет: мамалыга, кефирчик, бутербродики. Мы с командиром посоветовались и решили вас на летное довольствие поставить. Расплатитесь потом.

– Спасибо. Правда, я не из гурманов и на мамалыге не пропал бы, поскромничал я, удивленный заботливостью Вайкулевича, от которого ожидал скорее всяческих препятствий в моей работе и стремления побыстрее выдворить меня из гарнизона.

– Дело не в том. Журналисты из центральной прессы не балуют нас своим вниманием, хотя полк наш третий год удерживает в округе звание передового. У вас, наверное, есть план, захотите с кем-то встретиться, побеседовать?

Ага, вот она разведка боем! Что ж, подброшу ему с командиром задачку с тремя неизвестными, пусть решают. Летным пайком меня не купишь.

– Да, и план есть, и встречаться с людьми придется. Для начала подскажите мне лучший экипаж, о котором стоило бы рассказать в газете.

Епишкин подумал.

– У нас почти все командиры и штурманы имеют первый класс. Вот Золотухина, Касаткина, Селиверстова к празднику Победы орденами наградили. Но надо с Вайкулевичем обговорить...

Я ещё раз убедился, что без согласования с командиром замполит не решится и культпоход в город организовать. И не потому что безинициативен такие волевые, самовластные натуры, как Вайкулевич, не потерпят двоевластия.

В столовой был идеальный порядок: белоснежные скатерти, салфетки, заказные листы, какие существуют только в санаториях да в ресторанах высшего разряда. Правда, ассортимент и качество блюд далеко не соответствовало рекламе: тонкие ломтики селедки с луком и картошкой на закуску, овощной суп с редкими блестками то ли от жира, то ли от постного масла, перловая каша с котлетой, которая мясом и не пахла. Да, не тот харч времен застоя, когда я был летчиком...

– Плохо стало со снабжением, - извиняющимся тоном пояснил Епишкин, видя как я ковыряюсь вилкой в тарелке.
– Местные власти почти во всем нам отказывают, вот и приходится начпроду крутиться, как белке в колесе.

– Вы же продовольствие из-за кордона возите, - подвернул я разговор в нужное мне русло.
– Неужели ничего нельзя себе оставить?

– Да вы что?
– удивленно расширились глаза замполита.
– Это же гуманитарная помощь населению. Нас тут же со света сживут.

– Да, - посочувствовал я.
– Но за свои-то деньги вы можете что-нибудь купить у капиталистов?

– За какие?
– усмехнулся майор.
– За наши деревянные?.. А на командировочные марки только детишкам конфеты в красивых обертках можно купить. Правда, кое-кто ухитряется как-то скопить на барахлишко. Да разве в этом дело.
– Он помолчал, раздумывая видимо, стоит ли со мной откровенничать.
– Дружба, конечно, дело хорошее. И помощь, когда она идет от чистого сердца. А знаете, как стыдно бывает, когда видишь насмешливые взгляды, в которых нетрудно прочитать: "Ну что, победители, построили коммунизм? С сумой по миру пошли?".. Скажите, куда все подевалось? Помню, пацаном был, как иностранцы к нам в Ленинград приезжали и хватали водку, колбасу, электро-бытовые товары. "У вас все дешево, - говорили.
– У вас все вкусно, надежно." В столовых хлеб бесплатно давали. А теперь?