Шпага Софийского дома

– Надо, отроче, - Матоня ласково погладил Гришаню по голове.
– Он шипит, глаз-то...

Олег Иваныч дернулся бежать... и был остановлен твердой рукой шляхтича:

– Не время!

– Как не время? Они ж его...

– Не успеют. Сейчас Захария времечко. Ага! Жуткий, какой-то нечеловеческий вопль прорезал вдруг чащу. И это не был крик Гришани. Кричали где-то рядом, ближе к дороге.

У костра настороженно заоглядывались. Матоня опустил саблю, приказал:

– Ну-ко, робяты, гляньте! Да на виду будьте.

Кивнув, "робяты" скрылись в кустарнике. Приставив острие сабли к шее лежащего отрока, Матоня подозрительно следил за ними. Гришаня вскрикнул раскаленное острие больно ожгло шею... Хорошо - не глаз. Молодые разбойники объявились минуты через две. Бегом, наперегонки, спустились в балку, доложили наперебой:

– Немчин там, кажись, мертвый. Одет богато.

– Не, не мертвой... Шевелится вроде...

– Шевелится?
– недоверчиво переспросил Матоня.
– Ладно, щас глянем.

Оторвал саблю от Гришаниной шеи.

– Где немец-то?

– Там, у дороги.

Полез вверх по склону, на ходу обернулся:

– Этого, ежели что, сразу саблей по шее!

– Понимаем, батько Матоня, не дети малые.

Ольшанский приподнялся:

– Вот теперь пора, пан Олега!

Словно лесные черти, они выскочили из ельника и в три прыжка оказались у цели. Звякнула сталь. Парни оказались никудышными фехтовальщиками. Еще бы - драться на равных с опытными в этом деле людьми, это совсем не то же самое, что резать горла беззащитным жертвам, хотя, в общем-то, и последнее определенного навыка требует.

Однако, несмотря на явную неспособность к приватному бою, молодые шильники оказались людишками тертыми - сопротивлялись отчаянно, всеми подручными средствами, включая песок и валяющиеся под ногами камни. Пришлось заколоть обоих - куда было деваться? Еще и от Гвизольфи не было никаких вестей. Как он там, справится с Матоней-то? Ольшанский утверждал, что вполне...

Староста с итальянцем появились спустя некоторое время после того, как развязали Гришаню. Спустились вниз, подозрительно оглянулись. Выглядели они озабоченными.

– Кобзарь-то так и не появился!
– присаживаясь к костру, хмуро бросил Панфил.

– Как не появился?

– А так. Хитрей нас оказался. Видно, почувствовал что-то.

Приятели переглянулись.

– Ну и черт с ним, - почесав ушибленное камнем плечо, махнул рукой Олег Иваныч.
– Забираем лошадей - и в Троки. А злодей тот, ежели хочет - пускай догоняет пешочком.

Усадив на коня едва пришедшего в себя Гришаню, поспешно тронулись в обратный путь. Следовало поторапливаться - хотелось добраться в Троки до наступления темноты. Ветер усилился, разогнав облака, в вершинах сосен вспыхнуло желтое холодное солнце. Дождя явно не намечалось - и то дело, так бы и дальше.

Шурша опавшими листьями, стелилась под копытами коней узкая лесная дорога, каркали сидящие на голых ветках вороны, с обеих сторон, прямо в лицо, тянулись кровавые кисти рябины.

Олег Иваныч сорвал на ходу ягоды, бросив в рот, поморщился... Терпко!

– Доброе вино из них можно сделать, - обернувшись, на ходу крикнул Гвизольфи и улыбнулся.

Проводив отъехавших всадников недобрым взглядом, выбрался из чащобы Матоня. Злобно выругался, пнув трупы соратников. Нагнулся, обыскал по очереди каждого. Вытащив из-за пазухи мертвого Ондрюхи небольшой узелок, развязал. Пересчитав серебряные монеты, ухмыльнулся довольно.

– Ништо...
– ощерился, показав гнилые зубы.
– Ништо, робяты... ништо...

Поплотнее запахнув армячишко, Матоня выбрался из балки и, подозрительно осматриваясь, быстро зашагал по дороге. В сторону, противоположную той, куда только что умчались всадники. В правый глаз ему, проглянув сквозь голые ветви осин, азартно сверкнуло солнце.

– От, зараза, - не сбавляя шага, выругался Матоня.
– Ништо... Ништо...

Лишь ближе к ночи, когда темное осеннее небо рассыпалось желтыми гроздьями звезд, небольшой отряд всадников во главе с загоновым паном Ольшанским въехал в ворота Трокского замка.

Глава 10

Новгород. Ноябрь 1470 г.

Гож нож!

Раскаты грома.

Нож гож,

Пылай, хоромы.

Велимир Хлебников, "Настоящее"

Бррр! Ну и холодина! Пафнутий, блин, чего печь не затопит? С вечера-то выстыла...

– Пафнутий, эй, Пафнутий!

Ага, явился - не запылился. Что удивительно - с охапкою дров. Дескать, раньше-то не хотел входить, греметь тут, почивать мешать...

Олег Иваныч буркнул что-то недовольно и, дождавшись, когда старый слуга растопит наконец печь, послал его в подвал за медовухой. И согреться, и так, настроенье поправить... а дурное было, после вчерашнего, настроенье-то!

Вот так же сидел Олег Иваныч вечерком дома, никого не трогал, мело на улице мокрым снегом - не то что в корчму тащиться, но и поближе-то в гости никуда не хотелось, ни к Панфилу, ни к Олексахе.

Явились... Вчетвером, вид официальный - дальше ехать некуда. От важности только что щеки не лопались. Пристава судебные, из посадничьей канцелярии клерки. Явились первоначальные показания снять, перед судом...

– Перед каким, на фиг, судом?
– изумился Олег Иваныч, - Подозрения-то свои объясните как-нибудь!

Объяснили. Даже грамоту зачитали - типа о привлечении в качестве обвиняемого:

"В лето Господне от сотворения мира шесть тыщ девять сотен семьдесят осьмое в месыцы июни на Волхове-реце человеце ныне Софийскому двору угодный именем Олег, сын Иване, Завойский лоцмана ладожскаго Мисаила Отрепца заманив на лодью и глумишася животаху лишил. Тому послухи Мисаилова сестра, на пристани тогда случаша, и ладожанские вси лоцмане, и Упадышев Дмитр, человек, вси самолично видев. А убивец тот Олег, Иванов сын, такоже стригольникам люб и тем похвалятеся. То человек Дмитр слыхал неединожды"

Вот так! "Глумишася животаху лишил"! С особой жестокостью значит... Куда там прокурорско-казенному: "в нарушение всех сроков дознания".

Олег Иваныч даже опешил несколько. Однако... Больше всего умиляла фамилия свидетеля. Который "вси самолично видел". Упадышев Дмитр. А по-простому - Митря Козлиная Борода! Ясно, чья работа! Уж конечно, не Митри - Ставра. Коварен боярин, умен, аки змий ядовитейший. И так же смертельно опасен. Надо же, ухитрился раскопать тот случай с загадочной смертью лоцмана. Загадочной? Теперь ясно, кто здесь руку шкодливую приложил - Упадышев Дмитр - он, к бабке не ходи! Летом, когда ладожского лоцмана убили, Олег Иваныч думал - это чтоб ливонским немцам путь к Новгороду затруднить, ан нет! Вернее, не только ради этого грохнули несчастного лоцмана - с дальним прицелом сработали ребятишки, вон, свидетелей сколько, мало ли сгодится когда. Вот и сгодилось. Ну, Ставр! Ну, голова! Теперь незнамо как и выпутаться...