Шпионаж и любовь

Приложение II Она «убила меня», сказал Малдоуни: замечание о Деннисе Малдоуни [1]

Деннис Малдоуни убил Кристину Грэнвил в преднамеренном акте ужасающей жестокости. Он признался в своем преступлении, отказался подавать какие-либо просьбы о смягчении участи и был приговорен к смертной казни после судебного разбирательства, которое, как сообщалось, длилось менее трех минут. Как только было установлено, что Малдоуни не выступал в роли убийцы от имени какой-либо неясной политической организации, никто не уделял дополнительное внимание его мотивам или любым возможным смягчающим обстоятельствам. В результате любопытный профиль Малдоуни, составленный тюремными врачами, а благодаря его связям с тюремным персоналом и его братьями и сестрами, в значительной степени игнорировался.

Через несколько недель после убийства Кристины главный медицинский сотрудник тюрьмы в Брикстоне решил, что Малдоуни был «ненадежным информатором, который стремится драматизировать свою жизнь», но далеко «не беспомощным», и потому способен предстать перед судом [2]. Это была совершенно точная оценка. Малдоуни стремился драматизировать свою жизнь самой связью с Кристиной, и справедливо, что к его высказываниям следует относиться с осторожностью, однако это не значит, что их надо полностью игнорировать. Малдоуни быстро показал себя лжецом и, называя свою дату рождения в 1910 году, сбавил себе три года по сравнению с фактическим 1907 годом. Он считал, что на восемь лет старше Кристины, и тщетно попытался сократить разрыв до пяти лет, но на самом деле был на год моложе ее. Разница в том, что ложь Малдоуни о его возрасте, в отличие от лжи Кристины, была обнаружена, ставя под сомнение все его дальнейшие заявления.

Нет никаких сомнений в том, что Малдоуни был недоволен тюремным персоналом, медиками, судами и прессой, освещавшей эту историю. На протяжении всей истории болезни его имя неоднократно пишется с ошибками, а другие подробности фиксируются неточно, что говорит о малом внимании к подробностям, связанным с его личностью. Его рассказы об ужасном детстве, пренебрежении и издевательствах, которым он подвергался в течение многих лет, были отклонены, офицер только отметил, что он происходил «из уважаемой рабочей семьи» [3]. Эмоциональные суждения о его характере принимались как факты. Он «отвратительный эксгибиционист», – написал медицинский работник тюрьмы Брикстона своему коллеге из Пентонвилля за неделю до суда [4]. Сотрудники тюрьмы обсуждали освещение его дела в прессе с другими заключенными в его присутствии, а в суде – после последовательного лоббирования со стороны Анджея и других друзей – как только Малдоуни покинул место для дачи показаний, было зачитано заявление, прямо отклонявшее его утверждение, что они с Кристиной когда-то были близки. Пресса сосредоточилась на внешности Малдоуни, его «случайной ухмылке» на скамье подсудимых и его руках, «глубоко спрятанных в карманы палевого плаща», как будто макинтош был признаком не только вины, но и возможных извращений [5]. Его также часто изображали коротким, «

низкорослым» или «гоблином», отражая популярное представление о нем как о дегенерате, хотя его пять футов были в то время значительно выше среднего мужского роста.

Несмотря на то что Малдоуни безжалостно убил женщину, он был потрясен, обнаружив, что его демонизируют. «У меня все еще есть некоторые конституционные права, о которых вы знаете», – заявил он своим двум сводным братьям, Фрэнку и Джеку, и сводной сестре Мэри, когда газеты опубликовали его личную фотографию [6]. Он отрицал право на жизнь для Кристины, но возмущался, что его права не были полностью соблюдены.

Почти наверняка была некоторая доля правды в утверждениях Малдоуни о природе его отношений с Кристиной. Она была «единственной женщиной, которая отвечала бы его постоянным сексуальным потребностям», – заявил он тюремным врачам, и они жили «как муж и жена» [7]. Но она также была «садисткой и имела много разных любовников», намеренно заставляя его быть «ее рабом», перед тем как разбить ему сердце [8]. Кроме того, он утверждал, что Кристина осмелилась убить его трижды и что «именно она вложила эту идею в мою голову» [9]. Возможно, в некотором смысле это тоже было правдой, и тяжесть выживания на войне, ежедневный труд в изгнании, монотонность и скука, которые заменили волнение Сопротивления, заставили Кристину вновь рисковать жизнью, потерявшей большую часть своей ценности. В письме Малдоуни к Фрэнку, Джеку и Мэри он написал, что ни Кристина, ни он не надеялись стать старше. «Возраст – не для меня!..Настоящего нельзя избежать! Будущего можно!» – писал он, усиливая свои утверждения многочисленными восклицательными знаками, прежде чем добавить: «Болезненная философия? Почти так же, как и у Кристины» [10]. Они любили друг друга, настаивал Малдоуни, но она была «увядающей женщиной средних лет» и прекрасно понимала, что она «подсыхает по краям» [11]. Кристина, буквально и метафорически, получила то, чего хотела! «Извините, но это правда!» [12].

Если это так, то Кристина не была бы первым бывшим агентом, который иногда думал о том, как покончить с жизнью. Позже Фрэнсис Кэммертс признал, что десять его близких военных друзей покончили жизнь самоубийством, некоторые сразу после войны, другие примерно тридцать лет спустя [13]. Хотя Кристина и Малдоуни вполне могли когда-то обсуждать смерть во время ее депрессии на борту «Руахина», по существу она была бойцом, не похоже, чтобы она всерьез считала жизнь бессмысленной, и, хотя она, возможно, позже насмехалась над ним, вряд ли она ожидала, что он способен на убийство. Как обычно, Кристина пошла дальше, и, по ее мнению, еще один человек ушел в прошлое. Однако Малдоуни, создавая собственную фантазию, полагал, что остается верен желаниям Кристины. «Мы договорились», – говорил он братьям и сестре, что все должно оставаться «в тайне», но он был убежден, что «если бы она была рядом, она бы поддержала меня, я уверен в этом» [14].

Малдоуни был явно введен в заблуждение, эмоционально нестабильный, одержимый, возможно, страдавший от равнодушия Кристины и неспособный справиться с отказом. На самом деле, он утверждал, что они с Кристиной «были парой» психов, с точки зрения «стандартов нормальности», но гордо отказался прятаться «под покровом безумия» [15]. Не это должно было стать его выбором. Печальная история детства Малдоуни, характер его отношений с Кристиной и его психическое здоровье не имеют отношения к его вине, но, справедливо или нет, они могли иметь значение для приговора.

После Второй мировой войны в Великобритании произошел рост насильственных преступлений, большая часть которых была совершена против женщин их возвращающимися с фронта мужьями и любовниками. В 1945 и 1946 годах серия убийств жен их мужьями попала в заголовки газет. Поскольку насилие в семье по-прежнему в значительной степени рассматривалось как частное дело, а прелюбодеяние – как серьезная провокация, те дела, которые дошли до суда, обычно представлялись как преступления страсти, требующие определенной степени сочувствия и приводящие к чрезвычайно легкому приговору. В нескольких случаях убийства, когда жена была неверна, обвиняемый был полностью оправдан [140] . В течение следующих нескольких лет серия популярных книг и фильмов была сосредоточена, не совсем без сочувствия, на героях войны, опустошенных послевоенным миром и наносящих ответный удар по женщинам вокруг них. Малдоуни знал, что он не вернувшийся герой и Кристина отнюдь не опустошала его. Как обычный кинозритель, он мог представить свой план в рамках признанного поведения, если не приемлемого, то фактически допустимого обществом, считавшим, что насилие в отношении женщин более приемлемо.

140

В 1945 г. рядовой Реджинальд Кеймер вышел оправданным из зала суда Ноттингема под аплодисменты, несмотря на то что задушил свою беременную жену в местном роддоме. Год спустя Фредерик Бут задушил неверную жену в приступе ревности, и его оправдали после семи минут размышлений. См.: Alan Allport, Demobbed: Coming Home After the Second World War (2009), p. 95.

В такой обстановке, если бы присяжные имели более полную картину событий и справку о психическом состоянии Малдоуни, вполне возможно, они просили бы о некотором снисхождении. Таким образом, Кристина была представлена и как графиня, и как «блестящий агент секретных служб военного времени», награжденная за спасение жизни других героев [16]. Малдоуни был «скромным парнем из Уигана», без военных заслуг, «ненадежный информатор» и «фантазер», по мнению тюремных врачей, и он сам признался в убийстве [17].

Он не был мужем Кристины, и, казалось, не было оснований верить его утверждению, что у них были близкие отношения. В любом случае, Малдоуни не настаивал на этом. «Я был ей должен, – писал он своей семье. – Вот почему “они” знали только то, что я намеревался сделать» [18]. Жюри не вынесло никаких рекомендаций о помиловании, и после судебного разбирательства государственный секретарь не смог найти достаточных оснований для отмены смертного приговора.

В любом случае, Малдоуни не держался за жизнь. По его словам, она не представляла для него интереса теперь, когда Кристина, «в которую он все еще был очень влюблен», умерла [19]. Ночью перед последним слушанием он безуспешно пытался сделать веревку из тюремной простыни. Когда приговор был вынесен, и он услышал, что его «отвезут из этого места в законную тюрьму, а затем на место казни и там предадут смерти через повешение, и пусть Господь помилует его душу», он только прокомментировал: «Он так и сделает», – газетчики отмечали: «весьма уверенным голосом» [20]. Только «Мейл» прокомментировала, более гуманно, что Малдоуни «пытался соответствовать стандартам Кристины. Он настаивал на признании себя виновным, зная о последствиях» [21]. «Итак, его повесят, и бесполезно, расточительно оборвутся две жизни, – написала подруга Кристины, Кейт О’Мэлли, своим родителям. – Я полагаю, что мы должны молиться и за его бедную заблудшую душу» [22].

Деннис Джордж Малдоуни был казнен путем повешения в тюрьме Пентонвилля в девять часов утра дождливым днем, во вторник 30 сентября 1952 года. После вскрытия тюремные власти сообщили, что «казнь проводилась гуманно» и «смерть наверняка наступила мгновенно» [23]. После вынесения приговора Анджей Коверский и другие друзья Кристины получили шанс попытаться идти дальше по жизни, хотя Анджей так никогда и не пережил свою потерю. Но это был не конец истории для семьи Малдоуни.

Сыну Малдоуни, Джону, исполнилось двенадцать, когда его отец оказался в тюрьме. Он не видел отца в течение нескольких лет, а в 1952 году его мать уже снова вышла замуж. После суда она сообщила газете, что надеется, что ее сын никогда не узнает, кем был его отец [24]. Вероятно, так хотел бы и сам Малдоуни. «Постарайтесь забыть, что я когда-либо существовал», – писал он братьям и сестре из тюрьмы, но газеты отказывали им в подобном выборе [25]. На следующий год старший из братьев переехал в Престон, второй в Манчестер. Ни один из них не доверял правительству, полиции или властям после этого случая и никогда не использовал свою фамилию вне дома без крайней необходимости. Когда они это сделали, то их строительному бизнесу отказали в государственных контрактах без объяснения причин. Их сестра эмигрировала в Новую Зеландию. Никто из них никогда не упоминал своего печально знаменитого старшего брата, и они отрицали, что связаны с ним, «даже когда сталкивались с доказательствами» [26]. И все же, когда у старшего из братьев родилась в 1953 году дочь, он назвал ее Кристиной – именем, которого прежде в семье не было.