Шпионаж и любовь

Видеть жизнь Кристины, столь дико освещенную в газетах, было слишком тяжело для Анджея. Жена Эйдана Кроули, журналистка Вирджиния Коулз, знала Кристину в Лондоне, и теперь ей с благословения Анджея поручили написать биографию погибшей, но она отказалась, так как решила, что материала недостаточно. Билл Стэнли Мосс был близким другом и к 1952 году также известным писателем и журналистом. Анджей подумал, что Мосс мог бы написать что-то позитивное и важное о Кристине и, с помощью ее друзей, «сделать книгу настолько ценной и достойной, насколько возможно», после чего любые независимые просьбы об интервью можно было бы вежливо отклонить [11]. «Пикче Пост» опубликовала серию из четырех иллюстрированных статей о Кристине, созданных Моссом [12]. В то же время Анджей собрал свою «Панель для защиты памяти о Кристине Грэнвил», в которую вошли Фрэнсис Кэммертс, Джон Роупер, Патрик Говарт и Михал Градовский. Как позже объяснил Фрэнсис, зная, что мировые СМИ «совершенно неправильно» фантазируют о природе жизни и смерти Кристины, они «заключили договор» о том, что ее имя не должно быть запятнано, и сумели остановить несколько сообщений в прессе и две книги [13]. Первой стала книга Мосса. Несмотря на то, что он потратил несколько лет на исследование жизни Кристины, и в квартире Анджеея в Бонне, и в «транзитном лагере», как назвал его Мосс, и на местах службы Кристины во Франции, когда он закончил рукопись, Анджей не был впечатлен [14]. «Это не была агиография, – прокомментировала позже дочь Мосса Кристина Изабель, – но Кристина не была святой» [15].

Двадцать лет спустя рукопись Владимира Ледоховского, также исследованная с помощью Анджея, тоже была отклонена коллегией. По словам сына Владимира, Яна, основная проблема заключалась в том, что Владимир «видел в Кристине своего рода поезд, который останавливался на многочисленных железнодорожных станциях в ее жизни: от платформы “Густав Геттлих” в начале пути до полустанка “Деннис” в конце, и она просто останавливалась на станции “Эндрю” чаще, чем на остальных». Анджей, напротив, «видел планетную систему: Кристина и он соединились в центре со спутниками под именами “Джордж” и “Владимир”, вращавшимися вокруг них» [16]. Хотя сомнительно, что Кристина подписалась бы под любым из этих взглядов, ясно, что ракурсы были несовместимы.

Однако всего два года спустя была опубликована одобренная биография Кристины. Автор, Мадлен Массон, сама работала во Франции во время войны и встретила Кристину, когда она служила стюардессой в 1952 году. Массон вспомнила, что поначалу ей было очень трудно исследовать материал, поскольку, по ее словам, «двенадцать мужчин, которые любили Кристину, не физически, объединились, чтобы удостовериться, что никто не написал ерунду о ней» [17]. Затем ей еще больше помешало присутствие офицеров, таких как Питер Уилкинсон, которые, когда она обращалась к ним за информацией, отправляли «довольно холодный ответ», который преуменьшал официальную роль Кристины, описывая ее раннюю работу в Секции Д как «несогласованные усилия… одобренные британским правительством», но являвшиеся «сугубо частным предприятием» [18]. В конце концов, опасаясь, что история Кристины может быть навсегда утеряна, Анджей решил оказать поддержку книге Массон, по сути, взяв на себя создание повествовательной схемы. Несмотря на просьбу некоторых женщин, знавших Кристину, таких как Вера Аткинс из УСО, которая просила Массон не «преуменьшать ее, отбеливая недостатки. Она не была гипсовой святой», в книге была представлена тщательно выверенная и отредактированная версия ее жизни [19]. Здесь много «интересного и достойного восхищения, – написал Фрэнсис Кэммертс в своем предисловии, – но многое еще остается скрытым и неизвестным» [20]. «Это была не настоящая Кристина, – грустно заметила Зофья Тарновская, – просто версия, которую хотел услышать Эндрю» [21].

Анджей пытался защищать репутацию Кристины более двадцати лет, но, по иронии судьбы, ему удалось только создать интригующую пустоту, которая неизбежно была заполнена растущим числом слухов и теорий заговора. Первым среди них было то, что убийство носило политический характер. В 1952 году ходили слухи, что НКВД рассылал палачей по всему миру, чтобы ликвидировать людей, которые слишком много знали. Поскольку Кристина работала специальным агентом Великобритании со знанием польского антикоммунистического подполья, Скотланд-Ярд провела уголовное расследование по факту того, что ее убийство действительно было политическим. Сэр Перси Силлитоу, глава МИ5, изучил отчеты, подготовленные Специальным отделением, но пришел к выводу, что нет никаких доказательств того, что за убийством стояли коммунисты или нацисты. МИ5 и Скотланд-Ярд заключили, что это было «преступление на почве страсти». Дженнингс записал: «Нет никаких подозрений, что преступление каким-либо образом связано с ее прежней деятельностью в качестве секретного агента» [22]. Но истории продолжали курсировать. Для некоторых сама мысль, что столь блестящий агент мог погибнуть от удара бытовым ножом, казалась странной. Другим Малдоуни представлялся очевидным инструментом, который был использован НКВД или каким-то другим агентством, превратившим его и без того убийственные мысли в действия. «Слишком много агентов было ликвидировано иностранными спецслужбами аналогичным образом», – писал бывший разведчик Курт Сингер в 1953 году, прежде чем поставить вопрос: была ли смерть Кристины подстроена советской Польшей, убийцами Троцкого или другой «кремлевской бандой» [23]. Четыре года спустя дебаты возобновились после убийства ударом ножа подруги и союзницы Кристины по сети «Мушкетеров» Терезы Любенской, участвовавшей в кампании в поддержку бывших политзаключенных из немецких тюрем и концентрационных лагерей [133] . Любенская умерла в больнице вечером того же дня, когда на нее напали на станции метро «Глостер-роуд». Ее убийца так и не был задержан, и, хотя ее убийство могло быть политическим, столь же вероятно, что это было неудачное ограбление женщины, которая оказала большее сопротивление, чем ожидалось [134] .

133

Тереза Любенская была смертельно ранена 24 мая 1957 г. на восточной платформе линии Пикадилли на станции метро «Глостер-роуд». Генерал Андерс наградил ее посмертным Золотым крестом за Доблесть с мечами. См. Jonathan Oates, Unsolved London Murders: The 1940s and 1950s (2009).

134

Для некоторых бывших офицеров и агентов УСО страх возмездия был весьма реальным. Питер Уилкинсон, как сообщается, никогда не вступал в Клуб специальных сил, так как опасался встретить кого-либо, знакомого с людьми, которых он помог отправить на смерть.

Однако для теоретиков заговора поле было открыто. Одни предполагали, что Кристина просто слишком много знала о смерти Сикорского в 1943 году, предупреждала Патрика Говарта или даже самого Черчилля о готовящемся «убийстве» генерала. Другие признавали, что у нее было «динамичное чувство служения», и считали, что, как и Анджей, она поддерживала связи с британской разведкой в послевоенные годы. Было высказано соображение, что ее роль стюардессы была прикрытием, позволявшим ей собирать информацию о политической и экономической ситуации в портах на маршруте, особенно там, где оседали польские эмигранты, или по пути. Однако ничто не поддерживает эти догадки ни в одном из недавно открытых файлов разведки, и хотя в 1944 и 1945 годах велись разговоры о сохранении связей с ключевыми поляками, работавшими на УСО, поскольку «в случае войны против России они будут огромной ценностью для нас», вряд ли Кристина была включена даже в потенциальные списки [24]. Британцы знали, что у НКВД уже были ее данные, потому что они сами их передали, и она была просто слишком известна, особенно после публичного вручения наград. Кроме прочего, после того как экстремисты взорвали отель «Царь Давид» в Иерусалиме в 1946 году, убив более девяноста человек, возникла обеспокоенность по поводу терроризма сионистов, и, опасаясь неоднозначной лояльности, МИ5 вообще прекратила набор агентов из еврейской общины. Мать Кристины была еврейкой, и Кристина, как было известно, имела тесные связи с семьей Соколовых [25]. Представляется крайне маловероятным, что британцы снова наняли бы на работу сердитого, уже однажды уволенного агента женского пола, еврейского и польского происхождения, которого они сами так небрежно отвергли несколько лет назад.

Другие слухи касались романтической жизни Кристины. По иронии судьбы, учитывая количество возлюбленных, которых с ней связывали, ей стали приписывать совершенно фантастических кандидатов, прежде всего бывшего военно-морского разведчика Иена Флеминга, ныне известного как создатель Джеймса Бонда. По словам биографа Флеминга Дональда Маккормика, эти двое были представлены через общего друга, журналиста Теда Хоу, который впервые встретился с Кристиной в Венгрии в 1940 году и знал Флеминга как редактора в газетной группе Кемсли. По данным Маккормика, Хоу снова встретился с Кристиной в Каире в 1947 году, где дал ей адрес Флеминга в качестве возможного работодателя [26]. За обедом с Кристиной на Шарлотт-стрит в Лондоне, по словам Маккормика, Флеминг с энтузиазмом поделился с Хоу своими впечатлениями, восхваляя ее достоинства как великолепного персонажа для романа и восклицал: «Как редко можно найти такие типы» [27].

Даты совпадают, и Хоу наверняка знал и Флеминга, и Кристину. Действительно, он один из нескольких общих друзей, которые могли бы их представить, включая Эйдана Кроули, Пэдди Ли Фермора и Колина Габбинса. Более того, Флеминг был во вкусе Кристины: аристократичный, высокий, светловолосый и голубоглазый, а Кристина прекрасно подходит на роль идеальной женщины Флеминга, описанной другим его биографом Эндрю Лайсеттом: «Лет тридцати, еврейка, компаньонка, которая не нуждается в уроках по искусству любви» [28]. Она также изрядно похожа на Веспер Линд, первую «девушку Бонда», темноволосую и загадочную женщину, европейского агента, которая постоянно делит время между солнечными ваннами и действием и которая вызывает любовный интерес Бонда в первом выпуске об Агенте 007 – «Казино Рояль» 1952 года. Линд была «очень красивой… на самом деле очень красивой», с черными волосами, «подстриженными прямо и низко на затылке, обрамлявшими лицо до четкой и красивой линии подбородка… ее кожа была слегка загорелой и не имела следов макияжа, кроме как на губах… На безымянном пальце правой руки было широкое кольцо с топазом» [29]. Эксперт по радиосвязи, она говорит по-французски как местная жительница и влюблена в поляка, умудряется сочетать в себе «готовность к обдуманным решениям, но не теряет высокомерного духа» и верит в необходимость «делать все в полной мере, извлекать максимальную пользу из всех действий» [30]. Флеминг, дразня публику, называл свои книги о Бонде «автобиографией» и брал многие имена и характер персонажей у знакомых ему людей, как считается, в том числе у Колина Габбинса и Веры Аткинс, так что идея использования Кристины и ее детского прозвища «Звездочка» – превратившегося в имя Веспер, то есть «Вечерняя звезда», весьма привлекательна [31]. «Могу я одолжить это?» – спрашивает Бонд у Веспер ее имя на первой встрече, в шутку, как любил играть сам Флеминг [32].

Но если Кристина была увековечена как красивая без искусственности двойной агент Веспер Линд, Флеминг, скорее всего, был вдохновлен историями, которые он услышал, а не ею самой. В более поздних интервью и письмах он иногда упоминал о Кристине как о «темноволосой красавице» или о «невероятном прецеденте в истории шпионажа военного времени», но он никогда не упоминал, что встречался с ней, даже мимоходом [33]. Имя «Веспер», по его словам, заимствовано у вечернего коктейля, который как-то подавали Флемингу в особняке на Ямайке [34]. Фактически единственным известным источником широко цитируемой истории о романе Кристины с Флемингом является Маккормик, который утверждает, что видел письмо от Флеминга, восхваляющего Кристину, и его свидетель, Ольга Бялогуски (sic), которая якобы сообщила Маккормику, что была единственной, кому призналась Кристина, но которую нигде не удалось найти даже просто по имени [135] . Маккормик уже написал историю Британской секретной службы и статью «Шпионопедия», в обеих упоминается Кристина, без отсылки к Флемингу [35]. Кажется, соблазн объединить их в конечном итоге оказался непреодолимым для автора [136] .

135

Имя Ольга Бялогуски неверно. Имена польских мужчин этого типа оканчиваются на «-ски», женские имена оканчиваются на «-ска» и ли «-екая», так что Маккормик, очевидно, выдумал это имя. Однако он также упоминает сэра Оуэна О’Мэлли как «О’Рейли», возможно, ошибка с фамилией этой Ольги была непреднамеренной.

136

Подробнее про Дональда Маккормика см.: Jeremy Duns, Licence to Hoax, jeremyduns.blogspot.com (2011).

Независимо от того, был ли образ Веспер Линд частично вдохновлен историями о Кристине, воспоминания о настоящей женщине остались живы. Наряду с двумя известными неопубликованными биографиями авторов, которые ее знали лично, и официальной версией Массон, есть польский роман Марии Нуровской [137] , отец которой знал Кристину в Польше. Ксан Филдинг и Патрик Говарт также посвятили собственные военные воспоминания памяти Кристины, и Говарт даже увековечил ее в стихах [36]. Что примечательно, не только брат Кристины, но также Фрэнсис и Нэн Кэммертс, Билл и Зофья Тарновская Мосс, а также Ян и Марыся Скарбеки назвали своих дочерей именем «Кристина», равно как и Гвендолин Лис, сотрудница Вспомогального корпуса, с которой Кристина общалась в Каире, сын Владимира, Ян Ледоховский, и даже, что самое удивительное, сводный брат Денниса Малдоуни, Джек Малдоуни, который дал это имя своей дочери, родившейся в 1953 году, хотя раньше в их семье никогда не было Кристин.

137

Maria Nurowska, Milosnica (1999). Отец Нуровской, Станислав Руджеевский, был польским солдатом, чьи пахучие ноги и орден «Виртути милитари» привлекли внимание Ежи Скарбека в Варшавской опере в период между войнами и который позже помог Кристине в оккупированной Польше.

Пожалуй, только Ежи Гижицкий пытался оставить память о Кристине позади, решив не посещать ее похороны и оставаясь в Канаде до середины 1950-х годов. После бурных странствий он осел в канадской польской общине, а затем поселился в Оахаке (Мексика), где завершил свои дни написанием книг о шахматах, кинематографии и Шопене, крестном сыне славного предка Кристины. Двоюродные братья Кристины, Ян и Анджей Скарбеки, осели в Великобритании. Ян женился на Марысе Тышкевич, и у них родилось четверо детей. Анджей и его жена Шила также завели четверых детей, и после получения квалификации Анджей стал успешным психотерапевтом. Позже он женился на писательнице Марджори Уоллес, которая основала благотворительную организацию SANE по поддержанию психического здоровья.

Владимир Ледоховский поселился в Южной Африке, где работал инженером, журналистом и писателем, критикуя апартеид и сообщая о прогрессе коммунистического режима в Польше. Однако он сдержал слово, данное Анджею, и не опубликовал ничего о Кристине. Он принял участие в движении против апартеида, и благодаря этому Владимир и его жена установили крепкие дружеские отношения с писательницей Надин Гордимер, которая позже вспоминала его «прекрасный диалектический ум и яркий дух» и предположила, что «он умер, возможно, от передозировки жадности к жизни» [37].