Шпионаж и любовь
Шрифт:
Михайлов и Гамильтон прибыли в Лондон, и их повели развлечься в «Белый Орел». Они обсуждали различные детали совместного предприятия и зарегистрировали образцы подписей для совместного банковского счета. Через несколько дней они вернулись в Австралию с обещанием серьезных инвестиций для поддержки австралийской стороны стартапа. «Пожалуйста, немедленно переведите телеграммой все деньги в национальный банк Австралии в Сиднее». Через несколько дней Анджей получил телеграмму: «Люблю Георгия Михайлова» [35]. Анджей много знал об автомобилях и немало о налогах и экспортных пошлинах Германии, но гораздо меньше о бизнесе. «Он не любил работать, – тактично заметила его племянница, – он предпочитал наслаждаться жизнью, читать учебники истории и говорить о том, как изменить мир» [36]. Но мир уже изменился. Несколько месяцев спустя углубляющаяся рецессия в Австралии полностью обрушила рынок дорогих европейских автомобилей, Михайлов и Гамильтон прогорели, и инвестиции Анджея оказались невозвратимыми. И он, и Кристина снова оказались без гроша. Кристина, которая частично выступила посредником в партнерстве, чтобы компенсировать свой долг перед Анджеем, была буквально убита. Но без средств, чтобы добраться до Австралии, у них было мало путей вернуть инвестиции или принять решение, следует ли подавать иск против своих бывших партнеров.
Именно тогда Кристина узнала, что ее брат умер в больнице в Польше в июне прошлого
122
Первая жена Анджея Скарбека, Ирена, дожила до 1982 г., а их дочь Тереза, крестница Кристины, до 2002 г. Их семейные фотографии были переданы сыну Терезы, Анджею Кристиану, родившемуся в 1956 г. Ирена и Тереза были похоронены на семейном участке Скарбеков на кладбище Повязки. Неизвестно, что случилось со второй женой Анджея, Александрой.
Кристина и Анджей провели следующие несколько недель в Германии [123] . К середине осени 1950 года, не получив ни слова от Михайлова, она решила искать работу стюардессы на судоходной линии с маршрутами в Австралию, так она могла заработать и надеялась призвать Михайлова и Гамильтона к ответу. Последовал утомительный процесс поиска работы. В новом году она подала заявку в торговый флот на место стюардессы в Новозеландском морском пароходстве, отказ пришел только в марте. Затем она повторно подала заявку на работу в качестве стюардессы, обратившись напрямик к Уитни Стрейту, заместителю председателя круизной компании, который служил пилотом в битве за Британию и был знаком с Кристиной в Каире в 1943 году. Однако теперь ей было сорок три года, на восемь лет старше, чем требовалось официально, и ее заявление было отклонено, но к тому времени это уже не имело значения. В конце апреля она была принята в компанию «Шоу Сэвилл» в качестве стюардессы, по иронии судьбы: на новый роскошный океанский лайнер Новозеландского пароходства «Руахин».
123
По крайней мере однажды тем летом Кристина прошла курс лечения радием в Бонне, но, к сожалению, нет никаких данных о том, было ли это из-за доброкачественной опухоли – их часто лечили радиацией в 1950-х гг., или из-за чего-то более серьезного.
1 мая 1951 года Кристина поехала в Глазго, чтобы присоединиться к команде «Руахины» перед ее первым рейсом. Это был впечатляющий корабль. Более 580 футов в длину и весом почти 18 000 тонн, он был способен перевозить более 300 пассажиров, обслуживаемых 200 сотрудниками. Для пассажиров было четыре палубы, включая спортивную палубу с небольшим бассейном, окруженным красно-белыми полосатыми шезлонгами, прогулочную палубу с гостиной, библиотекой и читальным залом, плавно изогнутую курительную комнату с очень крутым баром и «верандой-лаундж» с танцполом, выходящим на бассейн. В последний раз, когда Кристина совершала морское путешествие, она первым классом направлялась в Южную Африку с Ежи в 1939 году. Теперь, десять лет спустя, она была частью персонала и в шесть утра должна была подниматься, чтобы обслуживать пассажирские каюты второго класса на палубе D в форме, отличной от той, которую она носила раньше. Судоходная компания предусмотрела светло-голубые хлопчатобумажные платья с прямой строгой юбкой, «как в ведущих больницах», белым фартуком медсестры с лямками через плечи и белым «чепчиком сестры Доры» [38]. Она больше походила именно на медсестру, чем на стюардессу, и очень мало напоминала любое прежнее воплощение Кристины Грэнвил.
Кристина прибыла в доки Глазго с новой карточкой компании и медицинской книжкой в кармане, свежей униформой и другими личными вещами, упакованными в тяжелый квадратный морской сундук. Опираясь на перила корабля, на нее смотрел «опрятный, подтянутый, хорошо и довольно изящно одетый» стюард по имени Деннис Джордж Малдоуни, который работал на пассажирских лайнерах в течение последних двух лет [39]. Деннис всегда обращал внимание на женщин и, насколько известно, часто хвастался своими победами; теперь он наблюдал, как Кристина поднималась на борт, он провел рукой по набриллионтиненным волосам и направился ей навстречу, чтобы помочь. Как обычно, она не возражала, но и не собиралась заводить дружбу с этим тщеславным рабочим парнем из Уигана.
Деннис, однако, был весьма поражен этой высокомерной польской аристократкой.
Неделю спустя «Руахин» находился в лондонском доке Виктория, где весь персонал был полностью экипирован, обучен и готов принять пассажиров в Новую Зеландию через Малые Антильские острова, через Панамский канал и Таити с окончательным пунктом назначения в Веллингтоне. Так как у них оставалось несколько дней до отправления, Анджей вылетел из Германии, чтобы повидаться с Кристиной, прежде чем она уедет. Она сказала ему, что она недовольна атмосферой на «Руахине» и, к сожалению, они не остановятся в Австралии в этом первом путешествии. Однако это ведь только начало. Несколько дней спустя Анджей отвез ее в доки Саутгемптона и проводил в плавание.
«Руахин» был в море четыре месяца; дисциплина поддерживалась строго, и внешность имела значение. Одним из требований было то, что во время дежурства сотрудники должны были носить любые награды, которыми были награждены во время войны. Впечатляющий ряд наградных лент Кристины, достаточный для иного генерала, немедленно сделал ее фаворитом среди пассажиров и явной мишенью для обид у экипажа. Гордая по натуре, говорящая по-английски с сильным акцентом и украшенная боевыми наградами, она вскоре стала жертвой жестокого обращения за то, что была иностранкой, женщиной и – предполагаемым – лжецом, что сделало ее жизнь полным кошмаром. Единственным человеком, который заступился за нее, был управляющий, который помогал ей в доках Глазго, Деннис Малдоуни. Ситуация усугубилась, когда некоторые группы пассажиров, польские эмигранты, надеявшиеся начать новую жизнь за океаном, заслужили репутацию пьяниц и бузотеров. Жалобы на их поведение привели к ксенофобским сплетням в служебных комнатах, причем даже капитан громко выражал свою неприязнь к иностранцам. В конце концов, Кристина больше не могла выносить стонов по поводу того, что деньги налогоплательщиков тратятся на доставку за границу – «в роскоши» – каких-то эмигрантов [124] [40]. Резко высказавшись, она стремительно покинула кают-компанию для персонала, и за ней последовал только
Деннис, который подставил ей плечо, а затем сделал внушение остальной команде. Ситуация немного улучшилась, но Кристина все еще подвергалась остракизму. Путешествие было гораздо более сложным, чем она ожидала. Неделю спустя Кристина отправила первое письмо Анджею, отметив лишь, что «другие стюарды не очень дружелюбны, кроме одного» [41]. После этого она писала два или три раза из каждого порта на маршруте и почти в каждом письме повторяла, как несчастна.124
Бесплатная перевозка бывших военнослужащих «к антиподам» в ноябре 1946 г. включала 200 семей.
Деннису Малдоуни нравилось ее красивое лицо, но он также видел в ней гордость, разочарование и одиночество. Сын женщины из Ланкашира и ее мужа – ирландского католика, он вырос в семье, построенной на конфликтах. Оба его родителя были пьяницами, и в детстве его часто оставляли ждать их возле пабов, иногда его оскорбляли другие взрослые, и он регулярно наблюдал, как они устраивают жестокие драки, когда их выбрасывают на улицу. Его сестра Лилиан умерла в младенчестве, и несколько лет спустя у его матери появилось трое других детей, уже не от его отца, но с ними он никогда не чувствовал себя особенно близким. Бросив школу в четырнадцать лет, он попытался восполнить недостаток образования за счет самостоятельного чтения, но стал одержим своей внешностью: работал парикмахером, а затем менял различные занятия, потом женился, и в 1940 году у него родился сын. Его жена развелась с ним семь лет спустя, сославшись на его жестокость и чрезмерные «сексуальные требования», которые он предъявлял [42]. Позже он признавался, что у него необычайно высокое либидо. Во время войны он работал пожарным и диспетчером пожарной службы, а также был в командах противопожарной безопасности во время «Блица», но никогда не был на передовой. После развода он поступил в торговый флот в качестве стюарда. Эта работа была ему по сердцу, и вскоре он погрузился в рутину жизни на борту, сменив нарочитый вид в стиле Эррола Флинна на аккуратно выбритое лицо и легкую улыбку. Имея за плечами большой опыт, он теперь учил Кристину, как держать на весу несколько чайных подносов, за считаные секунды застелить кровать и как управлять своими отношениями на борту, а выполнив свои обязанности, он часто спускался на палубу D, чтобы помочь ей. Кристина с благодарностью принимала помощь, все сильнее привязываясь к этому туповатому человеку, который так сильно отличался от ее предыдущих, ярких поклонников.
Два месяца спустя «Руахин» возвращался в Лондон. На обратном пути корабль был почти пуст, и Кристина проводила большую часть времени, загорая на палубе, а Малдоуни часто присоединялся к ней. По его словам, тогда они уже были любовниками. Он утверждал, что она была «единственной женщиной, которая могла соответствовать его постоянным сексуальным требованиям» [43]. Но в этом было и нечто большее. По его словам, Кристина была «невротиком», разрываясь между решимостью и депрессией, и порой была одержима смертью до такой степени, что в Панаме они заключили договор о самоубийстве, который в итоге ничем не закончился [44]. Малдоуни, без сомнения, попал под ее чары, его завораживали ее горе и горечь, плетение ее историй, но в этом было что-то разрушительное, и он не мог предложить никакой конструктивной поддержки. Если бы Кристина тонула, Малдоуни, вероятно, с готовностью пошел бы ко дну вместе с ней. В лучшие дни она, возможно, считала его просто еще одним незначительным преданным поклонником, но в течение нескольких месяцев на борту корабля, остальная часть экипажа которого ее сторонилась, Кристине больше не к кому было обратиться. Вместо этого она сфокусировала сияние своей личности на Малдоуни, и он поверил, что она влюблена в него и не может без него жить. И как бы то ни было, Кристина не сделала ничего, чтобы изменить это впечатление. Когда они вернулись в Плимут в середине сентября 1951 года, она решила, что пришло время отплатить за все милости Малдоуни, и первым жестом благодарности было то, что она предложила подбросить его в Лондон на машине Анджея.
Как ни странно, «веселая, хотя порой задумчивая» Кристина, как описал ее один из пассажиров, оказалась отличной стюардессой, заботящейся об обитателях палубы D, страдавших от морской болезни, уделяя им неизменно добродушное внимание, как свидетельствуют несколько благодарственных писем [45]. Эти письма также показывают, насколько болезненной для нее была эта часть жизни. «Я надеюсь, что ваши будущие путешествия будут удачными, – написала одна женщина перед прибытием. – Как пассажирка, я не нашла этот корабль “счастливым” – атмосфера определенно этому не способствовала» [46]. «Вы всегда были такой доброжелательной, любезной и веселой, несмотря на многие трудности и испытания, которые у вас были, – написал другой. – Желаю вам удачи и счастливого корабля» [47]. Но Кристина не желала счастливого корабля. Как только она добралась до Лондона, она попросила своих британских друзей помочь ей найти любую другую работу. Эйдан Кроули, в тот момент член парламента от Северных Графств, рекомендовал ее как способную женщину исключительной честности и больших достоинств… способную оказаться на месте на любой административной или другой должности» [48]. Патрик Говарт отметил, что она «много путешествовала» и «была наиболее опытной в языках», способной «наладить отлиные отношения с людьми самого разного происхождения» [49]. Но Фрэнсис пошел дальше всех: «Невозможно преувеличить ее способности как чиновника или человека, – писал он в рекомендации, которую Кристина много раз копировала. – Ее совершенно исключительные способности должны сделать ее наиболее ценной для любого работодателя, который пожелает воспользоваться ее услугами… Невозможно, – закончил он, – охватить все качества столь выдающейся личности» [50]. То, что рекомендация была написана любовником, было слишком очевидным, и Фрэнсис позже признался, что ему пришлось смягчить текст. Но даже эта версия не имела большого эффекта.
Оказавшись в Лондоне, Кристина вернулась в свою старую комнату в отеле «Шелбурн» и заказала еще одну дальше по коридору для Малдоуни. Два дня спустя он переехал в Клуб торгового флота в нескольких минутах ходьбы от Ланкастерских ворот, по другую сторону Кенсингтонских садов. Однако, согласно записям в отеле, он вернулся, по крайней мере на одну ночь, забронировав отдельный номер 17 октября, когда Кристина также была на месте. Кажется, мало сомнений в том, что их отношения были более чем платоническими. Когда графиня Пшеджецкая, работавшая поварихой, заметила, как она устала, и спросила, не слишком ли тяжело ей, как молодой женщине, работать стюардессой, Кристина только рассмеялась, сказав: «Нет, нет, нет, у меня есть молодой человек, он всегда может за меня вступиться» [51]. Графиня не одобрила это, сказав Кристине, что опасно давать человеку надежду, когда понимаешь, что он явно не подходит тебе как партнер. Кристина не придала этому значения, поэтому графиня повторила свои тревоги и снабдила их соответствующими наставлениями в разговоре с дочерью-подростком Терезой. Однако та знала, что Кристина рисковала жизнью ради своей страны во время войны, слышала истории о том, как она спасала мужчин в Польше и Франции, и считала ее «великим героем, очень красивой, высокой и стройной… и очень способной» [52]. Она была уверена, что Кристина сможет позаботиться о себе.