Штормовое предупреждение

Каких-то несколько месяцев он чувствовал себя полноценным человеком, и все оборвалось, как срывается леска, когда слишком большая рыба счастья уходит от тебя на глубину.

А потом начался сущий цирк. Ковальски снова ставил на ноги допотопную колымагу – вернее на колеса, так как это был поезд – и они мотались через всю Европу напролом, спустили остатки былой роскоши на этот самый цирк – он помнил, как вечером они сидели на крыше вагона, теплого, нагретого солнцем, и Прапор говорил ему не расстраиваться. Хотя расстраиваться должен был именно он – его колледж накрылся.

Они выкупили всех там, потому что если свободу можно купить за деньги, стоит это сделать, пока просят так немного.

Затем… Под опущенными веками почувствовалось непрошеное зеленое свечение, проникающее прямо в мозг, не спрашивая позволения. Ковальски гнал эту мысль до сей поры, но она наконец настигла – ему неуютно было в маленькой комнате на последнем этаже не потому, что в складках старых камней мог задремать приблудившийся древний бог из глубин, порожденный фантазией замкнутого Говарда Филлипса. А потому что это зеленое свечение напомнило ему Дэйва – как тот сам предпочитал себя звать. Старина Дейв, ха-ха. Разве можно ожидать чего-то плохого от старины Дейва?.. Ему казалось, в этом есть непередаваемый своеобразный шик: считаться ученым с мировым именем, но звать себя запросто Дэйвом. Дескать, ничуть не горжусь, держусь запросто...

Зеленый с желтыми прожилками свет, от которого ломило в голове и рождалась пронзительная боль на самом дне глазного яблока. Эксперименты. Эту часть истории Ковальски помнил не слишком хорошо. Его старая добрая марихуана никогда не приносила с собой ничего подобного, и пусть подавятся все те, кто слепо превозносит науку.

Лучше бы дело было в ней. Он пытался убедить себя, что дело в ней, хотя и знал, что это не так. Распирающая вены боль рвалась из него наружу. В голове все путалось. Грызущее чувство опасности было мучительно, как застарелый голод. Он не знал, чем все происходящее кончится — вот в чем было дело. Он не знал, к чему приведут эти эксперименты Дейва над ними. И нечего было надеяться на кого-либо. Никто их не хватится.

Хватились.

====== Часть 12 ======

Для него – для них всех – стало открытием то, что в мире есть много людей вроде их собственного отряда. Есть те, кто занимается тем же, но делает это разумно, толково и правильно. В мире есть такие, как «Северный Ветер». В мире есть такие, как Ева.

Адреналин боя еще не улегся. Дело закончено, а кровь еще кипит. В каждом шуме, в каждой тени видится продолжение недавней заварушки. Но если выглянуть в окно машины, то сразу заметно – площадь быстро пустеет, даже телевизионщики складывают камеры. Шкипера тоже просто найти – он в некотором отдалении о чем-то тихо говорит с Секретом – это прозвище прочно за ним закрепилось – и вид у обоих благодушный. Очевидно, сегодня кто-то пойдет на мировую и будет после третьего стакана спорить до хрипоты, что бы было, если бы «Северный ветер» не появился так внезапно. Ковальски отвернулся от окна и немедленно же встретился взглядом с Евой. Она сидела, опираясь локтями о руль, и глядела на него так пристально, словно намеревалась заглянуть в самую суть, просканировать, будто рентгеном.

– Что-то не так? – спросил он.

– Я думаю, – был ответ. – Знаешь, я думаю… Куда теперь нам?

– Я знаю одно место, – сообщил он. – Тихое и приятное.

– А из этого места будет куда потом переместиться?

Он осекся, ожидая продолжения. Ева его несколько ошарашила только что.

– Я знаю, что ты решительна, – наконец, заметил он. – Но это кажется весьма скоропалительным намерением.

Ева посмотрела на него тяжелым взглядом.

– Ты знаешь, что будет завтра? – спросила она. – И я не знаю. Не люблю откладывать на черный день. А еще меньше люблю строить иллюзии.

– Что ты подразумеваешь под иллюзиями?

– То, что, если мы познакомимся поближе и решим, что идея не ахти, я не успею привязаться к тебе настолько, чтобы сильно сожалеть.

Ковальски улыбнулся.

– Ты действительно очень решительна.

– Еще одно слово – и я подумаю, что ты не очень-то хочешь, – предупредила она.

– Возле этого места, о котором я толкую, будет, куда переместиться.

– Молодец. Пустить тебя за руль?

– Не надо. Один вид транспорта я вам уже угробил. Я покажу дорогу.

Ева молча стронула додж с места. Между ними воцарилось то не очень ловкое молчание, когда каждый насторожено смотрит на другого и сам не торопится выкладывать карты. Точнее Ковальски свои уже выложил, а теперь ждал, что ему на это ответят. Ева ему нравилась. Больше, чем нравилась. И он надеялся, что сможет сделать это взаимным обстоятельством.

– Куда теперь денут Дэйва? – поинтересовалась она, сворачивая на боковое ответвление. – Как думаешь?

– Честно?

– А на кой мне лживо?

– Думаю, его придержат. Голова на плечах у него есть, он еще способен выдумать много интересных штуковин. Такого человека лучше иметь в штате, пусть и на коротком поводке, нежели не иметь вовсе. Да и что с ним сделать, расстрелять, что ли…

– У нас будет свой собственный ручной Дэйв, – заключила Ева. – Как мило. По субботам я буду ходить кормить его морковкой через прутья решетки и делать селфи на его фоне...

– У тебя есть аккаунт в Инстаграмме?

– Да. Это тебя удивляет?

– По правде сказать, да, удивляет. Ты не похожа на человека, который может быть увлечен чем-то вроде Инстаграмма. И уж тем более на того, кто делает селфи.

– Я могу фотографировать шефа. Он это любит. Но нельзя, у нас все очень секретно… – она снова свернула. – А далеко нам?

– Неблизко. Это не самое центровое местечко.

– Ты туда всех девушек водишь?

– Откуда бы у меня взяться толпам девушек, Ева?

– Это, стало быть, я – вариант, совмещающий приятное с полезным?

– Ты просто очень впечатлившая меня, потрясающая девушка, Ева. Только и всего.

Она бросила в сторону спутника строгий взгляд.

– Дон Жуан ты так себе, – констатировала она.

Место, где они, в итоге, оказались, было небольшим пабом – из тех, неоновая вывеска с названием над которыми горит неполностью, и ты только догадываешься, куда тебя занесло. Внутри было сумрачно, посетителей немного, а вместо официантов в белых передниках был только одинокий сонный разносчик.

– Ты ведь не обедала, верно?.. – поинтересовался Ковальски. – И не…

– У нас тут что, свидание? – перебила его Ева. – Натурально, ты угостишь даму ужином и все такое? А живой оркестр для танцев куда подевался, опаздывает?

– Ему тут приткнуться особенно негде, – пожал плечами лейтенант. – А ты любишь живую музыку?

– Я люблю стейки. Тут есть стейки, чтоб с кровью и зелени совсем чуть-чуть?

– Думаю, это можно организовать.

– А ты что есть собираешься?

– Рыбу.

– Любишь рыбу?

– Типа того.

– Брось мне эти свои «типа того», парень. Не люблю темнить. Мы тут взрослые люди, давай не будем играть в подростковые игры с созданием флера таинственности и загадочности, окей? Я не телепат и спрашиваю потому, что хочу знать.