Штормовое предупреждение

– Слушай. Когда я упомянула, что желаю быть откровенной, я не шутила. Совсем.

– Я это понял.

– Мне кажется, нам обоим следует быть готовыми к тому, что может отколоть другой. К самому… самому непредсказуемому и самому…

– Самому худшему, – подсказал он. – Да, это может быть.

– Так что я хочу, чтобы мы сейчас сказали друг другу эти вещи. Ты милый, но если я тебя не устрою после того, что ты узнаешь, лучше тебе сойти на этой остановке, – она кивнула на обочину за окном. – Чтобы потом мы не испортили отношений, которые с трудом создадутся.

– Не думаю, чтобы что-то могло меня отвратить от тебя, если ты об этом. Ты намереваешься мне сказать о том, насколько сильно ты мясоед и ужаснуть сообщением об уничтожении курицы в один присест?

– Как ты понял, что я настолько мясоед?.. – заинтересовалась Ева.

– Наблюдал. Ты колебалась, когда я предложил добавки, и это очень похоже на то, как колеблется Рико. А Рико – это вообще бочка данаид, и нам с тобой обоим никогда его не переплюнуть.

– Рико – это ваш дикарь со шрамом, да? Ясно. Но вообще нет, Адам, еда – это мелочи. Хотя я и стесняюсь того, сколько ем: женщине положено есть немного.

– Я вижу, что для тебя это важно, Ева. А значит, это важно и для меня. Ты хочешь знать, чего можно ожидать от меня, и это совершенно справедливо и полностью оправдано. И спасибо, что ты задаешь этот вопрос, потому что я не знал бы, как с тобой заговорить об этом, а скрывать было бы нечестно.

– И что с тобой не так, мистер умник?

– Я курю марихуану. Нечасто. Зависимости у меня нет. Но я потребитель, факт.

Ева поглядела на него искоса.

– Могло быть и хуже, – заметила она. – Ты очень спокойно об этом говоришь.

– А ты, Ева?

– Я, – она поджала губы, будто собираясь прыгнуть в прорубь и никак не решаясь. – Я люблю командовать, Адам. Я люблю быть главной. Во всех смыслах. Со мной нечего ловить, если не собираешься быть моей жертвой. Знаешь Роденовскую композицию «Вечный идол»? Вот это и есть то, что со мной ждет.

Она глядела теперь исподлобья, внимательно следя за его реакцией.

– У меня есть наручники, – безмятежно отозвался лейтенант. – Если захочешь воспользоваться ими прямо сегодня.

Ева молниеносно выбросила руку вперед, и он подавил рефлекторную реакцию, требовавшую отшатнуться. Лицо у Евы было почти злое — ну, по меньшей мере, раздраженное. Она сжала руку, собрав его короткие волосы на затылке в горсть и заставив немного запрокинуть голову, как если бы собиралась загрызть его и искала удобное положение. Ковальски мог бы вырваться, если бы сильно понадобилось, но делать этого не стал.

– Я серьезно, – сказала она. – Я не шучу.

– И я не шучу, – отозвался он спокойно. – Наручники на поясе сзади.

Ева, не сводя с него глаз – ни дать ни взять крутой коп из голливудского фильма, который держит преступника на мушке – потянулась, шаря в поисках нужного предмета, нашла, и через пару секунд он почувствовал себя лишенным определенной свободы. Ева действительно была решительной особой и не собиралась ходить вокруг да около. Он успел еще подумать о том, что она станет делать с ним в машине, но совершенно забыл, что техника из автопарка “Северного Ветра” с сюрпризом. Ева даже не стала трогать приборную панель – скомандовала, не повернув головы:

– Салон, формация четыре.

Сидения, что впереди, что сзади, бесшумно разложились, распластавшись в цельную плоскую поверхность – он никак не ожидал этого и только успел сгруппироваться, падая на спину. Со скованными за этой спиной руками было не очень удобно, но у него был опыт в этом деле. Развеселая жизнь в их отряде еще и не такое могла подкинуть.

Он чуть повернулся на бок, желая ослабить давление на запястья, но его толкнула обратно на спину Ева, нависнув над ним. Согнула локти, припадая, как хищник перед прыжком, и подалась вперед, проезжая по нему животом. Шуршание формы, скрип ремней кобуры, сухое короткое чирканье пряжек, и где-то там, под всем этим — живая женщина. Ковальски не выдержал и чуть приподнял голову, прижимаясь щекой к округлостям груди.

– Нравится? – спросила Ева тихим и каким-то зловещим голосом. – Впрочем, чего я удивляюсь, я не видела еще ни одного парня, который бы не оценил…

На мгновение ему показалось, что сейчас Ева его обнимет. Обовьет руки вокруг его шеи, приникнет, и он почувствует ее рядом, совсем близко. Они будут близко в общечеловеческом смысле, доверяя друг другу как минимум в этом, простом, понятном желании… Но Ева не стала этого делать. Она теперь замерла над ним, заставляя его тянуться до ломоты в спине, чтобы чувствовать ее.

– Знаешь, а мне нравится, – заметила она вполголоса, наблюдая за ним. – Эта твоя беспомощность. Если мне понравится и все остальное, может, получишь что-то еще.

Он постарался, чтобы понравилось. Через достаточно плотную ткань формы он чувствовал мягкость и податливость ее груди, но не ощущал тепла кожи и не слышал пульса. И все же ему нравилось чувствовать эту мягкость, приминать ее, стараясь быть поближе, и Ева рядом дышала сквозь зубы, отведя назад плечи. Она была живая, настоящая, и она была с ним, здесь. Ковальски представил, как было бы здорово, если бы все это происходило, как есть, но она подняла бы эту чертову форменную жилетку и футболку, и что там еще – и это отозвалось сладким нытьем внизу живота. Эта глухая форма и только одно открытое место для контакта – черт, это было бы неплохо. Закрыв на секунду глаза, он тут же подумал о том, что это было бы хорошо для них обоих. Чтобы он мог быть с ней ласковым, а Ева бы знала, что он ее не обидит, что она может рассчитывать на него и получить все, что захочет...

Реальная Ева, не та, о которой он сейчас думал, вдруг сцапала его за горло одним быстрым, верным движением и прижала к сидению. В полумраке сверкнули ее зубы.

– А ты послушный, да? – прошептала она. – Мне это по душе.

Она перекинула через него ногу, седлая, и он завозился, пытаясь помочь ей устроиться, но она снова вжала его, придавив за горло. Наручники впились в запястья острее, но это было ерундой на фоне невозможности вздохнуть полной грудью. Он ощутил Еву совсем рядом, вплотную, и понятия не имел, как она сама реагирует на происходящее. Волнует ли ее то, что рядом другой человек, будит ли это в ней ответное желание. С ним-то все и так понятно...

– Давно никого не было? – спросила она у него над ухом, чуть придав его и бедрами. Она не могла не почувствовать. Он серьезно кивнул. Ева смазано поцеловала его в скулу, сбила очки.

– Тебе придется постараться, если хочешь с этим что-то поделать, – он не видел, но чувствовал, что она ухмыляется почти по-пиратски, сознавая свое превосходство.

– Что... Что ты хочешь? – спросил он, с трудом вытолкнув слова из сжатого горла.

– Покатай меня, – отозвалась она почти беззаботно. – Я вижу, ты любишь, чтоб на тебе катались...