Штормовое предупреждение

По лицу лейтенанта было видно, что он готов что-то сказать, однако сдерживает себя, памятуя сказанное выше.

– Мы тут оба в своих отрядах занимаем должность, так сказать, офицера по науке, так что можем не делать вид, будто такого рода размышления не приходили в голову. К кому и приходить, как не к нам. Я уверена, что ты думал об этом. Думал, но не сделал все-таки. И это мне о тебе говорит больше, чем что угодно иное. Что угодно, что я о тебе знала, вместе взятое, если хочешь. Твои слова – любые слова – все-таки только сотрясение воздуха, не более. А это — действие – вполне наглядное подтверждение твоей позиции. Теперь понимаешь? Если бы не случилось этого казуса, я бы очень долго проверяла, что ты за человек. Но тогда, когда все произошло и я осознала, каковы могли бы быть последствия, я оценила тебя по достоинству. И я рада, что ты мой друг, Адам.

– Я могу говорить?

– Да, пожалуйста.

– Признаться, я не думал о таком развитии событий, которое ты описала. Собственно, разве вы не проходите медкомиссию?

– Ох, Адам, не будь наивным. Ты правда веришь, что психолог способен определить все, особенно когда ты это от него намеренно и осознанно скрываешь? Я читала умные книжки, я знала, как отвечать. Я практически затмила Тимоти Лири в тот день, но никому не могла похвастать своими достижениями. Тебе вот первому. Ух, аж камень с души…

– Мы с Лири будем гордиться тобой втайне. Что касается остального – вопрос реноме отряда меня волнует в последнюю очередь, особенно если сравнивать с перспективой обустройства моей собственной жизни.

– Я бы никогда не подумала. Ты ходишь за Шкипером хвостом, и у тебя на лице написано, какой ты у него хороший лейтенант. А он тобой хвастается, – Ева усмехнулась. – Это так забавно, что даже мило.

– Я хожу за Шкипером, потому что мне больше не за кем ходить. Нам всем не за кем, Ева. Люди волей неволей привязываются к тому, кто есть возле них. К тому же, Шкипер мой друг, и я ценю его за многие его выдающиеся качества. У него есть чему поучиться, хотя я чаще не учусь, а просто бессовестно пользуюсь…

– Так ты поэтому был так настойчив и открыт с самого начала? – перебила его Ева, которой не так уж интересен был анализ личности Шкипера. – Тебе хотелось, чтобы у тебя был кто-то, за кем можно ходить? И кто бы ходил за тобой?

– Разве этого не всем хочется, Ева? – Ковальски поглядел на нее, чуть подняв брови, серьезно и с горькой улыбкой.

– Нет, не всем. Мне, например, не очень. То есть, я не против, конечно, но это не такая острая насущная необходимость… Это знаешь, как любят снимать в кино: такой себе персонаж, у которого никого нет. Отношения в семье не задались, если та вообще есть, и он такой одинокий волк, а потом появляется второй герой, и начинается процесс социализации.

– Наш с тобой процесс социализации я даже не знаю, как и назвать.

– Я тоже не знаю. Но я сижу и чищу твои треклятые креветки, чтоб им гореть синим пламенем, потому что возиться с флешкой я хочу еще меньше. Вот и делай выводы. Ты же делаешь выводы, не так ли?..

– Делаю.

– Вот и молодец. Давай скажи мне, что я тоже молодец, и можно будет наутро сказать, что мы вполне удовлетворены друг другом…

– Адам, все нормально?

– Все нормально.

– Ты хромаешь.

– Сквозное навылет.

– Тебя Шкипер перебинтовывал?

– Да.

– Раздевайся.

– Не думал, что у нас это случится еще когда-нибудь.

– Раздевайся, я говорю, озабоченный. Как перебинтовывает Шкипер, я примерно могу себе представить. Сейчас принесу аптечку из машины и посмотрю тебя.

Лейтенант растянулся на постели в несколько приемов – сгибая по очереди части тела, устраивая его, длинное и неловкое сейчас, поверх покрывала. Провел ладонью по нему, ощупывая фактуру и вдруг расплылся в улыбке.

– Ты обращала внимание? Они всегда красные. Или какого-то оттенка красного – малиновые, розовые, цвета фуксии…

– Ассоциативное мышление же, – пожала Ева плечами. – Красный – цвет страсти.

– Ага. И кровь меньше заметна.

– Экий ты прагматичный… Все, лежи. Чтоб когда я пришла, тряпья на тебе не видела, ясно?

– Ясно.

Ева справилась быстро. Вошла в комнату и надумала было сделать шаг, но задержалась на пороге, оглядываясь.

– Куда ты дел обувь, непризнанный гений?

– Под кровать, – удивился он. – А почему ты спрашиваешь?

– Потому что я живу на базе с тремя мужиками, и все они норовят оставить снарягу под порогом. Ну окей, давай, показывай, что у тебя… Я смотрю, еще и по рукам прилетело. В правую? Тут?..

– И это тоже.

Ева присела на край кровати и бесцеремонно ухватила собеседника за локоть.

– Нда-а, – произнесла она, осмотрев рану. – Дописывать свою научную работу ты будешь, в лучшем случае ,недельки через две…

– Прямо с утра сяду, – ухмыльнулся лейтенант. – Едва переступлю порог.

– О?

– Левой допишу.

– Ты же правша?

– Ага. Но однажды, в незапамятные времена, мне уже прилетал осколок в правую. Мне было адски скучно, да и работать надо было, так что пока лежал в лазарете, навострился. Почерк левой конечно тот еще, но мне и не открытку подписывать…

– Адам, ты уникум, – рассмеялась Ева. – Ну, поворачивайся, посмотрим, что с этим делать станем… Нда. Полотно неизвестного художника «Самурай делает себе харакири и заматывает портянкой»…

– Сеппуку.

– Через спину? Не-ет, Адам, это не сеппуку, это другое слово… Но ты не беспокойся, вряд ли тут что-то ужасное. До свадьбы заживет.

– Черт знает, будет ли она вообще.

– А тебе так сильно охота, я не пойму? Мне казалось, это девушкам надо замуж хоть кровь из носу…

– Я хочу, чтобы у меня был мой человек, – Ковальски сжал угол подушки, на которой лежал, в горсть. Ева что-то такое уловила в его интонациях и подняла голову, отвлекшись от рассматривания кровавого пятна.

– Да брак-то тут тогда причем? – пожала она плечами. – Вон мы с тобой ладим неплохо. Могу за тебя выйти, если так уж тебе охота, мне не трудно, выручу по-дружески. Некоторые так и делают, между прочим: заключают такой себе договор. О том, что если до определенного возраста никого не находят, то выручают друг друга. Но тебе ведь не этого надо.

– Не этого, – эхом отозвался лейтенант. – У меня есть теория, – добавил он, лежа на боку, подставив спину Еве.

– Я в тебе не сомневалась, – откликнулась та, осматривая будущее поле действия. – Так, бинт я срежу. Я не могу на это смотреть. Мои глаза плачут. Что за теория?

– Ты никогда не задумывалась о том, как влюбляются люди?

– Поговорим о серотонине?

– Нет. Скорее я бы подумал о сочетании различных… привычек. Чем мы с тобой отличаемся от всех нормальных пар? Только тем, что не спим?