Сильные не убивают. Книга 2

Пошли к черту! Отбиваясь одной рукой от цветов, поднимаюсь на ноги. Палисадники все точно взбесились — и у этого дома, и у соседнего. Да и сами бараки…

А я, получается, ослушался приказа старшего и оторвался от группы. На первое мне сейчас наплевать! А вот второе — проблема.

Мир снова ожил, точно я выбрался из какого-то пузыря: вдали вопли и выстрелы, где-то чавканье. Ладно. Выходит, наши на соседней улице — и просто так туда не попасть. Надо искать проход…

Держа винтовку наизготовку, бреду вдоль бараков. Прислушиваюсь… Надежда теперь только на себя — «пес» сдох.

Зато за мной тащится плюшевый песик — самый упорный.

* * *

Выйти к своим оказалось очень непросто. Как и вообще выйти куда-нибудь, где есть разумные. Которым еще можно помочь — и которые помогли бы мне.

Хтонь будто бы захватила относительно небольшой кусок Поронайска, но он немедленно оказался разделен на множество секторов, в каждом из которых творился отдельный сюр. Многие из них были попросту непроходимыми — как тот овраг — а из других вылезали, выползали, вылетали твари, которые заставляли меня укрыться, свернуть не туда, сделать крюк.

Я продолжал слышать выстрелы, вопли, призывы о помощи — иногда буквально за забором. Но пробиться туда, где творится основной замес, — не мог.

Дворик, в котором железная качель выпростала из земли четыре ноги и теперь бродит, пошатываясь, вращая головой-сидушкой, а по двору валяется несколько трупов. Перекошенная голубятня, из глубины которой доносятся тяжелые шаги, курлыканье и хруст; клетка забрызгана изнутри кровью, сетчатая дверца трясется. Погреба для картошки, над которыми почва шевелится, а из ржавых вентиляционных труб доносится «ву-у!» Классики мелом на асфальте, сектора провалены в подземную темноту, и оттуда идут потоки жары и холода, заставляющие воздух дрожать.

Я навидался столько странной и жуткой хрени, что хватит на всю жизнь. Рассказать бы кому в Твери… — не поверят. Когда в школе рассказывают про Хтонь — не веришь. А потом в цирке не смеешься.

Пробираюсь между каких-то ржавых гаражей-ракушек, выглядящих относительно нормально. Внезапно — движение, шорох.

Я вскидываюсь… передо мной стоит Соль. Одета по-идиотски — как воительницы в фильмах про амазонок, в этом, как его… бронелифчике. Я, впрочем, отлично знаю, насколько стремительной и резкой может быть эта девчонка. Как в фильме!

Если это, конечно, Соль. Выглядит она — как мешком по голове стукнули. И сразу вываливает:

— Нам нужно найти очаг. И уничтожить. Скорее, пока я слышу его… и пока хоть что-то еще осталось от города.

Хватает за руку… я чудом не нажал спуск, а Соль этого так и не поняла.

Вырываю руку, шагаю назад:

— Докажи, что ты не морок. Э…

— Ты чо мне настройку сбиваешь, Мясопродукт? Надо верить в чудеса, понял? Так… нам туда. Я иду на этот Морготов звук — прикрывай спину.

И отчаянная снажья девчонка с катаной устремляется куда-то в проход между гаражей. Ничего больше не остается, как идти за ней. И ведь я понимаю, о чем она говорит. Очаг, значит… Если его найти и разрушить — безумие прекратится, аномалия съежится и растает. Мы, побывав в той Хтони, чувствуем это задницами. А это самое верное.

Соль уверенно ведет меня на окраину этого гаражного муравейника, где возвышается здоровенный кирпичный ангар — бывший автосервис. Пару раз видим каких-то гротескных костлявых тварей — похожи на безумную помесь водомерок с жирафами — они с грохотом скачут по крышам других гаражей, вдали. Нам не до них.

Чем ближе к цели, тем становится неуютнее. Казалось бы, куда больше? Но Соль кривится, дергает ушами. И под конец, когда мы приближаемся к автосервису, даже я начинаю слышать звук, от которого ноют зубы, тянущий жилы, отталкивающий. Это точно здесь.

Но перед нами кирпичный куб без окон, ворота заколочены наглухо, их не открывали сто лет.

— Вон там, — показывает Соль, — боковой вход.

И правда: из левой стены автосервиса выпирает аппендикс, и в его торце — еще одна железная дверь. Прямо у нее — свалка: сюда, кажется, весь гаражный кооператив несколько месяцев выносил мусор. Но часть мусора отвалена в сторону, дверью недавно пользовались. А потом… закрыли.

Стальную дверь пересекают три засова из толстого листового железа, утопленные в глубоких пазах, запертые тяжеленными навесными замками.

— Х-ха! — восклицает Соль. — Ну наконец-то! Я уж думала, не пригодятся!

В руках у нее невесть откуда оказывается… отмычка! Если честно, я видел отмычки только в кино. Но Соль деловито сует ее в недра самого большого замка… замирает… щелк! Театральным жестом сбрасывает замок на землю.

Решительно вставляет отмычку во второй… А вот с ним не ладится. Соль ковыряет его с полминуты, выражение лица становится все более мрачным. Выбрасывает сломанную отмычку, вытянув ее кончик из скважины специальными щипчиками, достает новую. Ломается и та.

— Может, я посмотрю?

— А ну, не говори мне под руку!

Щелк! Еще одна отмычка кончилась.

Я решительно суюсь вперед… и в это время в кармане происходит знакомое шевеление.

— Заколдованный он, что ли! — в сердцах восклицает снага.

— Ну, ваще-то, да. Смотри, фокус.

Извлекаю мундштук Сабуровой. Надеюсь, сюрпризов не будет… Коротко дую в трубку, приблизив ее к замку. Шестое чувство подсказывает: получилось.

Соль недоверчиво пробует снова.

— О, пошло, пошло! Ты волшебник, Мясопродукт! Есть!..

В этот момент отмычка ломается.

— Сколько раз просил меня так не называть? — рычу я, подбираю какую-то арматурину и, примерившись, сшибаю открытый замок.

Соль с растерянностью глядит на третий, оставшийся:

— Зараза… Это вообще-то была последняя!

Мундштук больше не вибрирует, стало быть, третий замок — обычный. Ну уж с ним-то теперь мы справимся?

В фильмах герои сбивают замки, стреляя в них из ружья, — одним выстрелом! Но… это в фильмах. Я, честно говоря, опасаюсь получить кусок гнутого металла — который вообще потом будет не снять. А еще привлечь тварей. А еще… примета плохая. А нам сейчас надо с гарантией.

Ладно. Надо так надо. В конце концов, кастет был не сильно меньше, чем этот замок. Кладу ладонь на металл, глажу ржавую дужку.

Сосредотачиваюсь. Здесь очень непросто колдовать — куда сложнее, чем в стенах гарнизона. Но я справлюсь. Закрываю глаза…

Вспоминаются отчего-то шахматные часы, что стояли в подвале у дяди Жени: пластиковый пожелтевший корпус, мутное стекло, черный циферблат. Тренер увлекался не только боксом, но и шахматами. Учил иногда нас, но я ни черта не запомнил, кроме… кроме вот этого ощущения, что время уходит. И еще уходит… Еще…