Синдром счастливой куклы

Под подошвами хрустит стекло, тишина оглушает, обволакивает сознание и погружает в атмосферу жуткой сказки.

Даже Юра, закидавший голосовухами мой телефон, узнав о сумме донатов, угомонился и пошел греться в баньку.

В спальном районе, за три года ставшем моей второй родиной, есть только одно место отдыха — широкий бульвар с разбитыми фонарями, сломанными лавочками и разрушенными ступенями. Юра и ребята часто и больно падали на них, но бульвар все равно носит статус культового — бетонные заборы, отгородившие его от заброшенного долгостроя, украшены разноцветными тегами, признаниями в любви и работами уличных художников.

Сейчас бульвар, словно главный виновник пандемии, обвешан табличками с предупреждениям и опоясан красно-белыми лентами. Кое-где они порваны, и прохладный ветер с реки треплет полосатый целлофан, создавая ощущение присутствия людей.

Согнувшись в три погибели, мы пролезаем под лентами и заговорщицки переглядываемся.

— Тут стремно, — констатирует Ярик, быстро оглянувшись, стягивает маску с лица и ставит скейт у носков моих кедов. — Итак, начнем с самого важного. Вспомни, как ты съезжаешь по льду: нога, которая при этом впереди, и есть ведущая. Поставь ее на доску и оттолкнись.

Я следую совету, скейт, скрипнув колесами, трогается и едет.

— Не против? — Ярик осторожно опускает ладони на мои плечи и аккуратно придерживает — подчеркнуто вежливо, не сокращая безопасного расстояния. Даже если бы тут присутствовал Юра, он бы не смог подточить носа. — Вот так. Отлично. Теперь переставь ноги поперек.

— Сначала продемонстрируй мне свои навыки! — Я слезаю на твердую землю и покатываюсь со смеху: — Я доверила тебе свое здоровье и жизнь. Вдруг у тебя недостаточно квалификации?

Ярик не выкупает прикола и принимает эти слова за чистую монету:

— У меня неудобная обувь. Но я попробую. — Он встает на доску, разгоняется и, оттолкнувшись, подлетает в воздух. Убитый скейт, словно заколдованный, делает полный оборот вокруг своей оси и приземляется точно под его ногами.

Пораженно охаю и хлопаю в ладоши — этот трюк называется «Трешка», я знаю, каких усилий и временных затрат стоит его выполнение. Ярик и тут достиг нереальной крутизны.

— Ну как, достаточно квалификации? — Он возвращается, темные глаза блестят от удовольствия. — Ты тоже так сможешь, но важно начать с основ.

— Помню. «Возделывай каждый день такое пространство земли, какое занимаешь лежа…».

— Именно! — Он щелкает пальцами, помогает мне взобраться на скейт и отстает на шаг, а потом и на несколько.

Снова чудо, но у меня получается — разгоняю доску до непривычной для меня скорости, правильно устанавливаю на ней ноги и качусь вперед — майская ночь бархатной надушенной перчаткой гладит лоб и щеки, маска болтается на подбородке, волосы, выбившиеся из-под капюшона, развеваются на ветру.

Реальность наполняется новыми впечатлениями и красками, но на их фоне никогда не померкнут старые — будут все так же ярко сиять в памяти рядом с воспоминаниями и о других счастливых днях, таких как сегодняшний…

Ярик прав на все сто: в мире есть множество интересных вещей и время их постигнуть. Я дала обещание жить, и я буду жить — выпалывать сорняки, насколько хватит длины рук, ставить цели и двигаться к ним, и ощущения, что я предаю или не заслуживаю, больше нет.

Ярик неустанно сопровождает меня и ловит каждый раз, когда я заваливаюсь на бок — даже в моменты, когда встреча с жестким асфальтом кажется неизбежной. Быстро убирает руки и отступает назад, но для легкого головокружения достаточно и этого.

— Вообще-то у меня были попытки его освоить. Но все закончилось отбитым задом, — хохочу я, и Ярик сокрушенно вздыхает:

— Знала бы ты, сколько пережил мой зад на пути к первому 360-кикфлипу!..

Не решаюсь спросить, когда и где он успел научиться сложным трюкам, если не жил дома, но лишь молча любуюсь его красивым лицом, слушаю искренний смех, и колени слабеют от восторга.

Упрямо устанавливаю борд перед собой, отталкиваюсь, набираю скорость и лечу вперед, балансируя на трещинах и кочках. Я ничего не боюсь — мы всего лишь часть ночи, она прикроет нас и поможет раствориться в ней… Но вдруг с ужасом вспоминаю о корнях деревьев, бороздами вспоровших поверхность асфальта у перевернутых скамеек — осенью Никодим повредил там локоть, свалившись на трюке.

Не успеваю среагировать — колеса с хрустом натыкаются на препятствие и нечеловеческая сила сносит меня с доски.

Я вот-вот поприветствую лбом асфальт и зажмуриваюсь, но траектория падения резко меняется — раздается глухой звук, я приземляюсь на что-то мягкое и вижу над собой бездонное темно-синее небо с точками холодных звезд.

Ярик подо мной шипит и морщится — он подставился под удар, проехался спиной по корням и нехило ушибся. Скатываюсь с него, чертыхаюсь и протягиваю руку, но он справляется сам — встает, взлохмачивает кудри и отряхивает джинсы.

Сдуваю с ладоней мелкие стекляшки и заглядываю ему в лицо:

— Как ты? Очень больно?..

Я в беспомощности заправляю за уши растрепанные патлы и ненавижу себя за патологическую неуклюжесть, но он улыбается:

— Да фигня. Не впервой.

Прихрамывая и подтрунивая друг над другом, мы отходим от злосчастного места — щиколотка наливается болью, но вскоре я забываю о ней.

За черными свечками пирамидальных тополей величественно раскинулось пустое шоссе северо-восточного путепровода, а за ним — плотный строй гаражей-ракушек, болото и металлические скелеты вышек ЛЭП.

— Юра часто советуется с тобой относительно треков. Ты ведь играешь на чем-то? — Ярик поудобнее перехватывает скейт и вглядывается в холодные огни у горизонта. — Почему не практикуешь?

— Да, я училась в музыкалке по классу флейты. Но сейчас у меня нет инструмента. Да и Юра не в восторге от его звучания…

— Напрасно. У «Саморезов» есть пара вещей, в которые можно было бы добавить фолк. Его можно было бы добавить и в мой трек… Давай договоримся: я найду для тебя флейту, и мы сделаем это. Что скажешь?

У гаражей благоухают дикорастущие черемухи, их густой насыщенный аромат висит в воздухе, и у меня перехватывает горло, а на глаза наворачиваются слезы.

— Скажу: да… — Голос срывается, но я стараюсь придать ему беззаботность.

То, что переполняет меня — томление и жгучий интерес к парню. Все неконтролируемые фантазии и спутанные мысли вдруг оформились в нерушимую уверенность — я хочу быть с ним. Телом, душой и сердцем. Хочу быть с ним всегда и только так у меня получится пересмотреть жизненные приоритеты и выбраться из ямы.