Синдром счастливой куклы

— Ох… — Я отшатываюсь, налетаю на стену и судорожно соображаю, как ему помочь: — Сейчас поищу обезболивающее!..

— Мне нормально, — заверяет он и широко улыбается, хотя губа дергается от тика. — Если я чувствую боль, значит, все еще живу.

21

По потолку ползут черные тени, надушенный ветер задувает в приоткрытую форточку, луна идет на убыль, но все еще пялится с неба огромным немигающим глазом, мешая уснуть. Считаю гулкие удары сердца, не двигаюсь и дышу через раз, чтобы ненароком не спровоцировать скрип или шорох.

После крепких объятий на трубах я ощущаю себя оторванной от чего-то целого, родного и нужного и, сколько ни прижимаю к себе подушку, покоя не нахожу.

Ярик тоже не спит — пару секунд назад голубой луч его фонарика лизнул пол в дверном проеме и ускользнул в прихожую.

В голове гудит…

Рассказ о страшном прошлом шокировал меня, выбил из колеи, но вместе с тем и встряхнул, высвободил наружу давно забытые эмоции, и я умираю от желания облегчить его страдания.

Было бы классно избавить его от всего, что тревожит, сделать обычным парнем с обычными повседневными заботами, но тогда он перестанет быть собой…

Он красивый, как небо, спокойный, как море, надежный, как стены. Он окружил меня любовью всего мира, ни разу не заговорив о ней. И я признаю поражение: на самом деле здесь и сейчас я умираю от другого желания — преступного, опьяняющего, жгучего.

Душу сковывает ужас, а уставшее тело — легкая судорога, я потягиваюсь до разноцветных звездочек в глазах, надавливаю кулаком на живот, но легче не становится.

Я хочу его, как ненормальная. Хочу, чтобы ему было хорошо. Хочу, чтобы хорошо было мне.

Приказываю себе держать глаза закрытыми, но мысли о его умопомрачительном парфюме и безбрежном океане пережитой им боли выталкивают за грань помешательства.

Я люблю его. И его боль…

Стаскиваю впившееся в безымянный палец кольцо и осторожно кладу на тумбочку — оно год служило обществу доказательством моей нормальности, но для меня не означало ничего.

Теперь мне плевать на мнение окружающих, и я вот-вот решусь на самый странный и смелый поступок в жизни — отброшу одеяло, сомнения и стыд и пойду к нему.

Нельзя. Черт, да нельзя же!..

Ярик не станет переходить черту, зато я продемонстрирую свою распущенность и подведу Юру — несмотря на вчерашнюю выходку, он все еще является для меня родным человеком. Он верит, что я не способна предать, и сейчас спокойно смотрит сны.

Но бархатное послевкусие от мимолетного прикосновения к губам Ярика превращает кровь в кипяток, жар разливается по венам, опускается ниже, выматывает и изводит.

Я пробую помочь себе рукой, но наваждение не проходит.

Ему плохо. А мне плохо без него.

У меня уже есть его душа, осталось пойти и взять израненное тело… Мой позор останется только между нами. При любом его решении.

Нашариваю под Юриной подушкой несколько соединенных между собой пакетиков с резинками и сжимаю в ладони. Поднимаюсь и на заплетающихся ногах иду на кухню.

Вариантов дать заднюю масса.

Я направляюсь туда, только чтобы выпить воды, пожелать Ярику спокойной ночи и малодушно сбежать…

Слишком яркий лунный свет заливает помещение, отражается от поверхностей предметов и искажает восприятие — ночь похожа на ранние сумерки, только в светотенях больше контраста и серебристых и черных оттенков.

Ярик стоит у окна и вглядывается в глубину кухни, но, заслышав шаги, вздрагивает и гасит фонарик. Я все равно вижу его лицо — усталое, напряженное и прекрасное настолько, что покалывает кончики пальцев. Луна давит на виски, стены плывут и качаются.

Я не пьяна и ничего не употребляла, но здравый смысл окончательно катится к чертям — как в тумане подхожу к нему, стягиваю с себя футболку и бросаю у ног. Ярик мгновенно отворачивается и замирает, но я хватаю его руки, прижимаю к своей груди и удерживаю.

От прикосновения теплых ладоней сносит крышу, горло сковывает спазм, во рту пересыхает. Он не сопротивляется, но не расслабляет пальцы — только прерывисто дышит, и верхнюю губу пронзает тик.

— Посмотри на меня, — хриплю и не узнаю собственный тембр. В меня вселился бес. Я действительно ведьма и не ведаю, что творю, но отступать некуда, остается только умолять: — Ярик, посмотри на меня. Я с тобой, хотя мне тоже страшно…

Он поднимает лицо и вглядывается в глаза — пристально и долго. Ощущаю трепет в солнечном сплетении и уже ничего не боюсь:

— Ты хочешь, чтобы мне было хорошо. Но хорошо без тебя мне не будет. Возрази, что это неправильно, осуди, пошли подальше — мое отношение к тебе не изменится.

— Даже не собирался, Эля. Но… у тебя будут проблемы. Думаешь, оно того стоит? — Его хриплый голос срывается. — Я стою?

— Ты нравишься мне. Нет, не так. Черт. Я умом тронулась и не представляю без тебя жизни. Докажи, что это были не просто слова, и я никогда не оставлю тебя! — Я сдавливаю его пальцы, а они сдавливают мою грудь. — Никто ничего не узнает. Просто забей на других, на правила и на все свои установки.

Меня заводит его чистая кожа, глаза, полные боли и обреченности. Я тону в них и в ужасе жду отказа, но уже знаю — он не посмеет отказать. Да он и не думает отказывать — ощущаю бедром его стояк, отчетливо слышу тяжелое частое дыхание и грохот сердца.

Он легко избавляется от моего цепкого захвата, осторожно перемещает горячие руки на талию и тихо шепчет:

— У меня никогда этого не было.

Его простое признание отзывается в душе ликованием, эйфория наполняет ее, словно воздушный шарик гелием, и возносит к небесам. Мое счастье выше неба… Улыбаюсь и присасываюсь к его губам — до крови, по-настоящему. Я давно забыла, что такое любить, и никого никогда не любила так…

Мы перемещаемся на диван и избавляемся от остатков одежды. Увлекаю его на себя, зубами разрываю пакетик и помогаю надеть резинку.

— Что мне делать? Скажи… — Он опирается на локти и, замерев, ждет ответа.

— Все, что хочешь. Не сдерживайся.

Ярик исполняет мою просьбу, и мы слетаем с катушек.

Он гладит и целует мои шрамы, и они перестают ныть. Я облизываю его порезы, оставляю засосы, забываюсь и царапаю спину, но он терпит боль. Умоляю не останавливаться, хочу быть еще ближе, стать одним целым. Хочу, чтобы эта одержимость не заканчивалась, но она нарастает, накатывает волнами, ее невозможно вытерпеть. По телу проходит разряд тока, и меня настигает оглушающая тишина.