Синдром вечного возвращения

— Какие-то проблемы? — спросил Ли, и голос его при этом слегка дрогнул. Вышло донельзя слабо и жалко — лучше бы вообще не спрашивал. Такие вопросы нужно задавать в самоуверенном тоне, подразумевая себя хозяином ситуации, а вовсе не так — тихо и неровно, если не сказать — по-юношески пискляво.

Однако тактичный Эдгарс реагирует скоро и учтиво:

— Нет, что ты, — доброжелательно улыбается он. — Всё в порядке, никаких проблем.

— Никаких, — подтвердил Крон. Правда, он не так любезен: лицо окаменело, выражение холодное и даже неприязненное, а взглядом прямо-таки высверливает в вице-командоре дырочки. Можно подумать, примеривается для первого удара — куда бы врезать так, чтобы выключить Ли молниеносно и гарантированно.

— А мне показалось, что… — говорит Ли, отчётливо осознавая, что зря это начинает, что подобная тактика заведомо проигрышна. — Что что-то не так… — всё же завершает он, всё вернее и неумолимее теряя лицо.

Ему вдруг кажется, что Крон носит очки — тонкие, старомодные, в чёрной проволочной оправе очки — лишь для вида, только для того, чтобы казаться интеллигентнее и миролюбивее, и больше ни для чего. Он даже вспоминает, как в самые нелёгкие моменты, в моменты наивысшего напряжения, в ситуациях, когда требовалась максимальная сосредоточенность, и чтобы ничего другого не отвлекало, Крон снимал эти самые злосчастные очки и отбрасывал их в сторону. И как отсутствие этих самых паршивых очков Крону нисколько не мешало, ведь видел он и без них отлично!

Вице-командор с отвлечённой фаталистичностью наблюдает, как Крон медленно приподнимает правую руку к лицу, прикасается к тонкой оправе, словно бы поправляет очки, которые и без того находятся там, где нужно. Его рука на долгие, тянущиеся целую вечность, мгновения задерживается, будто бы Крон размышляет, что предпринять дальше…

— Всё нормально, Ли, — наконец разрешает ситуацию Крон. — Никаких проблем, ты просто издёргался за последние несколько дней, — уверяет он, и рука его возвращается на исходную позицию — вниз, в свободное положение. — Тебе нужно больше отдыхать, а с остальным мы разберёмся, — спокойно говорит Крон.

Ли переводит взгляд на Эдгарса и видит, как тот согласно кивает, подтверждая слова своего лидера.

32. Момент триумфа

Хабартш так рад его видеть, что едва удерживается от дружеских объятий. Ходит вокруг Омжлусо, потирая руки, рассказывает ему последние новости. Глаза горят, хотя речь сбивчивая, говорит в основном урывками, выстреливает отдельными мыслями и идеями, и есть отчего.

Нерадивый, а временами — даже чуть ли не в открытую презираемый коллега вдруг превратился в столь близкого и ожидаемого товарища, что Хабартш буквально места себе не находит. Впрочем, вполне понятно: несмотря на все разногласия и на ту пропасть, что лежит между ними, Омжлусо куда как роднее и симпатичнее, нежели обитатели наблюдариума. Хабартш ни за что не променял бы одного Омжлусо Дюрта из ставшей горячо любимой Карамюсты на десяток местных сотрудников, пусть даже и таких, как Уньёктти.

Какой бы он ни был, но это Омжлусо, с которым Хабартш уже много лет в одной команде, понимают друг друга с полуслова, и никто иной ему не нужен.

— Так что ж у вас тут происходит, в итоге? — спросил Омжлусо Дюрт, усталый с дороги и привычно скучающий. Он сделал вид, что стряхнул обильную пыль со своих брюк, после чего присел на любезно предоставленный хозяином кабинета стул.

— Помнишь, мы исследовали послания с далёких миров? — увлечённо излагает Хабартш, заваривая для Омжлусо горячих трав. — Искали коллекционные раритеты для того чтобы прочитать, что на них написано? — говорит он так, будто бы в последние полгода они занимались чем-то ещё кроме этого.

— Ну, — флегматично буркнул Омжлусо.

— Так вот, это — они! — торжественно провозглашает Хабартш и протягивает коллеге кружку с травами. — Те, кто прилетел, имеют прямое отношение к этим посланиям и артефактам!

— Но как же? — бесцветным тоном говорит Омжлусо, хотя нормальный обыватель на его месте безмерно бы удивился. — Ведь послания и всё прочее имеет возраст много-много лет… — приняв кружку, Омжлусо тут же по неосторожности выплёскивает часть её содержимого себе на брюки. Впрочем, его это нисколько не смущает, может быть, даже не заметил.

— Ну, что ты? — упрекает Хабартш. — Не они же их составляли. Не они, а их предки, представители той же расы, что и те, кто в минувший гелей спустился на Тауган. Это — их потомки! — заявляет Хабартш, ожидая реакции Омжлусо.

— Впечатляет, — буркнул тот таким тоном, будто сейчас уснёт. — Очень интересно, — едва не зевнув, кивает Омжлусо и прихлёбывает из кружки.

А счастливый Хабартш глядит на него, и из головы не уходит мысль о том, что наконец-то им повезло. Судьба иногда бывает благосклонной, а в этот раз улыбнулась именно им.

Им с Омжлусо. Только им.

А кому же ещё? Ведь они этого заслуживают.

Много лет они к этому шли. Сколько раз Хабартш представлял себе нечто подобное, не в силах вообразить того, как произойдёт на самом деле.

Через многое пришлось пройти. Через непонимание и насмешки со стороны именитых коллег, полагающих себя приверженцами более серьёзных и достойных дел, через вынужденное занятие тем, что в действительности тебя нисколько не интересует.

Но Хабартш смог сохранить свою преданность заветной идее, верность сокровенной мечте. Идее, которую он лелеял и взращивал, во многом втайне от всех — зачастую даже от Омжлусо. И вот — оно сыграло!

Они выиграли эту гонку, вытянули счастливый шанс. Из чудиков, занимающихся несусветной чепухой, постепенно превращаются в самых востребованных на всём Таугане специалистов.

Уньёктти, например, такого и не снилось. Вообще, он — не плохой парень, старательный и дотошный, но он — ярко выраженный исполнитель. У него нет главного, того, чем богат Хабартш: у Уньёктти нет понимания. Чёткого осознания того, что происходит, стратегической осмысленности грандиозного процесса, свидетелями которого они стали.

И не только свидетелями — полноправными участниками праздника, настоящего торжества всемирного разума.

Наперёд не известно. Никогда точно не знаешь, где она — истина и истинно твой путь, — думает Хабартш. Ищешь, очень часто — опираясь лишь на интуитивные домыслы. В обывательском разумении — занимаешься сущей отвлечённой ерундой. Но в один момент всё может в корне поменяться.

Встать с ног на голову, и тогда бывший редкий и узкий специалист может враз обернуться экспертом, от мнения которого зависит судьба целой планеты. Ведь помимо чисто книжных интересов, контакт с пришельцами сулит вполне себе практические выгоды — уже никто в наблюдариуме не сомневается в том, что звёздные скитальцы представляют цивилизацию, неимоверно более совершенную, нежели носители культуры Таугана. Общение с этой расой, при соблюдении необходимого на то подхода, может дать Таугану много полезного — высокого в техническом плане и прекрасного в эстетическом смысле.

И общение это будет происходить при непосредственном участии Хабартша и Омжлусо, — решил он, продолжая разглядывать коллегу. Хабартш искренне надеется на то, что для Омжлусо это тоже будет полезно и интересно. Молодому книжнику необходимо что-то такое, грандиозное — встряска ему необходима. Страдающий целой кучей комплексов коллега, вероятно, сможет наконец обрести смысл своей никчёмной жизни. Почувствует себя нужным и необходимым. Быть полезным целой планете — быть может, высокопарно, однако в самую точку. Прямо про них.