Сингапур

И когда причальчик остался позади, Тоболин продолжил:

— Мне необходимо каким-то образом дать о себе знать властям. А то ненароком могут принять за шпиона. Допустим, это уж слишком, и все-таки, в каждой стране существует определенный порядок, который даже спасенный в море не имеет право нарушать…

Впрочем, Тоболин понимал: это не та проблема, которая должна его особенно волновать. Другая намного важней. Если экипаж «Голубой Линии Гонконга», её капитана похоронили (а это наверняка так), то появление на свет Божий капитана-в первую очередь, вызовет массу противоречивых событий. Не все укладывалось в его голове. Уравнение со многими неизвестными.

По жестокости современный мир превзошел апогей всяческой человеческой аморальности и безнравственности. Эпоха власти денег. С этой позиции и судовладелец не выглядел всего лишь безобидным судовладельцем. В истории мореплавания немало примеров умышленных потоплений судов, поджегов, посадок на камни. Все-с той же целью — получить страховку. А жизнь моряков? То уже не в счет. Сам-то Тоболин догадывался: мысль ужасная, но вполне допустимая. В то же время заранее сваливать вину на судовладельца было бы не справедливо. Мысль о причастности судовладельца к катастрофе-только часть подозрений Тоболина. Контробандный груз оружия и взрывчатки-вторая вероятность. Нельзя исключать и другие причины.

На первый взгляд Сотаба проблему капитана воспринял как бы безотвественно и потому высказался просто:

— А что надо кому-то показываться? Если полиции? — Так на острове ее нет. Она в городе. К тому же у полиции свои заботы. Что касается жителей деревни, то все знают, кто ты.

Тоболин попробовал возразить:

— В том то и дело, что не совсем так, как ты думаешь.

Ему хотелось втолковать Сотабе доходчиво и был уверен в том, что он в конце концов поймет, но тот уже начал высказывать свою точку зрения:

— Почему же? Я понимаю. Не просто в твоем положении. Утонуло судно. Ты остался. Большое судно, не сравнить с моим баркасом… Во всяком случае не ты же его утопил! Это и дураку понятно. Разберутся. От работы на пароме кое-что в голове… осталось. — Сотаба для пущей важности постучал кулаком по своему лбу.

Простомыслие Сотабы несколько отдалило Тоболина от тех проблем, какие навязала ему жизнь самым не мыслимым образом.

Просека среди густой рощи, по которой они шли, чуть поднималась и получался взгорок. Шли неспеша. Тоболин считал разговор с Сотабой законченным и совсем не ожидал, когда тот неожиданно остановился. Посмотрел в глаза Тоболину.

— Вот, что, Александр, — заговорил Сотаба, — я напишу сыну. Он живет в Давао, на острове Минданава. А первым паромом письмо отправлю. Он тебе поможет. Я хорошо помню, о чем ты мне рассказывал. Шторм, взрыв на судне. И по-моему, тебе не надо торопиться. Пусть утресется. И не беспокойся, нам ты не в тягость.

— Спасибо за хорошие слова, Сотаба. А чем занимается твой сын?

— Он боцман на моторной, грузовой шхуне. Развозит мелкие товары по островам.

— Контробандист? — Неспроста пошутил Тоболин.

— Бывает, что и подкидывают контробандных пассажиров, чаще эмигрантов в Малазию или в Сингапур. Им бы добраться до континента, а там уж найдут свои пути, дороги. Много людей бежит в поисках работы. Но это между нами, Александр.

— О чем речь, Сотаба. Это не мое дело.

Кажется, говорить было больше не о чем. Они продолжили путь, а Тоболин подумал: «Возможно Сотаба и прав. Необходимо некоторое время переждать. А выбраться отсюда, — пожалуй, дельный намек.»

42

Встреченные на полпути веселой ватагой детей, Тоболин и Сотаба были вынуждены немного задержаться. Словно москиты, Сотабу со всех сторон облепила малышня. Он по — отцовски трепал их по черным головенкам, и для каждого находил какие-то особенные слова. От чего их лица немедленно расцветали в улыбках. На Тоболина дети посматривали не только дружелюбно, а с явно выраженным почтением. Вся деревня знала о том, что он капитан и каким образом оказался в семье Сотабы. Да и скрывать его существование от жителей деревни не имело смысла. Человек-не иголка и, в стогу сена не спрячешь. А про деревню и говорить нечего.

Ребетня постепенно отстала, этим и воспользовавшись, Тоболин заметил:

— Сотаба, у тебя среди молодежи завидный авторитет.

Опять таки повод для разговора нашелся. Сотаба своим рассказам откроет Тоболину не только особенности жизни филиппинской деревни, но и о другой стороне своего бытия. Что для него окажется без сомнения очень интересным. А прежде, Сотаба по привычке галантно провел пальцами по своим усам, а затем уже с удовольствием приступил к рассказу.

— В деревенской общине я являюсь старейшиной. Понимай, как хочешь. В твоем, европейском понятии-означает вождь. Ну, чтож, можно принимать и за него.

Тоболин непроизвольно окинул его взглядом, после чего попробовал возразить:

— На вождя ты совсем не похож, а вот, на старейшину-без сомнения.

Надо было только видеть, как громко и безудержно смеялся Сотаба. И наконец, успокоившись, решил доказать свое право быть вождем.

— Не похож! На островах океании, в той же Индонезии, до которой рукой подать, есть такие джунгли, где до сих пор еще живут полудикие племена. И верховодят в них вожди. Сам видишь, мы не слишком их опередили. И чем я не вождь! Ха! Ха! Ха!.

— Ты-рыбак, — старался Тоболин еще более завести Сотабу в свое удовольствие. — И зарабатывашь на жизнь своим трудом. А вождь должен сидеть в своей хижине и всеми повелевать. Его кормит все племя.

Сотаба соображал недолго.

— В этом смысле ты прав, Александр. А вот, что касается, общественных мероприятии, то без моего участия, жизнь в деревне давно бы заглохла. Кстати, просят меня провести ритуальный праздник. А их, по-моему, баламутит шаманка Чана. Та, про которую я тебе рассказывал. По ночам изгоняет злых духов из хижин. Ей, видите ли, чужой человек в деревне может принести несчастье.

— Это я то? — рассмеялся Тоболин.

— В том то и дело.

Тоболин, не скрывая возникшего интереса, настороженно спросил:

— И что же?

Усмешка на лице Сотабы и снисходительный взмах руки…

— Да, ты не бойся, Александр. Безо всяких там жертвоприношений. Я думаю, даже понравится.

— А кто стоит во главе этого ритуала? Полагаю, старейшина?

— Шаманка Чана. Кстати у нас их две…

— Вот как! — удивился Тоболин, — и кто же вторая?

— Внучка Чаны. Увидишь… Настоящая красавица.