Сингапур

У двери в кабинет Тоболин, остановившись, взглянул на учителя. А тот на него. Смысл задержки был понятен только ему. Учитель должен войти первым. А за это время Тоболину предстоит оценить настроение полковника. Если он проявит к нему хотя бы столько же внимания, как до этого, то единственной помехой окажется учитель. На этот счет в голове у Тоболина не было никакого плана.

Учитель суетливо вошел первым, и дальнейшие события повернулись для Тоболина самым непредсказуемым образом. Полковник встретил учителя двумя фразами, сказанными по-филиппински, а их содержание Тоболин не уловил. Он стоял возле двери и взгляд на полковника ничего ценного не дал. Очевидно, на все происходящее вокруг него, полковник смотрел через призму полицейского, без эмоций. Важно другое: учитель, торопливо попрощавшись и с тем и другим, вышел из кабинета. Полковник взглянул на Тоболина ленивым взглядом, бесстрастно, а его казенный голос ни о чем не говорил:

— Садитесь, капитан.

Приглашение, догадался Тоболин, имело определенный смысл. Однако, можно было предвидеть содержание разговора. Полковник скажет, что нужно ждать ответа из Манилы. Решительности Тоболину придало собственное волнение.

— Господин директор, имеется ли возможность уехать мне в Сингапур?

И потому, как изменилось лицо полковника, он понял, нужно бить до конца.

— Оплату за оформление документов я гарантирую. Лучше наличными (Тоболин умышленно пропустил слова «для вас»). Ваше личное участие в моей судьбе оплачу отдельно. Вы знаете лучше меня, в моей отправке ничего криминального содержаться не будет. А наоборот, согласно международной конвенции по спасению человеческой жизни на море, я, как пострадавший, должен быть отправлен без всяких проволочек. Этого требуют не только интересы судовладельца, но и интересы страховой компании. Убытки от несвоевременной подачи судовых доукуметов будут исчисляться в миллионах долларов.

Кажется, попал в солнечное сплетение полковника. Внезапная перемена в его лице Тоболина даже напугала. Казалось, полковник сейчас издаст зверинный рык и Тоболина как ветром сдует со стула. Жалеть о сказанном было уже поздно. К счастью, рыка не последовало. Полковник тупо уставился глазами с столешницу и стал монотонно по ней стучать косточкой пальца. Тоболин рукой смахнул испарину со лба, с нетерпением погядывая на полковника. Понять его мысли было несложно. Упомянутые капитаном миллионы — как следствие его нерасторопности и даже незнание международных соглашений. А ведь, капитализм-система очень крутая. Виновника найдут мигом…В тоже время Тоболин, знакомый не по наслышке с правилами департации иностранных граждан, склонен был войти в непростое положение полковника. Этим должны заниматься эмиграционные власти, а не полицейский департамент. Подобных органов, возможно, на острове нет. А впрочем, кто их знает… — подумал Тоболин. Полковник выдавил из себя одну лишь фразу:

— Капитан, давайте подождем до утра…

51

Не слишком многолюдная толпа желающих сесть на паром, собравшись вначале парадного трапа, с нетерпением ожидала, когда помощник капитана, стоящий тут же, снимет запрет на свободное передвижение. От пассажиров он мало чем отличался, разве, что белой форменной рубашкой с синей повязкой вахтенного на левой руке. И судя по выражению его глаз, внимательно рассматривая толпу, очевидно, прикидывал на глаз количество потенциальных пассажиров.

Тоболин с учителем стояли в сторонке, разговаривая, эпизодически поглядывали в направлении вахтенного помощника с тем, чтобы вовремя заметить начало посадки. Наконец, толпа засуетилась и выравнявшись на трапе в один поток, понеслась занимать места.

Пришлось поспешить и Тоболину. Не поблагодарить учителя за оказанные им услуги, особенно значимые накануне отплытия было бы невежливо. Учитель же в свою очередь на прощание дал Тоболину полезный совет:

— Господин капитан, на пароме будьте осторожны и внимательны. Чего таить греха, среди наших людей нередко встречаются и пройдохи, и воры. Вам лучше бы взять отдельную каюту…

Тоболин еще раз поблагодарил учителя и, на том они распрощались.

На трапе вахтенный не спросил у Тоболина никаких документов, однако внимание на него обратил. Да и вряд ли они вообще нужны были при плавании на местном пароме. Филиппинцы у себя в стране паспортов не имели. Кстати сказать, Тоболин побеспокоился и о нем. Директор полицейского департамента оказался не такой дубиной, как ему показлось первоначально. Конечно, заглавную роль сыграли деньги. На основании судового журнала было оформлено удостоверение личности и для пущей важности на него приклеена фотография. Немало жирных печатей делали бумагу достойной любому паспорту.

А готовясь к отъезду, Тоболин заранее предусмотрел некоторые моменты. Чтобы его внешнсть не особенно бросалась в глаза, купил на базаре соломенную шляпу-главный атрибут местных жителей. Между прочим которым пользовались в равной степени как мужчины, так и женщины. Шляпа скрадывала длинные волосы и затеняла лицо. Что касается джинсовых брюк и куртки, то их носили, пожалуй, большинство мужчин. Кроме того, на том же базаре Тоболин преобрел недорогие наручные часы-необходимую вещь в дороге.

Трап убран, матросы отдали швартовые концы. И вскоре стенка причала пришла в движение. Это так казалось, на самом деле паром дал ход и взял курс на выход из гавани.

Не заботясь о своем будущем ночлеге, Тоболин стоял возле фальшборта, провожая глазами удаляющийся причал с реденькой на нем кучкой людей. Среди них заметил невысокую фигурку учителя и сердечно помахал ему рукой. Тот незамедлительно ответил, а Тоболин подумал: «И здесь нашел себе друга. Признаться, в этом заслуга не моя, а полковника. Одно лишь упущение — сколько не общались, так и не пришло в голову узнать его имя. А жаль…» Тем временем паром произвел правый поворот, и порт с его небольшой бухтой запрятался за лесистым мысом. И когда остров скрылся из виду, то это означало, что закрыта еще одна страница из жизни Тоболина. Впереди расстилался спокойный океан. Тоболин еще раз подумал об учителе и вспомнил прощание с Сотабой и Тиной. В том и другом случае было что-то радостное и одновременно трагическое. Хотя пережитое время на острове Инчолан запало в душу, по сути дела, как заточение в тюрьму, Тоболин теперь уже находил в этом незабываемую оригинальность поворота человеческой судьбы, его личной судьбы. В то время, как его мысли летели далеко, далеко обгоняя паром, он не мог и предполагать о том, что очередная беда будет следовать у него по пятам.

Казалось, чего еще надо. Вот, она долгожданная свобода. Но по-настоящему могут быть свободными только мысли. А сам человек, сколько бы к ней не стремился, всегда будет зависеть от внешних обстоятельств.

Паром отправился в одиннадцать часов, и согласно расписания должен прибыть в порт Давао в десять утра на другой день. Ночь предстояло провести в пути. Тоболин неспеша направился по шкафуту вдоль фальшборта, разглядывая достопримечательности судна. И пока шел, достигнув конца пассажирской палубы, ничего особенного не увидел. Паром довольно устаревшей конструкции. И судя по ее простоте, не имел каких-либо существенных удобств. Судя по всему, он предназначался для перевозки простых людей. Опытный глаз Тоболина коснулся и самых важных сторон парома как морского судна. Особенно его поразило количество и состояние спасательных средств. Их явно было недостаточно и для половины пассажиров. Хуже того, они не отвечали международным требованиям. Две открытого типа безмоторные шлюпки, деревянные плоты и спасательные круги. В Азиатских странах это обычная практика. К судам, не перевозящих богатых туристов-наплевательское отношение. Тоболин был уверен в том, что если в пути настигнет шторм даже средней силы, капитану, чтобы сохранить судно и пассажиров останется одно: немедленно укрыться за ближайший остров. Благо их в этом районе как бобов на бобовом поле. Паром между ними ходил по типу городского автобуса, развозя пассажиров одних на работу, других в гости, третьих на базары. И, наверно, многих из них в лицо знали как капитан, так и его помощник.

Пассажиры, давно занявшие места, простые жесткие кресла, распологавшиеся под навесами, занимались всяк своим делом. Одни просматривали газеты, другие увлеклись разговорами, некоторые успели задремать опустив головы. Тот же помощник, который стоял на трапе, теперь уже с сумкой на плече, обходил ряды и брал плату за проезд. Увидев его, Тоболин сразу же вспомнил роекомендации учителя, но подождал, пока тот не закончил обход пассажиров. И в подходящий момент к нему подошел. Помощник капитана внимательно выслушал его просьбу и не говоря ни слова, выдал желтого цвета карточку, попросив дополнительную плату. Тоболин расплатившись, покрутил ее в руках и не увидев никаких отметок, вышел на палубу. Опомнился, когда помощник скрылся уже в надстройке. Пришлось догонять. А обнаружил Тоболин помощника в небольшом помещении сидящим за столом и подсчитывающим деньги. Узнав своего недавнего пассажира, он улыбнулся и забрав карточку, отдал Тоболину заранее приготовленный ключ с биркой, указывающей номер каюты. Она располагалась палубой ниже по коридору, где на прикидку находилось около десятка подобных кают. Помещеньице оказалось совершенно небольшим: кровать, столик, стул а остальное пространство-хватало едва повернуться. В любом случае, как бы то ни было, ночлег обеспечен. Затхлый, душный воздух не особо располагал к отдыху в дневное время и Тоболин решил снова побыть на палубе.

Некоторым пассажирам наскучило сидеть на одном месте и они по парам, по одному, гуляя по палубе, проходили мимо Тоболина, стоящего у фальшборта. Обращали ли они внимание на странного пассажира с европейским лицом, ему было неведомо. Но, быть может, их разбирало любопытство не его происхождение, а то, как он смотрел на море. Долго и внимательно и создавалось впечатление, словно бы увидел его впервые. Филлипинцы к морю привыкли, живя рядом. Их не волновали ни его красота, ни проплывающие мимо зеленые острова, похожие на малахитовые камни. Глядя на спокойное море, Тоболин неожиданно обнаружил в себе очень важную перемену. Море перестало вызывать у него чувство неприязни. За гибель судна у него нет к нему претензий. И более того, сейчас воспринимается даже с непонятным наслаждением. «Да..-раздумывал он, — катастрофы случаются на земле и в воздухе, но при этом никто не винит ни землю, ни небо. События постепенно теряют свою трагическую окраску, однако не исчезают бесследно. Кто в них побывал, вряд ли забудут. Человеческая память-ни с чем не сравнимый дар. Между тем она имеет побочный деффект. Чем же она нехороша? Тем, что ничего не забывает. А некоторые эпизоды в жизни человека стоило бы навсегда вычеркнуть из памяти. Они заставляют переживать снова и снова и так до конца своих дней.»