Синие звезды

Уил вздохнул, он хорошо знал ее отца, вечно ноющего, ворчащего, огрызающегося на каждое слово. Для него оставалось загадкой, как с таким человеком можно общаться.

«Скорее всего, с ним общаются просто из жалости» — каждый раз думал мальчик, встречаясь с ее отцом, который, ко всему прочему, был калекой, потерявшим во время войны правую ногу.

— Но в последнее время он стал совершенно не возможным, — опустив глаза, снова заговорила Лика. — Его стихи никто не берет, Свободные типографии закрываются одна за другой. Все это вгоняет его в жуткое уныние, и он целыми днями, говорит какую-ту чушь.

В этот момент от подувшего ветерка неприятно заскрипели ссохшиеся ставни одного из заброшенных домов.

— Мой отец считает, что за ним следят «невидимые защитники его величество» и желают его похитить. Он не может спать по ночам, все его мысли заняты этим бредом!

Ставни громко хлопнули, заставив детей поежиться. Дети с опаской взглянули на заброшенный дом позади себя. И Уил, погладив Лику по голове, успокаивающе произнес:

— Никто никого не похитит. Я сильный и не дам, чтобы нас обижали!

Девочка засмеялась. Но затем вновь потупила глаза.

— Все считают, что это чушь, все! А папа нет! Заладил и все тут! Мне страшно, я боюсь, что он сойдет с ума. Помню, раньше он мне сказки читал, — чуть не плача, продолжила Лика. — Истории интересные рассказывал, играл со мной, а теперь только и говорит про какое-то дело всей его жизни, ругается, если мы отвлекаем его от написания величайшего произведения, которое изменит Вистфалию. Только как какой-то стих может изменить страну? А еще он боится, что не успеет его дописать, папа думает, что его кто-то преследует…

– У каждого свои тараканы в голове, -попытался успокоить ее Уил. — И у твоего отца это пройдет.

Девочка вздохнула, глядя куда-то вдаль, где над еще спящим городом начинал разливаться синий дым.

– Хотела бы я родиться в другом месте, в мире о котором мечтает мой отец.

– Но тогда бы мы не были друзьями. Разве отсутствие синего дыма лучше, чем наша дружба? — улыбнулся Уил.

Лика улыбнулась в ответ, отрицательно замотав головой.

— А я бы мечтал родиться в мире, где бы я мог стать великим воином. Прям так и представляю, как переливается мой синий меч, прежде чем нанести справедливое правосудие моим врагам.

– Не хотела бы я, чтобы мой друг стал убийцей, — поморщилась Лика.
– Справедливое или не справедливое, это все равно будет убийство, и получать за это славу и почет мерзко.

– А как же легендарные народные защитники, вроде Джо Вьёна? Они же уничтожали своих врагов, только делая это по справедливости.

– Одно дело сказки, другое реальная жизнь.

Девочка взглянула на светлеющее на востоке небо, где бледной розовой полоской забрезжил рассвет:

— Кажется, пора домой, совсем засиделись сегодня. А то скоро проснутся родители.

Мальчик кивнул головой, с тоской подумав: «Если в течение нескольких дней я не найду Слезу Акилину, моя мама уже никогда не проснется».

Дети прошмыгнули по безлюдным улицам, громко топая по каменной мостовой и изредка закашливаясь от неприятного кислого запаха, висящего в воздухе. По мере их приближения к дому в воздухе сначала неявственно, а затем все сильнее и сильнее стал появляться неприятный запах гари.

Лика истошно закричала, Уил почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Их дом превратился в обуглившиеся развалины. Разрушенное строение мрачно смотрело на них своими почерневшими, ввалившимися внутрь стенами.

— Ой, милки! А мы уж думали, вы погибли, — увидев детей, произнесла вышедшая из соседнего дома старуха. — Никто в том пожаре не выжил, никто. И как только теперь вы будете…

Уил, чувствуя бешеные удары сердца, ринулся к пепелищу. Внутри сгоревшего дома стояла мертвая тишина. Было темно. Едкий запах гари драл глаза.

— Мама!
– закричал мальчик, задыхаясь от нахлынувших слез.- Мама! Мама!
– всхлипывая, кричал Уил, бегая по развалинам дома.

Он спотыкался, падал, вставал, снова падал. Его лицо и руки покрылись толстым слоем сажи. Глаза драл дым. Ему было трудно дышать

– Мама! — снова прокричал мальчик, чувствуя, как задыхается, но никто ему не ответил. Кругом была лишь мертвая тишина.

Лика застыла в оцепенении. Лишь в уголках ее ярко-зеленых глаз проступили слезы.

— Выходи оттуда, милок. Говорю же, нет там никого. А то еще сам ненароком пострадаешь, — донесся до Уила негромкий голос старушки.

Сон стал серее, перед глазами пронеслись их дальнейшие скитания, никому не нужных детей.

«В этом мире есть только я и Лика. И пока мы вместе, нам ничего не страшно», — проскользнула в голове Уила мысль. Словно молитву, повторял он эту фразу тогда, когда казалось, что жизнь представляет собой лишь отчаяние и безнадежность.

Уил проснулся, за окном все еще накрапывал легкий дождик, мелодично стуча по ставням.

— Лик, — инстинктивно произнес он, чувствуя, как при этом обыденном действии неприятно сжимается сердце, а душу заполняет черная всепоглощающая тоска.

Впервые в жизни он был один, навсегда один.

Слез более не было, они были под чисто выплаканы за прошедшую неделю, вместо них, словно костер, полыхало внутри жгучее желание возмездия, добавляющее ему сил.

И Уил, надев дождевой плащ, распахнул дверь, собираясь добиться поистине невозможного — справедливого наказания для вистфальского лорда.

[1] День Смены Дат выпадал на одну из суббот с конца марта по начало мая. Дата праздника ежегодно высчитывалась жреца по известным лишь им правилам.

Глава 2. Летеция

Небо продолжало темнеть, как обычно бывает перед дождем, но постепенно его цвет стал приобретать розоватый оттенок, с каждой минутой становящийся все ярче.

Ослепительно синих звезд уже не было видно, они оказались полностью закрыты появившейся на небе пеленой. Розовые участки в некоторых местах изменили цвет, приобретя сначала сиреневатый оттенок, который, правда, продержался недолго и скоро стал синим, затем бирюзовым. Нельзя было точно сказать, где начинается розовый, а где бирюзовый, словно они слились друг с другом.

Цвет неба стал еще ярче, затем послышался треск, как будто звон отдаленного грома, и на секунду блеснувшая молния озарила все вокруг. Бирюзово-розовая пленка исчезла так быстро, что Летеция не смогла уловить этот момент.

«Великая заря» или, как ее еще называли вистфальцы, «Заря жизни» свершилась.

— В восемь тысяч пятьдесят восьмой раз Акилин ниспослал нам свою милость, — произнес какой-то аристократ, глядя на небо.

Летеция стояла рядом со своим дедом, королем Вистфалии Никосом III, перед входом в огромный храм, наблюдая за поющими в блаженном изнеможении жрецами.