Системный сбой

Самохин толком и сообразить не успел, что произошло. Последнее, увиденное им – это бросок обозлённой твари, которой первым выстрелом раскурочило основание черепа. Второй запоздалый выстрел – если быть точным, уже третий, так как первый Самохин, не сумев сдержаться, вогнал в ухмыляющуюся рожу бати на фотокарточке в кабинете, потому что тот снова обозвал его лузером, который не может защитить семью, а значит, и сам плохо кончит!.. Так вот, третий выстрел откинул гада прочь. Куда так решительно сдёрнула Иринка, Самохин не мог взять в толк.

– Папочка! – Крик дочери и суета на месте отсутствующего балкона вывели из оцепенения.

Самохин вскочил, ринулся на звук. Чудом затормозил, не вывалившись с девятого этажа. «Ну на кой, спрашивается, селиться так высоко?! От кого ты хотел укрыться? Кому что собирался доказать?! Чёртов контуженный идиот!» – орал в голове батя, брызжа слюной, а самое стрёмное было в том, что именно сейчас батя был прав!

Обзывая себя последними словами, Самохин смотрел на разрушенный до основания город, и на огромный огненный гриб, медленно растущий на залитом кровью горизонте.

– Чёртовы Малинищи! Они ж как раз в той стороне. Димка...

– Папочка!

Самохин вздрогнул. Опустился взором ниже. От увиденного скукожилось всё ниже шеи.

Иринка повисла над пропастью, держась белыми от напряжения пальчиками за металлический штырь, торчащий из уцелевшего балконного основания. Всё было бы ничего – Самохин даже попытался себя успокоить, попутно бухаясь на отбытые коленки, – если бы не одно «но»... Орала дочь вовсе не потому, что не могла самостоятельно вскарабкаться обратно. Собственно, и поэтому тоже, но в большей степени из-за того, что её держали за ногу, силясь утянуть вниз, чтобы напоследок нагадить Самохину, который всё же победил. Хотя и понятно, что победила дочь, а он даже жену прикрыть не сумел, «грёбаный меркантильный ублюдок»!

Пока Самохин занимался неуместным самобичеванием, сравнимым с бездействием, чёрная от смазки ручонка Иринки соскользнула. Девочка заверещала, а тварь с простреленным крылом подло дёрнула за ногу вниз...

До конца своих дней Самохин не мог понять, как он всё же успел. Ни саднящие бока, ни сломанная рука, ни орущий в контуженной по жизни голове батя – не сумели помешать ему спасти дочь. По сути, единственный смысл, оставшийся у него в этой жизни, был сохранён. На время, потому что поганая тварь и не думала отцепляться.

Иринка моталась в позе звезды над бездной, орала, такое ощущение, на весь город, а Самохин держал дочь за скользкую руку, думая о двух нелепых банальностях: где мелкая раздобыла столько сладостей, чтобы конкретно уделаться с головы до ног, и почему до сих пор не вышли соседи, ведь гвалт стоит не на одну сотню децибел?

Додумать, как и всегда бывает в подобных ситуациях, не дали. Из бордовой свинцовости спикировал вращающийся вокруг вертикальной оси вертолёт. Винт замер, в кабине суетились пилоты – и всё это в идеальной тишине. Даже Иринка на какой-то миг заткнулась, созерцая безумную картину дестроя. Вертолёт плашмя врезался в соседнее здание. Обрушил целый подъезд, канул в ворохе обломков и пыли, будто лишившийся парусов бриг в пучине. Через пару секунд детонировали баки с горючим. Прогремел оглушительный взрыв. Во все стороны полетела бетонная картечь, вперемешку с обломками фюзеляжа.

Груз внезапно пропал; Иринка сделалась невесомой. Толком не понимая, как такое возможно, Самохин втащил дочь в сотрясающуюся квартиру. Краем глаза он всё же заметил, как изрубленная в месиво осколками взрыва тварь, перевернувшись в воздухе, скрылась в груде обломков на месте сквера. Как не зацепило Иринку – не понятно. Это было чудо, в которое Самохин сроду не верил. С ними просто играли, не желая убивать так просто. Не смотря на абсурдность подобного умозаключения, его вечно подозрительному Самохину было принять всё же проще.

Иринка вцепилась, как клещ – не оторвать. Мелко тряслась, стуча зубами, говорить по всей видимости пока не могла – ещё бы, Самохин и сам с трудом ворочал языком, будто над его мозгом поработал искусный хирург с задатками садиста! Внутри черепной коробки и впрямь всё гудело. Хотелось выпить чего-нибудь крепкого, желательно неразбавленного и без закуски – как-то иначе вернуться в игру казалось немыслимым!

«Без закуски? Чёртов гриб! Это ж из-за него сдохла «вертушка»! – От последовавшей догадки, Самохин еле устоял на ногах. Однако военная закалка сделала своё дело: ещё не до конца обдумав план действий, Самохин уже принялся воплощать его первую фазу – «выживание» – в жизнь!

Схватив дочь в охапку, он со всех ног бросился к выходу из квартиры. Чуть было не споткнулся об очередную, вставшую на пути тварь... Уже занеся ногу для сокрушительного удара в голову, распознал в поскуливающем существе вымазанного в побелке далматинца Звона. Бросать было жалко. Убить беспомощную тварь, чтобы не мучалась, Самохин тоже не мог. Бросив короткое «за мной, мальчик!», Самохин позволил псу в кои-то веки сделать самостоятельный выбор.

Бросать Галину посреди гостиной с проломленной грудной клеткой было как-то бесчеловечно, но времени извлекать тело жены из-под обломков не было. Самохин, скрепя сердцем, уткнул дочь мордахой в грудь, чтобы не видела кровь, ускорился, как мог, спеша пройти страшное место. Собственно, он знал, что Галина, рано или поздно, уйдёт от него... Но чтобы вот так, конечно же не предполагал даже в самых страшных фантазиях.

Они были где-то в районе третьего этажа, когда Самохин увидел, как горит воздух! Кожа на открытых участках тела заныла. Краска на стенах и потолке завернулась в похожие на древесную стружку барашки. Иринка на руках плакала, растирая кулачками красные глаза...

Пробегая очередную площадку, Самохин мельком глянул в окно и... ослеп.

Рядом отчаянно заливался вспыхнувший свечкой Звон.

В руках тоже что-то горело. Пахло жаренным мясом, но объятий Самохин не разрывал. Он давно понял, что это уже не реальность. Не понимал он другого: за что расплачивается маленькая Иринка? Разве нельзя было оставить её с Галиной? Зачем поджаривать на медленном огне, вместе с грешником?

Разве так правильно?..

Глава 18. ОГНЕННЫЙ ШТОРМ.

– Твою-то мать!.. – Инкассатор замер, с наставленным в лицо Гнуса пистолетом, наблюдая за растущим на горизонте кровавым грибом.

Гнус только этого и ждал. Врезал утратившему бдительность громиле кулаком в кадык. Выхватил пистолет и разрядил обойму в грудь второму амбалу. Тот отлетел шагов на десять, рухнул плашмя наземь, силясь стащить с груди дымящийся «бронник». Гнус, недолго думая, саданул первому рукоятью пистолета по затылку, подставил колено под дых. Только убедившись, что вояка потерял всяческое желание препятствовать и дальше, отпихнул поникшее тело ногой и сплюнул, сверкая глазами.

– Только попробуй ещё раз мне в рожу пистолетом тыкнуть, сука, заживо освежую.

– Гнус, ты спятил?! – Димка шокировано наблюдал за явно преступными деяниями дружка, напрочь позабыв о ярком гало в полнеба.

– Охренеть не встать! – неожиданно взорвался Гнус, преследуя второго инкассатора, спасающегося ползком. – Эти ублюдки чуть было нас не угандошили! Понимаешь?! Нас, людей! Воевать с теми пидорами надо, которые чёрт-те на кого похожи! – Догнав беглеца, Гнус пнул того ногой в висок, основательно впечатав затылком в бордюр.