Сияние черной звезды

— Нет… — я отшатнулась, не удержалась на ногах и рухнула на постель, в ужасе глядя на императора.

— Да, — спокойно произнес он.

И я вспомнила разговор, несколько забывшийся на фоне произошедшего прошлым утром и сказанное кесарем: «Значит, мы вернемся в Рассветный мир».

«Мы»

— Нет, это не может быть правдой… — надежда, иногда то единственное, что остается у человека — это надежда.

Невесело усмехнувшись, Араэден с присущим ему спокойствием ответил:

— Начнем с того, что ты уже давно не человек, нежная моя. Закончим тем, что теперь, когда ты, наконец, осознала, что ты нужна мне гораздо больше Тэнетра и в принципе благополучия Эррадараса, условия ультиматума стоит пересмотреть, как несостоятельные к исполнению.

Я судорожно хватала ртом воздух, потрясенная осознанием того, что никогда даже не принимала в расчет! Никогда! Ни единой мыслью, ни намеком, ни даже оттенком мысли! Никогда! Кесарь и… чувства?! Я даже не верила до конца в его «любовь» по отношению к Элиэ, или как там ее полным именем, я абсолютно спокойно отнеслась к тому, что он оставил абстрактную «блондинку» в Рассветном мире и даже не вспоминал о ней, я…

— Нет! — простонала, отчаянно отказываясь во все это верить.

Кесарь медленно на корточки передо мной, глядя в мои глаза, пытаясь поймать мой взгляд. Или не пытаясь. Зачем ему взгляд, если он практически имел уже всю меня.

— Провокационное заявление, нежная моя, — насмешливо заметил кесарь.

И я посмотрела на него. В упор.

«Какая жестокая насмешка судьбы!»… Я была готова подписаться под каждым словом. Кровью.

— Любопытная реакция, — добавил император.

В его словах звучала все та же насмешка, в его глазах не было и намека на нее. Там не было ничего, кроме ледяной пустыни давно вымороженной тем, кто не был способен любить в принципе. Но, к сожалению, даже этот факт меня уже не спасет. Меня уже ничего не спасет, если его целью являюсь я…Триста лет опыта, несгибаемая воля,

— Кари… — очень мягко произнес кесарь, беря мои руки в свои ладони.

Я смотрела на него, чувствуя себя так, как казалось бы целую вечность назад, когда прозвучали самые страшные слова в моей жизни: «Катриона, вы станете моей… женой?». И такое ощущение, словно во всем мире… во всех мирах, есть только я, до безумия пугающий и уже сто процентов бессмертный кесарь, и… мое бешено бьющееся сердце.

Вот только я выросла, и вместо «Да… с удовольствием…», в тишине нашей совместной императорской спальни прозвучало уверенное:

— Нет. Никогда. Ни при каких условиях. Пусть даже ценой моей жизни. Нет!

Кесарь не отреагировал никак, ни движением, ни вздохом, только лицо его внезапно стало еще более жестоким, чем всегда, и будто стали ярче льдисто-дымчатые глаза.

— Причина? — холодно вопросил он.

Холодно… ледяным тоном. Убийственно ледяным тоном, за которым, и я уже слишком хорошо знала своего супруга, полыхала ярость, способная сметать с пути города, страны, континенты. Он даже не улыбался. Араэден Элларас Ашеро смотрел на меня без тени улыбки, даже той, ласково-убийственной, что заставляла содрогаться от ужаса всех правителей королевств подчиненных Прайде, всех элларов, всех драконов, огромных лысых гномов, и, что греха таить, тэнетрийцев тоже.

— Причина. — Повторил кесарь, пресекая мою попытку вольнодумства.

Я мягко высвободила руки, подалась вперед, приближая собственное… или уже давно не мое лицо к лицу Властителя Эррадараса, и произнесла, четко проговаривая каждое слово:

— Все что у меня осталось — это я. Единственное, что у меня осталось — это я. Последнее, что у меня осталось — это я. Вы отняли всё, мой кесарь, мою любящую семью, мое счастливое детство, мою беззаботную юность, мою любовь и робкие попытки обрести счастье хотя бы в стане орков. Вы отняли абсолютно всё! Вы с каждым разом отнимали все больше, но даже нашего брака в Рассветном мире вам показалось мало. И вы отняли у меня мир. Мой мир. И все, что у меня осталось — я сама. Но вам снова мало, не так ли?!

— Да. — ответ холодно прозвучал, в стремительно остывающей спальне.

Осторожно отодвинувшись, я поднялась и направилась к ванной комнате, шагая все в той же безжалостной тишине. Остановившись в дверях, секунду помедлила, вдруг спросила:

— Если с самого начала вам нужна была я, почему же супружеский долг так и не был… реализован?

Просто не могла не спросить. Я была наедине с Аршханом и видела его желание. Я была с Динаром, он… он весь был одним сплошным желанием, но кесарь… В нем было все, от высокомерного презрения, до неимоверной деспотичности, а страсти, ее не было никогда.

Кесарь поднялся, все так же холодно глядя на меня, и произнес практически неимоверное:

— Я не хотел тебя сломать, нежная моя. Это единственная причина моей сдержанности.

Войдя в ванную комнату, я резким движением закрыла двери.

«Не хотел» — прозвучало в прошедшем времени.

И я сделала выводы.

В несколько шагов преодолев ванную комнату, я подошла к чаше с водой, опустила руки и мысленно позвала «Сатарен».

И мир откликнулся на мой зов, главной из собственных вен — водами Эхеи. Я ощутила, что меня подхватило этим потоком прежде, чем распахнулась, словно от удара дверь, являя разъяренного кесаря. Но было поздно.

* * *

Меня вышвырнуло приливной волной куда-то на берег скалистого острова. Впившись в холодные скользкие камни, несколько секунд я откашливалась, сплевывая на удивление соленую воду. И едва снова обрела речь, все так же мысленно попросила:

«Мне нужен Адрас».

Из темной бурлящей воды передо мной выскользнул глаз, взглянувший на меня черным зрачком в окружении ярко-алой радужки.

«Мне нужен Адрас, — мысленно повторила я, — пожалуйста».

Нижний мир определенно не одобрял моей затеи. Одобрять было нечего в принципе, я сидела на камнях мокрая, дрожащая, облепленная мокрой полупрозрачной тканью и прядями не менее мокрых волос, но мне все равно нужен был Адрас.

И меня смело с камней очередной волной холодной воды.

* * *

Не знаю, сколько несло потоком, несколько раз больно ударив о камни, а руки я содрала в кровь еще там, на камнях, но в какой-то момент вода схлынула, оставляя меня жадно глотать воздух на отполированном до блеска каменном полу.

Но прежде, чем я пришла в себя, услышала хриплый возглас:

— Кари!

Разлепив мокрые ресницы, повернула голову на звук, и увидела поднявшегося с кресла Акъяра. Принц Ночного Ужаса, с некоторым ужасом смотрел сейчас на меня, и взгляд его стремительно перемещался с моих содранных в кровь ладоней, до бедра, так же изрядно пораненного, сочащаяся кровь из которого смешивалась вместе со стекающей с меня водой.

Медленно поднявшись, одернула сорочку, и огляделась.

Помещение, в которое принесли меня воды Эхеи было когда-то пещерой. Сейчас, каменные перестенки делили ее на несколько секторов. Тот, в котором оказалась я мебели был лишен вовсе — одно полупризрачное кресло и огромный заполненный тьмой стеклянный шар в центре. И я едва удержала вскрик, когда из этого стеклянного шара на меня взглянули два глаза, прорези коих были заполнены багрово-кровавым сиянием. Совершенно слепые, лишенные зрачка глаза. Глаза, которые я знала.