Сияние черной звезды

— Адрас… — выдохнула, в ужасе глядя клубившийся в шаре Мрак. Абсолютный, полный злобы, лишенный разума Мрак.

На мои плечи легло теплое покрывало, окутавшее теплой, мгновенно высушившей меня волной и принц Ночного Ужаса, опровергая собственное звание, удивительно мягко и ласково, словно разговаривал с ребенком, произнес:

— Кари… Пресветлая императрица, я искренне рад вашему визиту, но не менее искренне обеспокоен вашим состоянием. Как вы здесь оказались?

На мгновение я испугалась того, что отсутствие контакта с водой, разорвет мою связь с водами Эхеи, но напрасно.

«Я здесь» — прозвучал в моем сердце пронизывающий голос этого мира.

Прикоснулась рукой к груди, замерла на миг, осознавая эту связь с миром, и шагнула к стеклянному шару, вырываясь из осторожных объятий Къяра.

— Кат… — начал было он.

Не ответила, приложив обе ладони к стеклу, и глядя в безумные красные глаза напротив.

— Ты мне нужен.

Мрак словно сгустился, реагируя на звук моего голоса, но в безумных лишенных разума глазах не отразилось ничего.

— Адрас… — прошептала, теряя надежду и ненавидя себя за это.

— Пресве…А, к Свету все эти условности! — Къяр, стоявший позади, вдруг резко развернул к себе, рывком прижал, обхватил руками мое лицо и произнес, вглядываясь в мои глаза: — Катриона, хватит! Я не знаю, что с тобой происходит, но Адраса больше нет! Мы похоронили четвертого принца как и полагается с последним лучом света. Этой ночью, Катриона. Его тело было сожжено и пепел развеян с наступлением полной тьмы. Араэден не сказал тебе?

— Нет… — чувствуя, что падаю, куда-то бесконечно падаю, прошептала я.

И руки принца Ночного Ужаса соскользнули ниже, удерживая меня, а Къяр с откровенным сочувствием произнес:

— Мне жаль.

Ему было жаль меня… Я убила его брата, а жалели меня. Это было как-то не правильно.

— Отпустите меня, Акъяр! — потребовала я, пытаясь, высвободится из ставших вдруг железными объятий.

Вскинула голову и вздрогнула, глядя, как стремительно меняется взгляд темного принца. Мгновение назад он был совершенно вменяем, но прошел всего миг, и передо мной был не умный галантный принц, а чудовище, с безумно ожесточенным выражением лица, в котором каждая черта вдруг стала неимоверно хищной.

— Отпустите меня! — потребовала повторно, прекратив всяческие попытки вырваться.

Намеренно прекратив. Интуитивно почувствовав, что любое физическое сопротивление сейчас сыграет против меня.

Къяр продолжал стоять, удерживая меня в стальных, из поддерживающих превратившихся в захвативших в плен объятиях, и мучительно искал выход из положения. В какой-то момент мне даже вызвало интерес — что победит в темном, разум или желание, которое сейчас открыто читалось в его взгляде. Безумное, дикое желание захватить, овладеть, присвоить, сделать своей… взгляд скользнул с моего лица вниз, пальцы судорожно дернулись, словно Къяр с трудом сдерживал желание сорвать с меня эту сорочку… и при этом сдерживался. Действительно сдерживался, эта внутренняя борьба в нем была столь же явной, сколь и заметно сложной.

И я не удержалась от вопроса:

— Что происходит?

Принц Ночного Ужаса поднял на меня совершенно пьяные от хмельного желания, багрово-алые глаза, и хрипло произнес:

— Я хочу тебя.

Почему-то это признание вызвало внутреннюю усмешку, что-то сродни истерике, только где-то в глубине души.

— Вы знаете, я заметила, — язвительно ответила принцу.

Къяр улыбнулся уголком уже не обезображенного рта, но это была лишь мимолетная улыбка. В следующее мгновение, поджавшись вперед, он прижал меня спиной к холодному стеклу шара, впечатал собственные ладони по обе стороны от моей головы, и, склонившись к самым моим губам, хрипло произнес:

— Ты мое безумие, Катриона. Ты мое бесконечное, сжигающее, терзающее каждую секунду безумие.

Темный сделал судорожный вздох, словно пытался поймать мое дыхание, простонал, так отчаянно, что жутко стало даже мне, и выдохнул:

— Ты станешь моей. Араэден сильный соперник, но… ты станешь моей.

В багряно алых глазах полыхала уверенность. Абсолютная уверенность и в своих действиях и в результате, к которому они приведут. И я уже видела такое — в том храме, из которого кесарь настраивал переход в этот мир!

— Любопытно, — я встала ровнее и сложила руки на груди, хоть как-то оградившись от ауры властности, уверенности и убежденности нависающего надо мной темного, — и сколько же планов по заполучению меня у вас есть на данный момент?

Акъяр несколько отодвинулся, в его глазах промелькнуло то ли удивление, то ли смесь восхищения с непониманием, но на мой вопрос принц все же ответил:

— На данный момент двенадцать.

Вот как. Мы, Астаримана, всегда просчитывали как минимум две вариации развития событий, и потому проигрывали крайне редко, кесарь — семь, в результате он не проигрывал никогда, а Акъяр заготовил уже только «на данный момент» двенадцать?! Чертов гений!

— Хорошо, — медленно проговорила я, — допустим… — хотя допустить подобное являлось делом малоприятным.

Но, с другой стороны, вот он темный, который открыто говорит, что хочет меня, вот она я, едва ли одетая, без защиты и практически в его полной власти. И возникает прелюбопытный вопрос:

— А что, собственно, вас сдерживает?

Принц Ночного Ужаса посмотрел на меня как-то странно, затем слегка прищурил глаза, словно что-то просчитывал, видимо пришел к какому-то выводу, усмехнулся и произнес:

— Ты из другого мира.

— Насколько я могу судить, вас это не особо смущает, — с нескрываем сарказмом сообщила я.

Темный усмехнулся, снова приблизил свое лицо к моему практически вплотную и прошептал:

— Меня это не смущает, Катриона, меня это пугает.

Улыбнувшись, укоризненно покачала головой, не скрывая, что не поверила ни единому слову, и едко заметила:

— Принц темных говорит о страхе…хм. Вы открываетесь с неожиданной стороны, Акъяр.

На откровенную издевку реакцией была… улыбка. Акъяр смотрел на меня с высоты своего роста, знаний собственной цивилизации, опыта, и… смотрел так, словно я ребенок, который вообще ничего не понимает. А затем губы его скользнули по щеке, к уху, и темный прошептал:

— Я боюсь тебя сломать, Катриона. Вот то единственное, что меня останавливает.

И он вернулся в прежнее положение, и посмотрел мне в глаза.

Что ж, я ответила на его взгляд, но за багровыми глазами темного я видела другие — ледяные кристаллы глаз кесаря, а вот слова, пульсирующие в моем сознании были примерно такими же: «Я не хотел тебя сломать, нежная моя. Это единственная причина моей сдержанности».

И мой разум категорически не понимал, что за гоблинское выражение!

— Сломать — это идиома? — нервно спросила я.