Скандальная история старой девы

Его оскорбления переходят все границы и становится просто невыносимыми. Я обещала себе быть сдержанной, но у меня всё-таки есть достоинство, я не могу терпеть эти гадкие слова.

– Ты отвратителен во всём к чему прикасаешься, – выплёвываю я. – Теперь у тебя новая истинная, настоящая, – последнее произношу с особым смаком. – Так иди же к ней! Что ты забыл здесь со мной в этой захудалой каморке?

– Нет, Анна, вопросы здесь задаю я. Что ты забыла на фабрике? Ты должна быть в храме.

Вообще-то я пришла потому что позвали, но ехидство берёт верх, и я колко отвечаю:

– А тебе какое дело? Работаю, где пожелаю. А тут говорят платят хорошо. Вот решила проверить.

– Фабрика не для тебя. Ты беременна, поэтому в твоём положении я позволяю тебе работать только в храме, поняла? Вот что я хотел тебе сказать. Чтобы я тебя тут больше не видел. Собирайся и уходи прямо сейчас, – Рагнар резко разворачивается и идёт к двери, но напоследок бросает. – А что до моей истинной… тебя наши отношения не касаются.

Дверь хлопает, а я так и остаюсь стоять посреди комнаты, кипя от негодования.

Что. Это. Было?

Почему он просто не может оставить меня в покое? Какое ему дело, чем я занимаюсь? Решил показать фальшивое благородство? Точно нет. Хочет в очередной раз досадить мне.

Хочется взвыть от возмущения и несправедливости, но я лишь сдержанно поправляю складки на платье, проверяю как сидит фартук, не сполз ли чепец – этому уделяю особое внимание, ведь мои волосы не должны увидеть – а затем выхожу следом за Рагнаром.

Нужно работать. Я не собираюсь слушать дракона, и отработаю до вечера, как и положено. Это важно для меня и того дела, что я задумала. Плевать, что скажет бывший жених.

***

Спустя полчаса я уже перебираю цветки гибельника. Отделяю лепестки от сердцевины, раскладывая их в разные ёмкости. Работа простая и монотонная. Как только ловлю нужный ритм, руки начинают делать всё сами по инерции. Это позволяет мне глазеть по сторонам и изучать обстановку.

Рагнар с лирой Дариной ушли куда-то, и мне так спокойнее. Есть шанс, что пробуду здесь до вечера незамеченной.

– Рада, – тихонько шепчу я.

Она возится с цветами рядом со мной. Обычно Рада работает в другом месте, но сегодня решила помочь мне освоиться.

– М? – вопросительно тянет она.

– Я слышала, что у старых дев рождаются «уродцы». Это правда?

Неспроста это происходит. Я пока не видела этих детей, но мне бы хотелось. Не из праздного любопытства. Я хочу понять, в чём причина.

– Да. Это потому что мы старые. Из-за этого нас высылают в земли безмужних. Чтобы мы не рожали бракованных детей мужьям и возлюбленным. У мужчин слабая плоть, они могут не сдержаться и сбросить своё семя в гнилое нутро, соблазнившись привлекательной оболочкой. Зачем плодить ущербных и делать наш народ слабым? Проще убрать источник соблазна подальше. Вот поэтому мы здесь.

От её слов меня едва не перетряхивает. Внутри разгорается злость на несправедливость. Женщинам просто вбивают это в голову, чтобы они были покорны! Бедняжки считают себя ущербными и гнилыми.

Так ещё и у мужчин «слабая плоть». А держать себя в руках не пробовали?

Я едва сдерживаюсь, чтобы не высказать всё Раде. Мне безумно хочется её переубедить, но я понимаю, что вряд ли она сейчас оценит мои попытки. А мне нужна информация, а не ссора.

– Да, об этом я много раз слышала, – шепчу я. – Но я ни разу не видела «уродца». Что с ними не так? Они рождаются слабыми и сразу умирают? Или… есть какие-то мутации?

– Я не знаю, что такое мутации. Всё бывает по-разному. Иногда дети сразу умирают, а иногда становятся «уродцами».

– Некрасивыми? – продолжаю выпытывать я. – Расскажи, пожалуйста, мне важно это знать.

– Я… у меня есть сын, – Рада опускает голову и закусывает губу. – Он живёт в храме.

Мне мачеха тоже предлагала после рождения отдать ребёнка в храм. Видимо, это частая практика.

– Ему шесть лет, он смышлёный мальчишка. Иногда я могу его навещать, если лира Дарина позволяет, – моя собеседница тяжело вздыхает и косится на ещё одну девушку, которая стоит неподалёку от нас и тоже перебирает цветы, но той нет дела до наших перешёптываний.

Мальчику шесть? Значит появился после того, как Рада попала в земли безмужних.

На мой немой вопрос, Рада произносит:

– Я зачала его не по своей воле. Было темно, я возвращалась домой пешком и проходила мимо базара. Дорога была пустынная, по ней ехал торговец. Если коротко, сначала он пристал ко мне с непристойным предложением. И даже когда увидел моё лицо, сказал, что и такая сойду. Он затащил меня в свою крытую телегу, бросил на живот, чтобы не видеть лица, и сделал своё дело. Так я и забеременела.

– Какой ужас… Рада! Ты сказала кому-то об этом?

– Да, его наказали. Он больше не может торговать в землях безмужних. Но я всё равно с тех пор больше не хожу тем путём. Не хватает смелости.

– И это наказание? Не посадили в тюрьму, не отрубили голову или причиндалы? Просто запретили здесь бывать?

– Иногда мне кажется, будто ты неместная, хотя говоришь, что выросла здесь, – Рада бросает на меня удивлённый взгляд.

– Просто… очень тебе сочувствую, – я ласково касаюсь её плеча с печальной улыбкой.

Но внутри всё просто бурлит. Я на грани.

Понимаю, что мне нельзя выдавать себя, нужно быть покладистой, чтобы сойти за свою. Но, проклятье, это же безумие! Мужик изнасиловал девушку, а ему всего лишь запретили торговать?

– Я к тому, что мой малыш родился «уродцем», – Рада сосредоточенно перебирает цветки, лежащие перед ней на столе, но её глаза моментально увлажняются. – Пальчики на его руках и ногах срослись. Понимаешь? Там кожа! Это потому что я старая… он такой из-за меня.

– Но ведь кожу можно разрезать хирургически. Это не самая сложная операция. Надо, конечно, смотреть по ситуации, но…

– А ты откуда знаешь? Ты лекарь? – с неожиданным раздражением спрашивает Рада. – Местный его осматривал, и сказал однозначно – «уродец»!

– Я… прости. Просто внезапно пришло в голову, не хотела задеть тебя, – тушуюсь я, понимая, что наступила на больное.

– Ух… моему сыну ещё повезло, – качает головой Рада. – Бывает и похуже. Дети с огромными головами – они обычно долго не живут. И даже… сросшиеся близнецы.