Сказ о Владе-Вороне

Так-то оно так, но Влад до сих пор не имел ни малейшего понятия, как именно он это проделывает, а здесь от него вовсе не вороном стать требовалось, а в ухо к коню залезть.

— Может, я по старинке лучше? Ну… как-нибудь.

Яга руками всплеснула.

— Ты ведь говорила, Сивка меня вмиг домчит докуда надобно, — напомнил Влад.

— Он-то домчит, — покивала Яга. — Да только стоит тебе в Навь проникнуть, верхом на нем сидя, тотчас углядит тебя Моревна. Думаешь, ей взгляд бросить долго?

Влад вздохнул.

— А коли увидит, поймет, что ты жив-живехонек, нипочем дворец свой не покинет, а ты пробраться во владения ее не сумеешь, — начала растолковывать Яга. — Твой единственный шанс — в хитрости. Моревну тебе не победить и уж точно встречаться с ней не следует. Не одолеть ее в бою, да и не рождалось еще на свете молодца, который не прельстился бы такой красой.

— Мужики, — пискнула из избы Веста, — нижней головой завсегда больше, чем верхней, думают.

— Цыц, пигалица! — прикрикнула на нее Яга. — Не твоего ума дело, сиди за печкой, помалкивай.

— А если в ее земли Сивка прискачет? Неужто Моревна не обратит внимания? — спросил Влад.

— А что на него обращать? — фыркнула Яга. — Кони волшебные по всем мирам спокойно бегают и границ не видят. Пусть Сивка тебя только в земли Моревны отвезет, а там сразу вороном оборачивайся. Она тебя в Яви да Нави ищет, под носом не разглядит.

— Хорошо, нянюшка… я попробую.

Собственно, план они уже давно составили. Слухи долетали, что воронья в царстве Моревны видимо-невидимо. Одной птицей больше, другой меньше, кто ж разберет? С тех пор как на Руси их злыми вестниками прозвали, привечала Моревна черных птиц и даже позволяла им жить в своем дворце. Потому от Влада многого не требовалось: поселиться где-нибудь на чердаке вместе с такими же пернатыми и ждать.

Все они сходились на том, что Моревна во дворце сиднем сидеть не будет. Она чудодейка великая и очень рассчитывает Навь захватить. А как же это сделать, если на границе лично не присутствовать? Как уедет Моревна, так Владу время действовать и настанет.

Далее уже никто не заглядывал, боясь спугнуть удачу. И то план больно зыбким казался — совсем как болото топкое. Однако никакого другого у них не имелось. Авось повезет.

Глава 9

— Подойди ко мне, добрый молодец, — молвил Сивка человеческим голосом и с ехидцей добавил, волчьими зубами прямо перед носом у Влада щелкнув: — Чай, боишься меня?

«Не родился еще конь, которого я бояться начну!» — подумал тот, но вовремя прикусил язык. Шагнул раз, второй, руку на гриву положил. Земля покачнулась внезапно и ушла куда-то вниз — далеко-далеко. Едва успел Влад за волос гривы ухватиться. Не иначе, с перепугу залез в ухо Сивке и уже оттуда пискнул:

— Не поминайте лихом!

Ответила ли Яга, он не расслышал. Сивка ухом дернул, едва Влада не вытряхнув, а затем покачнулось все, смазалось, раздалось громоподобное конское ржание. Мельком увидел Влад болото. Затем — поле с пшеницей золотой. Не столько ел ее Сивка, сколько топтал.

Мимо старого дуба пробежал, который и семеро обхватить не сумели бы, за руки взявшись. У корней сидел великан, Дубыней зовущийся, и думал: вогнать тот по маковку в землю — силушку свою показать — или рано, пусть растет.

— Пусть растет! — крикнул ему Влад из конского уха.

Неясно, послушался ли его великан или чего сам удумал, но отошел, а дуб зашевелил веточками, зашелестел листочками, словно благодаря.

Долго ли, коротко ли скакали — впереди горы выросли. На вершине одной из них сидел Горыня, Сивку взглядом проводил и снова о чем-то задумался. А там и река Смородина показалась. Усыня, на камне сидевший, ахнул, усы встопорщил, руки в стороны вытянул, намереваясь Сивку остановить, да чихать тот хотел на богатыря неуклюжего: взвился в воздух, одним махом реку перемахнул.

«Ох и красиво же в Нави! — подумал Влад. — Вроде ж в ней все почти обычно: и реки, и горы, и поля, и леса, а дышится как-то совсем по-особому. Или только для меня?..»

Ответа не было. Русь он тоже любил, но как-то иначе. В Яви были дом и родина, здесь — места, к которым душа рвалась каждую свободную минуточку, а затем, оказавшись там, пела и радовалась.

Долго скакали — три дня и три ночи, и это при том, что скоростью и прыгучестью Сивка намного превосходил обычных лошадей. Велико было царство Кощеево, а и к его границе приблизились: со стороны, за которой скрывалась мгла, холод и прочая мерзость, мары и моры, морозы и мороки, лярвы и чуда-юда. Именно сюда изгнали боги Марью Моревну, а Кощей сторожил и теперь сам в полоне у нее мучился.

Тьма окутала все кругом. Владу показалось, будто ослеп он. Однако вскоре кромешный мрак рассеялся и подернулся серым сумраком. Изо рта пар вырываться стал, пришлось себя руками обнять, чтобы не замерзнуть.

Все громче стучали либо по льду, либо по стеклу копыта Сивки, аллюр стихал. Вскоре чудесный конь и вовсе остановился.

— Дальше сам лети, — сказал он, головой помотав и фыркнув. — Я не обещал прямо к дворцовым воротам доставить.

Влад поблагодарил, вылетел из конского уха уже вороном.

— Бывай, — бросил Сивка на прощание и сорвался с места. Не нравилось коню здесь. Да и посмотрел бы Влад на того, кому царство Моревны пришлось бы по душе. Не только ради истребления всего рода человеческого, видать, та рвалась в Явь. Если бы не Кощей, Влад ни за что сюда не прилетел бы по доброй воле: сумрачно, морозно, противно и…

Взмахнул он крыльями и с трудом ввысь поднялся — чуть не примерз.

«Скорее… скорее отыскать дворец Моревны, — подумал он, осматриваясь. — Странно, что вокруг ни одной птицы не видно, а ведь рассказывали, будто их здесь множество».

Летел он долго. В обычном мире давно уже вечер наступил бы, а здесь сумрак не менялся — висел над головой суровым давящим маревом. Усталость крылья сковала, а дворца так видно и не было. Холодно. Из клюва пар валил, живот с голодухи подводило, и пить хотелось почти невыносимо. Внизу земли пустынные стелились, ни одной речушки не виднелось, и только голые ветви кустов грозили ненастному небу да стояли черные, будто обугленные, стволы деревьев.

Приметил Влад одну ветку, сел передохнуть. Спасло его лишь то, что движение уловил краем глаза. Спрыгнул вовремя, иначе острый сук пропорол бы его, словно кинжал бересту. Пришлось дальше лететь, хотя крылья уже налились свинцовой тяжестью.