Сказ о Владе-Вороне

— Довольно! — велел тот, — иначе мне же тебя и нести придется.

Влад ведро поставил и на пару шагов отступил. Он и не заметил поначалу, насколько устал. В ногах отвратительная слабость появилась, она же опустилась на плечи грузом семипудовым, к полу тянула, да поддаваться ей точно было нельзя.

Поднатужился Кощей. Не с первой попытки, не со второй, зато с третьей осыпались цепи к его ногам. Влад тотчас к нему кинулся, поддержав, когда Кощей пошатнулся. В коридоре послышался то ли вой, то ли рык, полный неистовой, отчаянной злобы, дверь содрогнулась так, что едва с петель не сорвалась.

— Мы же не сумеем выйти…

— Не сумеем, — согласился с ним Кощей. — Да нам к Моревне и не надобно. Есть иные тропы. Помоги идти.

Влад закинул его руку к себе на плечи, за пояс осторожно обнял — все казалось, чуть сильнее сожмет, и переломится Кощей пополам, настолько худым был. Еле-еле, шажок за шажком дошли они до угла, откуда ручеек бил еще недавно, а теперь истекал лишь тоненькой струйкой.

Кощей повел рукой в воздухе, слово странное на чужом языке буркнул неразборчиво. Раздался грохот, будто по ту сторону глыба многопудовая упала, затем — скрежет. Дрогнула часть стены и отошла в сторону, дыхнув в лица пылевым облаком. Влад закашлялся, а Кощей словно и не заметил ничего, протянул руку и снял факел с крепления на стене. Влад поспешил сделать то же.

— Идем.

Темны подвалы замка Моревны. Пламя факелов превращало непроглядную мглу в серый сумрак лишь на три шага впереди и три сзади, затем чернота сгущалась, клубилась, представала в воображении обсидиановой стеной. Тишина не была абсолютной, в ней гулко раздавались шаги — торопливые Влада и шаркающие, тяжелые Кощея — и слышалось потрескивание пламени факелов. Однако она все равно давила на уши.

— Как ты узнал, где находится подземный ход? — спросил Влад, чтобы отогнать ее хоть немного.

— Мне и узнавать не пришлось, — ответил Кощей. — Я через него… некоторое время назад уже выбирался. Краса неземная свет-девица именно для того в тот мешок каменный меня и поместила, чтобы путь к спасению каждое мгновение видеть мог и тем мучился.

— И родник?..

— Разумеется. Речи его да журчание ведь лишь тогда слух услаждают, когда жажда не мучит. Иначе его присутствие становится той еще пыткой.

Кощей говорил спокойно и так, словно рассказывал не о себе, а о ком-то постороннем и неважном, Влада же все сильнее одолевал озноб. Особенно плохо ему стало, когда сообразил, что Моревна наверняка знает, где их искать.

— Но в этом случае она же… — прошептал он, не договорив до конца, но Кощей и так понял.

— Конечно, — кивнул он. — Мы ведь с тобой такого шума натворили. Здесь и богатырь-дубовая башка догадался бы.

— Как же… тогда… — Влад не мог даже меча коснуться, все еще висевшего у него на поясе (для Моревны тот не представлял ни малейшей опасности, вот и не приказала снять): в одной руке он нес факел, второй поддерживал Кощея.

— Погоди, — тот остановился, и Влад вынужденно тоже встал. — И отпусти.

Вернувшись назад на несколько шагов, Кощей прочертил факельным пламенем по полу, стене, потолку и снова стене линию, ведя рукой в направлении, противоположном движению Хорса.

— Как на море-окияне стоит остров да Буян; как на острове на Буяне стоит дуб зеленый с сундуком, на ветвях раскачивающимся. Как нет ходу туда никому из живых и из мертвых, так и эту границу неможно переступить, — быстро-быстро проговорил Кощей, пошатнулся, вовремя о стену оперся и добавил: — Пока горит факел сей, — и сразу же под ноги его кинул. Тотчас почернела проведенная им линия и пошла алыми и синими искрами.

Влад подошел к нему, снова закинул руку к себе на плечи.

— Теперь у нас есть минут двадцать, — прошептал ему Кощей. — Коли повезет.

…Подозрительный треск и шипение они расслышали уже через пять, если, конечно, Влад правильно отсчитал время по стуку собственного сердца. Подземный ход казался бесконечным.

«Может быть, он и вовсе не имеет конца и ведет по кругу», — подумал Влад, ужаснулся и отвесил себе мысленную оплеуху.

— А далече ли осталось? — спросил он. Зачем изводить себя понапрасну, когда рядом есть тот, кто здесь уже хаживал?

— Далече, птица моя, — откликнулся Кощей, — но ты не страшись, Моревне нынче дольше нашего бежать придется.

«Как так, если путь один?» — подумал Влад, но спрашивать уж не стал. Видно, в лабиринте этом бесконечном свои законы существовали. Гораздо сильнее беспокоил его мерно нарастающий гул позади.

Через некоторое время Кощей снова остановился, Владу в глаза глянул и приказал:

— Не мешай.

Тот и не понял поначалу, что Кощей задумал, а тот потянул меч из ножен у него на поясе, но так и не вытащил, приподнял лишь. Сверкнула в пламени факела стальная полоска. Кощей тотчас пальцами ее обнял и сжал.

Влад вскрикнул, словно меч его самого живьем резал, дернулся было, однако пуще плети стегнул его приказ:

— Стой, где стоишь!

Кощей обождал немного, второй рукой помог себе разжать пальцы, клинок стиснувшие, и направился в темноту, клубившуюся позади. Влад и хотел его сопровождать, но ноги словно вросли в каменные плиты, пол мостившие: не сумел ни шагнуть, ни даже просто пошевелиться. Что уж делал Кощей, какие произносил слова, осталось неизвестным; вернулся он, за стену придерживаясь и едва волоча ноги.

— Неужели не мог ты взять мою кровь? — спросил Влад, когда к нему возвратилась способность двигаться. За то, что Кощей сотворил, очень многое хотелось ему высказать, но оставил на потом: выберутся отсюда, в себя придут, тогда и успеют наругаться вдоволь и поссориться сызнова.

— Не мог, — ответил Кощей.

— Наши волхвы иной раз, когда нужно, жертвуют богам быков. Потому не говори, будто лишь твоя кровь возымела бы действие, — разозлился Влад.

— А я и не ваши волхвы, — заметил Кощей язвительно, — или не разглядел еще?

Влад хотел ответить ему, да вовремя язык прикусил. Совестно стало изможденному человеку выказывать недовольство. Кощей неведомо как шел вообще.

— Прав ты, Ворон мой… конечно же, прав, — проронил Кощей через десяток долгих шагов. — Вещий ты у меня, потому, не учась, очень многое на лету схватываешь. Вот бы еще разумом пользоваться научился — цены бы не было. Ведь не в том важность, чья кровь, а в том, что, пока могу, все сделаю, дабы защитить нас обоих. Я же, случись с тобой нехорошее, унести не сумею и сам вряд ли далеко уйду. А вот ты меня — да, потащишь, и верю, не бросишь. Иначе зачем бы пробирался в эту местность проклятущую.