Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"

И он побежал, да так быстро, что красная краска брызнула во все стороны.

По-моему, решил я, наша команда более чем ненадежная.

"Морской оркестр" засел крепко, резиновые шины глубоко зарылись в землю, и пароход ни на дюйм не мог сдвинуться с места. Мы изрыли всю корабельную верфь (то есть лесную поляну), но все напрасно. Фредриксон сел и обхватил голову лапами.

– Милый Фредриксон, не горюй так, - попросил я.

– Я не горюю. Я думаю, - отвечал Фредриксон.
– Пароход застрял. Его нельзя спустить на воду... Значит, надо реку подвести к пароходу. Каким образом? Строить новый канал? Запруду? А как? Таскать камни?..

– А как?

– услужливо повторил я.

– Идея!
– вдруг так громко воскликнул Фредриксон, что я подпрыгнул.
– Где дронт Эдвард? Ему надо сесть в реку, чтобы она вышла из берегов.

– Он такой огромный?
– испугался я.

– Гораздо больше, чем ты думаешь, - коротко ответил Фредриксон.
– У тебя есть календарь?

– Нет, - сказал я, все больше и больше волнуясь.

– Так. Позавчера мы ели гороховый суп [В Скандинавии гороховый суп едят по четвергам.], - размышлял вслух Фредриксон.
– Значит, сегодня - суббота, а по субботам дронт Эдвард купается. Хорошо. Поспешим!

– А они злые, эти дронты?
– осторожно осведомился я, когда мы спускались к речному берегу.

– Да, - ответил Фредриксон.
– Растопчут кого-нибудь нечаянно, а потом неделю рыдают. И оплачивают похороны.

– Не очень большое утешение для тех, кого они растопчут, - пробормотал я, почувствовав себя необычайно храбрым.

Я спрашиваю вас, дорогой читатель: трудно ли быть храбрым, если вообще ничего не боишься?

Внезапно остановившись, Фредриксон сказал:

– Здесь.

– Где?
– удивился я.
– Эдвард живет в этой башне?

– Тише. Это не башня, а его лапы, - объяснил Фредриксон.
– Сейчас я его позову.
– И он закричал во весь голос: - Эй-эй, там наверху! Эдвард! Внизу я - Фредриксон! Где ты нынче купаешься?

Будто громовой раскат прокатился высоко над нами:

– Как всегда, в озере, песчаная ты блоха!

– Купайся в реке! Там песчаное дно! Мягкое и уютное!
– прокричал Фредриксон.

– Это все выдумки, - отвечал дронт Эдвард.
– Самые крошечные малявки знают, что эта моррова река жутко напичкана камнями!

– Нет!
– настаиваал Фредриксон.
– Там песчаное дно!

Дронт что-то тихо пробормотал, а потом согласился:

– Хорошо. Я выкупаюсь в твоей морровой реке. Морра тебя возьми, у меня больше нет денег на похороны. И если ты обманываешь меня, тля ты этакая, сам плати за них! Ты ведь знаешь, какие у меня чувствительные конечности, а уж какой нежный хвост - и говорить нечего!

– Беги!
– только и успел шепнуть мне Фредриксон. И мы понеслись. Никогда в жизни я не бегал так быстро. И я все время представлял, как дронт Эдвард садится на острые камни своим огромным задом, и его страшный гнев, и гигантскую речную волну, которую он, несомненно, поднимет. И вся эта картина казалась мне такой грозной и опасной, что я потерял всякую надежду на спасение.

Вдруг раздался рев, от которого шерсть встала дыбом на затылке! Это в лес с грохотом хлынула речная волна...

– Все на борт!
– закричал Фредриксон.

Мы ринулись на корабельную верфь, преследуемые по пятам речной волной, и, перекинув хвосты через перила, наткнулись на спящего на палубе Юксаре. И в тот же миг нас накрыло шипящей белой пеной. "Морской оркестр" затрещал, застонал, словно от испуга.

Но тут же, вырвавшись из мшистого плена, пароход гордо и стремительно помчался по лесу. Пришли в движение корабельные лопасти, весело вращался гребной винт, действовали наши шестеренки! Став за руль, Фредриксон твердой лапой уверенно повел "Морской оркестр" меж древесных стволов.

То был ни с чем не сравнимый спуск судна на воду! Цветы и листья дождем сыпались на палубу, и, украшенный, точно в праздник, "Морской оркестр" совершит последний триумфальный прыжок вниз, в реку. Весело плеща, пароход поплыл прямо к речному фарватеру.

– Следить за рекой!
– приказал Фредриксон (он хотел как раз проехать по дну, чтобы испытать свою конструкцию шарниров).

Я усердно смотрел по сторонам, но кроме подпрыгивающей где-то впереди на волнах красной банки ничего не видел.

– Интересно, что это за банка?
– спросил я.

– Она мне кое-что напоминает, - ответил Юксаре.
– Меня не удивит, если там внутри сидит известный всем Шнырек.

Я обернулся к Фредриксону:

– Ты забыл своего племянника!

– Да как же я мог?
– удивился Фредриксон. Теперь мы уже видели, что из банки высовывается мокрая красная мордочка Шнырька. Шнырек размахивал лапками и от волнения все туже затягивал на шее галстук.

Перегнувшись через перила, мы с Юксаре выловили кофейную банку, по-прежнему липкую от краски и довольно тяжелую.

– Не запачкайте палубу, - предупредил Фредриксон, когда мы втаскивали банку вместе со Шнырьком на борт.
– Как поживаешь, дорогой племянник?

– Я чуть с ума не сошел! Подумать только! Упаковываю вещи, а тут наводнение... Все вверх дном. Я потерял свой самый лучший оконный крючок и, кажется, стержень, которым прочищают трубки. Ой! Что теперь будет?

И Шнырек с известным удовлетворением начал по новой системе приводить в порядок свою коллекцию пуговиц. Прислушиваясь к тихому плеску колес "Морского оркестра", я сел рядом с Фредриксоном и сказал:

– Надеюсь, мы никогда больше не встретимся с дронтом Эдвардом. Как ты думаешь, он ужасно зол на нас?

– Ясное дело, - отвечал Фредриксон.

Глава третья , в которой я запечатлел свой первый славный подвиг - спасение утопающей, его трагические последствия, некоторые свои мысли, а также дал описание повадок клипдасс.

Зеленый приветливый лес остался позади. Все вокруг нас стало огромным и невиданным. По крутым склонам берегов с ревом и фырканьем рыскали неведомые страшные животные. К счастью, на борту нашего парохода было двое таких, на которых можно было положиться: я и Фредриксон. Юксаре ничего не принимал всерьез, а интересы Шнырька не простирались дальше его банки из-под кофе. Мы поставили ее на баке, и она мало-помалу стала просыхать на солнце. Но самого Шнырька нам так никогда и не удалось отмыть дочиста, и он навсегда приобрел слабый розоватый оттенок.

Конечно, у Фредриксона нашлась на борту золотая краска - меня бы удивило, если бы у него не оказалось такой жизненно необходимой вещи, - и мы украсили пароход моей золоченой луковицей.

Пароход медленно продвигался вперед. Я чаще всего сидел в навигационной каюте и, слегка пощелкивая по анероиду, с некоторым удивлением смотрел, как проплывают мимо берега. Иногда я выходят на капитанский мостик и бродил там в раздумье. Особенно нравилось мне думать о том, как поражена была бы Хемулиха, если б могла видеть меня, равноправного совладельца речного парохода, искателя приключений. По правде говоря, так ей и надо!