Скопа Московская

— Пан Александр имел глупость дать московитам взять себя в плен, — ответил Жолкевский. — Поэтому мне придётся самому вести в атаку его хоругви.

Он больше не говорил о едином полке Зборовского, как будто того уже не существовало. И Струсь это заметил.

— Я дам тебе, пан Миколай, свои казацкие хоругви в помощь, а кроме них хоругви коронного кравчего и старосты кременецкого, — заявил Жолкевский. — Распорядись этими силами с умом, и сбей Делагарди наконец. Сам же, как уже сказал тебе, с оставшимися у меня гусарскими хоругвями соберу всех с правого фланга, и сомну московитов. Жди горнов, — добавил он, прежде чем отпустить Струся, — ударим вместе по моему сигналу. И в этот раз не подведи меня, пан Миколай.

— Ченстоховской Богородицей клянусь, — пылко заверил его Струсь, разворачивая своего уставшего коня.

Теперь настал час встретиться с хорунжими Зборовского. Отдав приказ разделить свой полк, Жолкевский отправился на правый фланг, сопровождаемый целой свитой пахоликов.

Хорунжие, надо сказать, являли собой зрелище жалкое. Дважды отбитые, со следами от пуль и клинков на доспехах. Они сидели в сёдлах ссутулив спины, словно нашкодившие школяры перед наставником, ожидая заслуженной розги.

— Вот значит каковы вы, паны товарищи, братья,[1] — обратился к ним Жолкевский. — Сам погибай, а товарища выручай, не про вас говорено, так что ли? — Он картинно обвёл взглядом поникших гусарских офицеров. — Вашего полковника московиты в плен берут, а вы отступаете. Виданое ли дело, я вас, паны офицеры, спрашиваю? — Он намерено не говорил о них больше как о товарищах, теперь они все стали для него лишь офицерами.

Под его взглядом спины выпрямлялись, головы вскидывались и во взглядах снова загорался огонь. Перед гетманом сидели больше не побитые школяры, но гусары. Он сумел разжечь в их сердцах страсть. Но чтобы её хватило, придётся самому вести их в битву. О чём он и сообщил им.

— Я сам первым пойду, чтобы смять, наконец, этих клятых московитов, — заявил он, картинным жестом передавая одному из своих пахоликов булаву, знак гетманской власти, и принимая у другого длинное гусарское копьё. — Стройтесь, паны товарищи, вместе сомнём московитов и освободим вашего полковника.

Гусары принялись готовиться к третьей атаке. Жолкевский понимал, что так или иначе она станет последней на сегодня. Резервов у него нет, и если не удастся сбить московитов с позиций и загнать в лагерь, на новую атаку сил просто не останется.

[1] Товарищи среди гусар составляли своего рода военное братство среди остальных шляхтичей. Если друг к другу шляхтичи обращались пан, то товарищи обращались друг к другу пан брат

* * *

Ляхи медлили с атакой и меня это начинало раздражать. Устраивать им демонстрацию с вызовом на поединок снова было бы несусветной глупостью. Я и так за сегодня дважды без особой нужды рисковал жизнью, в третий раз удача может и отвернуться — она дама, как известно, капризная.

— Чего они торчат без дела? — словно прочтя мои мысли высказался Огарёв.

Мы с ним и воеводой Мезецким стояли на бруствере засеки, непрерывно вглядываясь в позиции врага. Более практичный Паулинов остался при пушках. Засеку решено было оборонять, как передовой форпост. Конечно, ляхи скорее всего сумеют сбить нас с позиций и загнать в лагерь, вот только чем дольше продержимся в поле, тем проще будет драться в стане. Ведь я малость кривил душой, говоря, что нет у меня больше сюрпризов на сегодня, просто один, действительно последний, готовится прямо сейчас. И от того, сколько мы сможем простоять в поле, зависит, получится из этого что-то или нет.

— Ждут чего-то, — пожал плечами Мезецкий. — Вот Жолкевский начинать и не торопился.

Плохо, очень плохо, что наша конница так сильно уступает гусарам, да и прочим кавалерийским частям Речи Посполитой. Будь у мне под рукой не одни только поместные всадники да наёмные рейтары, а к примеру рейтары собственные, можно было бы нанести удар самому. Уже не показушным поединком, но настоящей атакой заставить врага наступать, но на моих условиях. Сейчас же поле боя целиком за Жолкевским и его конницей. А он чего-то ждал. Узнать бы чего, хотя вряд ли это так уж много мне даст на самом-то деле. Всё равно, скоро узнаем.

Так оно и вышло. Солнце уже перевалило за полдень, и начало постепенно клониться к закату, правда, до него ещё было далеко. Ляхи всё также стояли в боевой готовности, не спеша атаковать. И тут по позициям Делагарди ударила с вражеской стороны пушка. Следом за ней выпалила вторая. Ядра врезались в землю далеко от ровного строя наёмников, прокатились какое-то расстояние да так и остались лежать.

— Пристреливаются, — уверенно заявил Паулинов. — Три-четыре выстрела, и на пятый точно попадут.

Я вообще не понимал, как можно промазать по такой идеальной неподвижной мишени, как плотный строй. Однако из пушек мне стрелять не доводилось, так что доверился опыту бывалого канонира.

— Размягчают строй перед атакой, — добавил он.

— Теперь Делагарди собьют с места, — выдал Огарёв.

Стрелецкий голова явно ревновал к успехам наёмной пехоты, я слышал в его голосе отчётливое злорадство.

— В таборе нам драться придётся плечом к плечу с ними, — напомнил я, и под взглядом моим Огарёв сник. — По местам, господа, — не стал развивать я, — атака на Делагарди не за горами, а значит и на нас ударят. Нужно нам всего-то удар тот принять, и отступить в табор, строя не потеряв. И пушки все обратно под защиту уволочь.

— Как оно на словах всё просто, — усмехнулся Мезецкий.

— А на деле кровью умоемся, — мрачно кивнул в ответ я. — Но надо сделать ещё так, чтобы враг ею умылся тоже.

Мы вернулись в сёдла и проехались до позиций поместной конницы. Ей снова придётся атаковать во фланг врагу, когда стрельцов собьют с поля, прикрывая отступление нашей пехоты к табору. И в третий раз это будет стоить нам очень дорого, тут я не кривил душой.

* * *

Известие о том, что гайдуки, наконец, притащились на поле боя застало гетмана за считанные минуты до сигнала к атаке. Он уже готов был подать знак горнисту, когда примчался гонец от Струся. К оставшемуся на левом фланге полковнику прибыли передовые отряды пехоты. Они же сообщили о фальконетах, что наконец сумели вытащить из леса и выставить на позиции.

— Скачи обратно, — велел ему гетман, — и передай, чтобы оставались на том берегу реки, как её там, Вдовки. Пускай ведут огонь по позициям наёмников до сигнала к атаке кавалерии.