Скорость. Назад в СССР 3

Можно смело сказать, что после спальни, кухня была вторым местом по количеству проведенного в квартире времени.

Еще я привел в порядок санузлы, потому что предполагал, что кто-то из гостей может остаться у меня на ночь. А джентльмену негоже иметь загаженные толчок и ванную.

После того как я час поколдовал с моющими средствами, сантехника и краны просто засверкали.

Ничуть не хуже, чем у капиталистов в западных фильмах в лучших буржуинских гостиницах, констатировал я с гордостью, оглядывая результаты проделанной работы.

Но я так сильно вымотался, что слишком поздно вспомнил про джинсы.

Эти сто десять рублей были единственной суммой, которую я истратил на себя, не считая продуктов и предметов личной гигиены типа станка для бритья, мыла и так далее.

Остальные деньги были разделены на две части: на покупку автомобиля отцу и те, что отложены в заначку до лучших времен.

Теперь я вытащил из воды свои ковбойские штаны, покорившие весь мир своим удобным покроем, простотой и дизайном.

Говорят, что в Америке их могут себе позволить и носят все — от мала до велика. То есть, как говорит Слава, «каждый первый».

Хрен его знает, может, и так. У нас в Советском Союзе это роскошь.

Наверняка они у них так стоят значительно дешевле. Ну не месячную зарплату же?

Я с силой отжал «левисы», развернул, и держа за пояс, попытался оценить степень усадки.

Штаны были еще мокрые, до утра вряд ли высохнут. О том, чтобы их надеть в кино, видимо, не могло быть и речи.

Утюг!

Я из-под завалов я извлек кучу полезных предметов, в том числе и новенький электрический утюг.

Разгладив и одев джинсы, я обрадовался, когда обнаружил, что они действительно сели, но подошли идеально по размеру.

Я посмотрел на себя в зеркало. Конечно, не Ален Делон, но оттуда на фоне серых, исписанных мелом, бетонных стен, на меня смотрел вполне себе приятный молодой человек восемнадцати лет от роду.

Мне начинал нравиться интерьер с формулами и уравнениями на стене. В этом было что-то бунтарское, не такое, как у всех.

А у меня, как у и многих людей моего возраста и поколения присутствовало стремление к тому, чтобы у меня было что-то отличительное и индивидуальное.

Что ни делается — всё к лучшему, — вспомнил я старую мамину поговорку, снял полувлажные джинсы, повесил их на батарею отопления и отправился досыпать.

Во второй раз я проснулся я довольно поздно. Сказывалась нагрузка от уборки.

Я наскоро ополоснулся ледяной водой в ванной, потому что решил себя закалять.

Почистил зубы, побрился. Обмотанный полотенцем отправился готовить себе яичницу. Мы привезли из Латвии и честно подели между собой остатки растворимого кофе, оставив хозяевам денег за него.

Сначала у меня мелькнула предательская студенческая мысль о том, что кофе можно скомуниздить. Ну что взять с бедного советского студента?

Но потом вспомнив, что я уже не бедный, тут же оставил десять рублей.

Сейчас было здорово запивать глазунью на куске рассыпчатого, но очень мягкого белого хлеба, глотками ароматного кофе «с танцовщицей».

Закончив завтрак, я тщательно вымыл посуду, потом втиснулся в еще довольно мокрые джинсы.

Они обладали влажным холодком в поясе, надел новую голубую рубашку, купленную по случаю в фирменном магазине Лейпциг.

Тогда мы со Славой поехали покупать ему туфли перед поездкой в Ригу. Немецкий универмаг перенесли с Ленинского Проспекта на улицу Академика Варги.

Магазин открывался в десять утра, но очередь нужно было занимать заранее. Очередь нужно занять в свой отдел. Мы в обувной, но на всякий случай занимаем еще в отдел мужской одежды.

Стоять в очереди — это тот еще аттракцион. Точнее, даже целое искусство. Если вы попали в советскую очередь, то нужно соблюдать ее негласные законы, действующие неукоснительно.

Вам придется целый час топтаться возле закрытых дверей магазина и наблюдать, как самые организованные участники очереди отгоняют нахалов и нахалок, якобы желающих прорваться внутрь.

— Женщина, вы не стояли, куда вы лезете? Вы что не видите, тут очередь? Конец вооон там! Вот наглость какая! Знаем мы ваше только посмотреть.

— Мужчина, отойдите от двери, я вам сказала. Нечего туда заглядывать. Вас мы все равно, не пропустим! Идите и занимайте.

А какая-нибудь тетка или дед со склерозом может и законного очередника не впустить. Тогда бедолаге придется бегать и искать свидетелей, что ты тут стоял. Ведь очередь как живой организм: колышется, дышит.

Кто-то от нее на время отлучается, кто-то возвращается.

— Женщина, подтвердите, что я за вами стою! Вы же помните, что я за вами занимала. Ну вот, а то товарищ тут разволновался, говорит, что меня тут «не стояло».

Что бы ни случилось, нельзя паниковать и растрачивать силы на перебранку — в очереди больше, чем где бы то ни было, необходимы спокойствие и твердость духа.

Если начали ругань — пиши пропало. Незваные оппоненты и защитники будут агрессивно и без устали вспоминать обеим сторонам их место и социальное положение в мире до самого открытия.

Одна скандалистка, которую к концу конфликта все обзовут овцой, способна раззадорить пару десятков других бузотерщиц и истеричек. Причем обоих полов.

Мне всегда таких было жаль. Я старался скрыть свое чувство презрения к таким людям.

Есть особая категория советских граждан в очередях, которых никто не переваривает. Они считают себя самыми умными и стараются занять очередь везде сразу.

— Кто последний? Что дают? Я за вами буду, — такие граждане дожидаются, когда займут за ними, и тут же спрашивают, — вы будете стоять? Отлично. Я вот за этим гражданином. Я сейчас отойду на минутку и вернусь.

Они могут и вовсе не вернуться или вернуться после открытия магазина. Именно из-за таких хитрозадых часто возникает путаница и скандалы.

Метод убогий и глупый. Я так никогда не поступал.

Он может спровоцировать цепную реакцию и конфликт. Например, когда подойдет ваша первая очередь, тот, кто занимал за ваши и «отошел», может прибежать из второй очереди и начать пристраиваться.

Люди, не видевшие его, считают, что он самозванец, пытающийся проскочить мимо очереди. Естественно, они возмущаются, возникает сумятица, поднимается крик, может даже дойти до рукопашной.