Скорость. Назад в СССР 3

— Я не знаю, но меня все время опекал гонщик в белом комбинезоне, точно таком, как у нее. Один в один. Он шел на белой копейке под номером «73».

— Да, я видела эту машину, когда мы со Славой делали контрольные замеры кругов и времени. Все верно, но разве там была Саша? По-моему, ты что-то путаешь, Каменев. Ты весь мокрый, кстати.

С меня продолжал градом катиться пот. Я еще он остыл и не отошел от гонки.

— Говоришь «73»?

— Ага, — ответил я Саше, принимая поздравления других гонщиков.

— Это можно легко узнать. Ну-ка подожди меня тут.

Она направилась быстрым шагом к стенду, на котором была прикреплена информация об участниках соревнований.

— Красивая деваха, поздравляю, везет тебе сегодня, я услышал взрослый мужской голос из-за спины.

Оглянувшись, я увидел фигуру удаляющегося «таксиста». Он направился к трибунам и вскоре скрылся в толпе.

Настя вернулась через пару минут.

— Значит так, семьдесят третий и тридцать восьмой номер принадлежат участникам из команды третьего автокомбината. Фамилии гонщиков: Белов Т. И. и Кантемиров Б. А. Нет серди них Александры.

Она помолчала, а потом через некоторое время добавила:

— Саш, может, ты что-то напутал?

— Вполне может быть. Да, скорее всего, напутал, — ответил я Насте.

Но в душе сомнения никуда не делись. Наоборот, еще больше усилились. Третий автокомбинат — место работы Александры Дзюбы.

Эти две машины явно могли бы выбросить меня с трассы и не один раз. Они с легкостью таранили автомобили из группы Махарадзе. Без зазрения совести и всяких сантиментов.

Опыт «таксиста» говорил о том, что он прекрасно знал, с кем связывается и чьи машины выбрасывает из гонки.

Могла ли Саша попросить коллег и друзей своего отца «прикрывать» меня?

Легко! Вопрос оставался в том, могла ли она выступить за другого гонщика под чужим именем?

Выходит, что в Бикерниеки меня опекал не только дух Сейлера, но и Дзюбы — отца Саша.

Господи, что за бред лез в голову. Какие «духи»? Хотя как бы это смешно ни звучало — большинство гонщиков было ужасно суеверным, и разговорам о «духах» умерших гонщиках на трассах не было конца.

— Ну вот, что я тебе говорила! — Настя потрепала меня по волосам на голове, — я так за тебя переживала! Я никогда ничего подобного не испытывала. Слышал бы ты, как я орала, когда ты обгонял соперников.

— Я слышал. Думаю, что тебя даже в Домском Соборе в Риге слушали!

— Ну тебя!

— Ты можешь разыскать Сашу и убедиться, что с ней все в порядке? — попросил я Настю, — только поаккуратнее.

— Конечно, сейчас схожу к трибунам, к судейской коллегии.

Настя мне приветливо улыбнулась и направилась в сторону стартовой площадки.

Барков, все это время стоявший рядом со скрещенными руками на груди, молча наблюдал за происходящим.

— Я думаю, что за рулем '73’ей копейки была Саша, — сказал он, задумчиво глядя на въезжающие автомобили с трека.

— Да? Почему вы так думаете, Сергей Юрьевич?

— Видишь ли, я прекрасно знаю Тимофея Белова с третьего автокомбината. Его сегодня здесь нет. А вот гонщик, который садился за руль белой семьдесят третьей очень даже был похож на хрупкую девушку по комплекции. Где машина?

— Я точно не знаю, они с Давидом Махарадзе шли за мной на второй и третьей позиции, я не видел, что именно произошло. Мне показалось, что гонщик, идущий третьим «помог» грузину. У него от удара об ограждение лопнула покрышка.

— Уверен?

— В том-то и дело, что нет. Я только мельком все видел в зеркало.

— Где это было?

Я назвал поворот и КП, с которого можно было увидеть столкновение.

— Давай-ка, я схожу туда на всякий случай.

— Я с вами.

— Нет, ни в коем случае. Сейчас закончится заезд, тебе нужно будет предъявить машину к осмотру, а потом идти получать протоколы об итогах соревнований, расписываться в ведомостях и дуть на награждение. Без тебя там никак. Понял?

— Так точно, товарищ подполковник.

— Выполнять!

Я остался, а Барков направился в сторону трассы.

Закончив с послефинишными формальностями, я вместе с двумя другим призерами направлялся к небольшому подиуму.

Он был довольно скромный на вид, но это никак не меняло моего ощущения, что я совершил один из самых важных прорывов в своей жизни.

По пути я еще раз увидел Комбинатора, он условленным знаком показал, что у него все в порядке. Черные букмекеры признали мою победу. Деньги получены. Проблем не возникло. Я кивком подтвердил, что все понял.

Следующим условным жестом он показал, что отправляется в сторону квартиры, чтобы не маячить на автодроме с крупной суммой денег.

Мало ли что могло взбрести в голову людям, управляющим подпольным тотализатором.

Сначала я хотел, чтобы он с выигрышем пришел в бокс, и мы все вместе бы отправились домой. Все-таки нас было бы в этом случае трое.

Но Комбинатор убедил меня, что ему лучше уходить одному. Если бы он пришел в бокс, то стало бы понятно, что это именно я делал ставки на себя.

Такое в мире черных букмекеров не прощают. Мне рано или поздно пришлось бы за это ответить.

А так, он создал себе легенду среди букмекеров и тотошек, о том, что у него появилась теория «об аутсайдере».

Последние десять скачек и гонок он ставил на самых слабых и неизвестных участников. Над ним смеялись и считали в лучшем случае чудаком.

Но зато теперь никто не мог заподозрить его в подлоге. Мы с Комбинатором смогли «взломать систему». Я помнил про свои подозрения, что он один из тех, кого я подозреваю в создании синдиката.

Осталось совсем немного времени, и я узнаю так ли это. Если он честен со мной, то вскоре я смогу купить новую машину и вернуть ее отцу.

Разбитый отцовский жигуленок был одной из причин, почему я шел на такой осознанный риск.

Мне очень хотелось примириться с ним и показать, что мое увлечение — это не просто обмен дешевыми журнальчиками, а настоящая мужская профессия.

Я не искал прощения. Все-таки он поступил со мной достаточно жестко, выгнав из дома. Не несмотря на разбитую машину, я не испытывал чувства вины перед ним.