Скорость. Назад в СССР 3

— На Чайку, — уверенно ответил я.

— С Москвы?

— С Москвы.

Он посмотрел на меня с осуждением, когда я застегнул ремень безопасности.

— Обижаешь, Сашко.

— Без обид я не знаю, какой ты гонщик.

— Вот народ, — он крякнул с почти ехидной улыбкой и мотнул головой.

А потом выдал фразу на дикой смеси русского и украинского, из которой следовало, что все смирились с тем, что в автобусах нет ремней безопасности, несмотря на то, что автобусная авария, как правило, имеет намного боле серьёзные последствия, чем автомобильная.

Я не стал спорить и просто смотрел, как за окном проезжают пейзажи киевского пригорода.

Тарас тоже потерял интерес к общению, и всю оставшуюся дорогу мы ехали молча.

«Чайка» — это большой авто спортивный комплекс, который начали строить в 1971 и закончили к лету 1975 года.

Уже в июле здесь состоялся этап кубка СССР.

Через некоторое время «Чайка» стала чуть ли не самым популярным автодромом в СССР — тут проводились и местные гонки, и этапы чемпионата СССР, и международные гонки по автомобильным кольцевым гонкам.

Приезжать сюда было модным. На трибунах во время состязаний можно было встретить весь цвет советской интеллигенции, режиссёров, актёров, писателей, певцов и музыкантов.

Но «Чайка» полюбилась не только им. Здесь собирались люди уважаемых рабочих специальностей, не всегда имеющих отношение к автомобилям, разного рода служащие.

Когда мы подъезжали к автодрому, я подумал, что когда-нибудь я обязательно выиграю здесь этап чемпионата СССР.

Сначала я ошибочно думал, что здесь проходят соревнования и мне предстоит выступить, что называется сев за руль «с корабля на бал» — я посмотрел прошлогоднюю брошюрку с календарём гонок.

Но оказалось, что всё не так.

Две небольшие зрительские трибуны автодрома у судейского здания пустовали. В этом году все значимые соревнования закончились.

Оказалось, что синдикат, раскинувший свои щупальца по стране, добрался и сюда и сумел договориться с администрацией автодрома на проведение тренировок.

Тарас подвёз меня к входу. Он указал рукой в сторону технической зоны.

— Дальше сам, вон туды.

Я кивнул.

— Спасибо.

— Ну, бывай, москаль, — он улыбался так, что было непонятно, чему он радуется: тому, что обозвал меня или тому избавился от моего общества.

— Всего хорошего, — я не повёлся на провокацию.

Меня таким не проймёшь. Я знаю, что далеко не все украинцы такие, ехидные. В большинстве своём это спокойные и добрые люди.

На сервисной площадке в закрытой зоне были припаркованы видавшие виды четыреста двенадцатые Москвич. Рядом стояло четверо гонщиков и один «гражданский» инструктор. Видно такие же бедолаги, как и я? Или они здесь из-за динного рубля? Узнаем.

Увидев меня, он прервался:

— Каменев?

Я кивнул головой в ответ.

— С прилётом, будешь у нас… он взялся за подбородок и задумался, опустив глаза на асфальт, — «Стоуном» от английского стоун, что означает камень. Не возражаешь?

Он был сухощавым и высоким, с серьёзным выражением физиономии, резкими чертами лица и выпирающими ушами.

Но по тому, как его слушали другие гонщики, можно было понять, что он является авторитетным специалистом.

Инструктор держал в руках что-то типа планшета, на котором была закреплена схема автодрома.

— Меня зовут Андрей, позывной Харди. Присоединяйся, потом в боксе переоденешься.

Я подошёл ближе и перекинулся взглядами с будущими коллегами.

— На чём я остановился? — он немного подумал, потом продолжил. — Да. Как я говорил, длина круга составляет четыре тысячи четыреста шестьдесят метров при минимальной ширине асфальтового покрытия в двенадцать метров. В стартовой зоне длиной двести девяносто метров ширина полотна равняется двадцати четырём метрам. Это надо запомнить наизусть.

Гонщики закивали.

— Трасса имеет четыре опасных поворота-шпильки. Некоторые их называют «ушами», некоторые «яйцами». Если смотреть сверху, то трасса напоминает морду собаки с торчащими вверх ушами.

Он продемонстрировал её на схеме.

— Максимально рекомендуемая скорость вхождения в уши на подготовленных Москвичах — тридцать два километра час. Если больше, то гарантированно улетите.

Он подробно причислял повороты и скорости движения, давая что-то типа стенограммы, которую я получил в Бикерниеки.

— У трассы есть огрехи. Когда укладывали полотно, допустили много ошибок. Она поплыла. Колейность запредельная. Для незнающего это препятствие, для сведущего — преимущество. Опытные гонщики умеют использовать эти неровности в качестве дополнительных упоров при прохождении поворотов.

Он опустил планшет.

— Наши гонщики должны знать каждый миллиметр трассы. А сейчас каждый из вас попробует сделать по три тренировочных круга. Первый вы проходите на минимальной скорости. Изучаете трассу и поведение машины. Не лихачьте. Я знаю, что все вы гонщики.

Он внимательно осмотрел нас, будто пытался убедиться, в том, что все его услышали.

— Второй побыстрее, не больше сотни на прямых, спокойно, без рекордов. И, наконец, третий круг на время. Внимание. Кто ослушается моих инструкций, будет снят с трассы и пойдёт отсюда на хрен, со всеми вытекающими. Это всем ясно.

Гонщики недружно закивали головами. А я просто стоял со сложёнными руками на груди. Это не ускользнуло от внимания Андрея.

— Стоун, ты понял?

— Понял.

— Иди в бокс переодевайся, найди себе комбинезон и шлем. Извини, новых нет. Всё «бэ у». Не торопись, у тебя есть время, ты пойдёшь последним.

Я направился к указанному боксу и через несколько минут вернулся на площадку с Москвичами.

Они уже стояли заведённые, в четырёх машинах уже сидели гонщики и прогревали движки.

Складывалось такое ощущение, что на всех машинах полностью отсутствовали глушняки.

Рёв двигателей бил в уши сквозь шлем подшлемник, который я обнаружил в боксе и взял не спросив.

В конце концов, Андрей сам дал мне право выбора.

Я сел за руль и включил зажигание. Громкие звуки соседних автомобилей не дали мне услышать, как заводится мой мотор. А это было важно.