Скрепы нового мира

– Nichts geht mehr,******** - подвел я итог.
– Если уж путчисты добрались до такой сонной дыры как Starnberg, в городах крупнее лучше не появляться.

– Значит в Австрию?

– Да, до Инсбурга чуть меньше трехсот километров. Помнишь дорогу?

– Бр-р-р!
– поежилась Саша.
– Там же сплошные серпантины, надо успевать, пока не стемнело.

– К ужину доберемся, если не до самого Инсбурга, так хоть до равнины, - обнадежил я жену.
– Сейчас в горах сухо, а мотор не поврежден. Только радиатор камнем промяли до течи, не беда, возьмем пару жестянок с водой и, в принципе, можно ехать.

\\\*Кроме остекленного купола в пленарном зале Рейхстага был сделан плоский стеклянный потолок.\\\

\\\**Именно столько погибло 17 июля 1932 г. в Гамбурге, во время "Кровавого воскресенья". Там схлестнулись боевики нацистов, коммунистов и социал-демократов.\\\

\\\***Имеется в виду "Поход на Рим" итальянских фашистов от 1922 года, который закончился назначением Муссолини на пост премьер-министра Италии.\\\

\\\****Так называли Генриха Брюнинга.\\\

\\\*****Г.Брюнинг закончил ПМВ в звании лейтенанта, поэтому пользовался поддержкой многих военных. Ранен, награжден Железным крестом.\\\

\\\******В январе 1933 года произошел (вернее, сорвался, из-за отвратительной организации) "Потсдамский путч" - заговор военных, недовольных назначением Гитлера рейхсканцлером.\\\

\\\*******Королевства Бавария и Пруссия существовали до 1918 года.\\\

\\\********Ставок больше нет.\\\

10. После бала

Старнберг, лето 1932 (год и девять месяца с р.н.м.)

Из отеля мы выбрались ближе к полудню, в самую жару. На улице - ни души, только на противоположном углу перекрестка, как раз рядом с нашей машиной, о чем-то громко ругались полдюжины зеленых* полицейских. По моей душе скребанули кошки, почему-то вспомнилась белая всполошная курица, едва успевшая вывернуться из-под колеса нашего Мерседеса прошлой ночью.

Я плотнее подхватил под руку Сашу, буркнул недовольно:

– Что они тут забыли?

Ответить она не успела; стук наших каблуков о булыжники уходящей к центральной площади улицы привлек внимание главного из полицейских. Он повернулся к нам, сделал насколько шагов навстречу, как видно, стесняясь своей неуставной перебранки с подчиненными. На удивление молодой, лет двадцати пяти, погон по виду офицерский, но при этом пустой, без ромбиков. Как же его называть?

– Лейтенант Клюгхейм, - представился полицейский, рассеяв мои сомнения по поводу звания.
– Прошу вас соблюдать осторожность.

– Простите, герр Клюгхейм, - начал я, пытаясь понять, о чем вообще идет речь.

Недалеко стукнул очередной выстрел, в это утро совсем уже знакомый и привычный, я не обратил на него внимания, зато лейтенант резко отпрыгнул назад:

– Donnerwetter!

В первый момент я остолбенел, а затем... Саша со стоном повалилась на мостовую, я едва успел подхватить на руки ее падающее тело. Прямо перед моими глазами, под ключицей, багровела страшная рана, по блузке стремительно расплывалось кровавое пятно.

– Нет, Саша, нет!!!

В голове распахнулась гулкая пустота. Мир вокруг растворился в хмари. Осталось лишь стремительно сереющее лицо любимой.

– Пусти!
– седоусый полицейский буквально вырвал Сашу из моих рук.

Возмутиться я не успел; аккуратно усадив бесчувственную Сашу на тротуар, спиной к стене дома, седоусый сразу же принялся ее перевязывать. Посыпались короткие команды: "режьте блузку, голову набок, следите за языком". Я бросился помогать, но одетые в зеленую форму парни оттеснили меня в сторону:

– Справимся без вас, Густав служил санитаром на Западном фронте.

– Она жива?

– Да, - на секунду оторвался от ваты и бинтов седоусый.
– Навылет, через легкое.

– Это страшно?

Глупый вопрос повис без ответа.

– Простите, ради бога, - воспользовался заминкой лейтенант.
– Верно, они целились в меня.

– Кто?! Кто стрелял?

– Пруссаки,** из ратуши, - лейтенант упер взгляд в приколотый к моей груди значок НДСАП, недобро дернул щекой, хмыкнул, затем махнул рукой в строну угла: - Полюбуйтесь сами.

Я выглянул за угол; улица, через которую мы с Сашей переходили перед злосчастным выстрелом, упиралась в центральную городскую площадь. На противоположной ее стороне, как раз напротив, метрах в полтораста, красовалась свежевыбеленным фасадом местная гордость - четырехэтажная ратуша. Над ней, на высоко вздернутом в небо флагштоке, развивался красный флаг с черной свастикой в белом круге.

– Verflucht noch mal!!!

Я ухватился рукой за бычий глаз, рванул, вместе с клоком пиджака бросил значок на камни. Ударил каблуком, раз, второй, третий, десятый, пока нарядный металл и эмаль не превратились в бурую мерзкую дрянь.

Бил бы и дальше, да вмешался седоусый Густав:

– Рана тяжелая, нужно в больницу.

– Куда?

– В Мюнхен, - то ли выдохнул, то ли простонал лейтенант.

– Да, - подтвердил Густав.

Холодно, без чувств, как будто... я подскочил к седоусому, схватил его за плечи, пятная кровью с ладоней форменный френч, заглянул в глаза:

– Довезти успею?

– Нет.

– Неужели в этой дыре нет ни одного дельного врача?!
– вызверился я. Подождал, не услышав ответа, выдавил уже без всякой надежды: - Хоть дантист, лишь бы помог! Отдам любые деньги!

– За деньги?
– задумался лейтенант.
– Может старый Йозеф возьмется?

– Еврей, - хмыкнул Густав.
– Этот за что хочешь возьмется, знай только плати.

– Далеко?
– ухватился я за шанс.

– За речку перебрался...

– Тут и километра не будет!

– Где-то так и есть, - согласился лейтенант.
– Михель, Ганс, ищите транспорт... бегом!

– Постойте!

Зачем искать, когда Мерседес стоит рядом? Совместными усилиями мы устроили Сашу на заднем диване. Лейтенант, похоже единственный, кто среди полицейских сохранил хоть какие то отношения с врачом, вызвался показывать дорогу.