Сквозь тьму

“Да, я помню, что думал так в то время”. Лурканио почесал автомобиль на своем лице, который он унес с собой с той ночи. “Счастливый побег для вас двоих. Мы так и не поймали сына шлюхи, который спрятал там это яйцо.Когда мы поймаем...” Его красивые черты застыли в выражении, которое напомнило Красте, почему она боялась перечить ему.

Нерешительно она сказала: “Если бы вы, альгарвейцы, больше работали, чтобы понравиться нам, и меньше делали для ...”

Лурканио не дал ей закончить. Он расхохотался так громко, что люди со всего Поросенка обернулись и уставились на него.Игнорируя их всех, он сказал: “Моя дорогая, моя дорогая, моя глупая дорогая, ничто под солнцем не заставит каунианцев полюбить альгарвейцев, так же как кошки не полюбят собак.Если мы не используем ту силу, которая у нас есть, ваш народ будет презирать нас ”.

“Вместо этого ты заставляешь их ненавидеть тебя”, - сказала Краста.

“Пусть ненавидят, пока боятся”, - сказал Лурканио. Как он уже имел обыкновение делать, он погрозил ей пальцем. “И с этим я даю вам совет: не верьте всему, что приходит к вам в daily post”.

Краста взяла свой бокал со спиртным, опрокинула его и подала знак налить еще. “Я не понимаю, о чем ты говоришь”. От спиртного у нее онемел нос. Страх проделал то же самое с ее губами. Он шутил о том, что знал, что пришло к ней, до того, как она получила это. Что, если это были вовсе не шутки?

“Очень хорошо”, - сказал он теперь беспечно. “Будь по-твоему. Но тебе лучше продолжать не знать, о чем я говорю, иначе ты будешь очень огорчен. Ты понимаешь, что я тебе говорю?”

“Думаю, да”, - ответила Краста. Откуда он узнал? Откуда он мог знать?У него был маг, следящий за ней? Проболтались ли слуги? Они не рассортировали дневную почту, но кто-то из них мог видеть конверт, который она получила.Рассортировал ли Лурканио все, что лежало в комоде, у выключателя выше? Краста улыбнулась. Были времена, когда она думала, что он заслуживает именно этого.

Что бы он ни знал, он не знал всего. Он не знал о Карну. Он спрашивал о ее брате раньше, когда она тоже не знала о нем. Что бы он ни знал, он не собрал все кусочки воедино. Краста надеялся, что никогда этого не сделает.

Десять

Маршал Ратарь пожалел, что он все еще не на фронте. Возвращение в Котбус означало возвращение к постоянным жалобам короля Свеммеля. Это также означало возвращение к подчинению. Вдали от столицы Ратарь отдавал приказы, и никто не осмеливался сказать ему "нет". В Котбусе приказы отдавал Свеммель. Ратарь это очень хорошо понял.

Он также понял, почему его вызвали в столицу. Майор Меровец поиграл с орденами, приколотыми к самому модному платью Ратхара -форменной тунике. “Министры - особенно лагоанцы - будут насмехаться над тобой, если не все будет идеально”, - суетливо сказал Меровек. Он фыркнул. “Меня не волнует, что кто-то говорит: сукин сын выглядит для меня как вонючий альгарвейец”.

“Мне он тоже кажется альгарвейцем”, - ответил Ратарь. “Однако есть одно отличие: он на нашей стороне. Теперь я достаточно хорошенькая? Если это так, будь добр, позволь мне занять свое место рядом с королем ”.

Все еще суетясь, Меровек неохотно отступил в сторону. Ратарь вышел из прихожей в тронный зал. Шепот пробежал по придворным, когда они заметили его. Они хотели, чтобы он тоже был впереди; его присутствие означало, что у них было меньше места для игры в жокейство между собой.

Он преувеличил, когда сказал Меровеку, что будет стоять рядом с Веммелем. Король, великолепный в горностаевом, бархатном и золотом одеянии, восседал на троне, который возвышал его высоко над простыми смертными, составлявшими его двор. Так обстояли дела в Ункерланте: сначала суверен, затем, намного ниже, все остальные. Но место Ратхара было ближе всего к трону.

Резко протрубили рога. Громким голосом герольд прокричал: “Ваше величество, перед вами министры Лагоаса и Куусамо!” И по длинному пути от входа в тронный зал к самому трону прошли два дипломата. Они шли бок о бок, в ногу друг с другом, так что ни одному из них не пришлось признавать своего коллегу своим начальником.

Лорд Моизио из Куусамо носил раздражающе двусмысленный титул, что касалось Фараса Ратхара. На нем была вышитая туника поверх мешковатых брюк, но на этом его сходство с кем-либо из каунианцев заканчивалось. Он был смуглее любого юнкерлантера, маленький и гибкий, с узкими глазами и носом, который при этом почти не выделялся. Несколько седых волосков проросли у него на подбородке: самая что ни на есть вялая борода.

И майор Меровек был прав - если бы не его конский хвост, граф Гусмао, министр Лагоаса, действительно походил на альгарвейца, когда шагал рядом с Моизио. Он даже ходил как альгарвейец, с видом человека, который владеет миром и ожидает, что вы это знаете. Он был высоким, с вытянутым лицом и головой, и был одет в тунику и килт, открывавший узловатые колени. Возможно, фасон этих предметов одежды слегка отличался от того, что носили бы люди Мезенцио, но мало кто из ункерлантцев заботился о тонкостях. Ратхар был не единственным человеком, который хотел ощетиниться при виде Гужмао. Настоящие альгарвейцы подошли слишком близко, чтобы окружить дворец здесь.

Все еще в унисон Гужмао и Моизио склонились перед королем Свеммелом. Не будучи его подданными, они не должны были падать ниц. Моизио заговорил первым, что, вероятно, было решено подбрасыванием монеты: “Я приношу приветствия, ваше величество, от моих хозяев, Семи принцев Куусамо”. У его юнкерлантера была странная протяжность.

Свеммель наклонился вперед и посмотрел на него сверху вниз. “Большинству людей достаточно трудно служить одному хозяину. Мы никогда не представляли, как можно служить семи”.

“Я справляюсь”, - весело сказал Мойзио. Он толкнул Гужмао локтем.

Дворянин, слишком похожий на альгарвейца, сказал: “И я приношу привет от короля Витора, который поздравляет ваше величество с вашим храбрым сопротивлением голодной стае Мезенцио”. Он не был похож на альгарвейца; его акцент, хотя, вероятно, и более сильный, чем у Моизио, не имел той звонкой мелодии, которую люди Мезенцио передали Ункерлантеру.

“Мы приветствуем вас, и Витора через вас”, - сказал Свеммель. Он свирепо посмотрел вниз на обоих дипломатов. “Однако с большей радостью мы приветствовали бы солдат из Лагоаса или Куусамо, сражающихся с нашим общим врагом на материке Дерлавай, где эта война будет выиграна или проиграна. Здесь сражаются наши мужчины. Где ваши?”

“По всем морям”, - ответил Гужмао. “В Шяулии. На австралийском континенте. В воздухе над Валмиерой и над самим Алгарве”.

“Везде, кроме тех мест, где это имеет значение”, - с усмешкой сказал Свеммель. “У вас было несколько человек на дерлавейском материке, и рыжие - я бы сказал, другие рыжие - прогнали вас оттуда. Какими героями вы, должно быть!”

“Мы вернемся”, - ответил Гужмао. “Тем временем мы свяжем множество альгарвейцев и янинцев, которые будут сражаться с вами”.