Сквозь тьму

Без того, чтобы Лейно постучал в ее дверь, ей пришлось уделять больше внимания тому, чтобы вовремя отправиться домой. Однажды она очень опоздала, когда Уто была еще изобретательнее, чем обычно, и ее сестра Элимаки, обычно самая добродушная женщина в округе, накричала на нее, когда она наконец пришла за своим сыном. Она не хотела, чтобы это повторилось.

Произнося заклинания, которые должны были уберечь ее расчеты на столе, пока она не придет за ними утром, она задавалась вопросом, так ли они сильны, как могли бы быть. О, она была уверена, что они помешают грабителю, ищущему то, что он мог бы продать за небольшие деньги, но кто с большей вероятностью захочет проникнуть в ее офис: такой взломщик или альгарвейский шпион?

Ильмаринен поймет, достаточно ли хороши заклинания, подумала она. Ильмаринен испытывал беспардонное недоверие к своему собрату, Сиунтио и близко не мог сравниться с ним. Сиунтио был более блестящим, но Ильмаринен жил в реальном мире - наслаждался им.

Реальный мир ударил ей в лицо, когда она шла через кампус городского колледжа Каджаани к остановке лей-лайн караванов, чтобы дождаться машины, которая отвезет ее домой. Продавец газет на остановке выкрикивал новости о прорыве альгарвейцев на окраины Зулингена. “Трапани говорит, что это так, и Котбус этого не отрицает!” - добавил он, как будто это все доказывало. Может быть, так оно и было; она привыкла оценивать военные претензии запада, разделяя разницу между тем, что говорили альгарвейцы и ункерлантцы. Если Ункерлантеры ничего не сказали. . . Пекка покачала головой. Это не было хорошим знаком.

И мрачное выражение лица Элимаки, когда Пекка пришла забрать Утову, тоже не было хорошим знаком. Пекке захотелось всплеснуть руками. “Что теперь?” - спросила она и хмуро посмотрела на сына. “Что ты делал сегодня?”

“Ничего”, - ответил Уто так же мило, как он всегда делал, когда совершал какую-нибудь новую чудовищность.

“Он выучил небольшое заклинание”, - сказал Элимаки. “Высшие силы знают только, где дети подбирают эти вещи, но они это делают. И он твой сын и сын Лейно, так что у него тоже есть талант - талант создавать проблемы, вот что.”

“Что ты сделал?
– Спросила Пекка Уто, а затем, поняв, что не получит от него ответа, повернулась к Элимаки. “Что он сделал?”

“Он оживил собачью тарелку, вот что, так что она гонялась за Беднягой по всему дому и повсюду разбрасывала объедки со стола, вот что он сделал”, - сказал Элимаки. Уто посмотрел на небо, как будто он не имел никакого отношения к тому блюду.

“О, нет”, - сказала Пекка, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал серьезно, а не срывался на хихиканье. Уто находил такие творческие способы попасть в беду. Не многие дети его возраста смогли бы сотворить это заклинание - Пекка была почти уверена, что знает, какое именно, - которое сработало бы так хорошо. Даже если так ... Даже если так, он должен был быть наказан. “Уто, ты не можешь делать такого рода вещи в доме тети Элимаки - или дома, ” поспешно добавил Пекка; оставлять лазейки вокруг Уто было небезопасно. “Твой крошечный плюшевый левиафан проведет ночь на каминной полке”.

Это вызвало обычную бурю слез у ее сына. Это также вызвало новую угрозу: “Я заставлю его вернуться ко мне, чтобы я мог спать! Я могу! Я буду!”

“Нет, ты не будешь”, - сказал ему Пекка. “Ты не будешь использовать магию без разрешения. Никогда. Ты не будешь. Ты понимаешь меня? Это может быть очень опасно”.

“Хорошо”, - угрюмо сказал Уто.

Пекка видела, что он не был убежден. Ей было все равно. Она сделает все, что потребуется, чтобы убедить его. Дети, играющие с колдовством, были, по крайней мере, так же опасны, как дети, играющие с огнем. Если забрать игрушечного левиафана Уто не сработало, если бы ей пришлось вместо этого подставить ему задницу, она бы это сделала. Будь Рейно здесь, он наверняка бы так и сделал. Пекка взяла сына за руку. “Пойдем”, - сказала она. “Пойдем домой”.

Впереди Трасоне горел Зулинген. Это было сильное пламя, дым поднимался высокими, удушливыми, коричнево-черными облаками. Сулинген оказался большим городом, чем представлял себе альгарвейский ветеран. Он растянулся на многие мили вдоль северного берега Вольтера, его районы тут и там изрезаны крутыми оврагами. День за днем драконы, раскрашенные в красный, зеленый и белый цвета, обстреливали его с воздуха. Швыряльщики яиц обрушивали на него все новые разрушения. Но, поскольку это был большой город, его было трудно разрушить. И ункерлантцы сопротивлялись так, как будто они упали бы с края света, если бы их загнали в Вольтер.

Скорчившись за кучей кирпичей, которые когда-то были чьей-то столовой, Тразоне крикнул сержанту Панфило: “Я подумал, что со всеми этими демонами и тому подобным, что у нас есть, мы должны были обойти проклятых юнкерлантеров, а не через них”. Он не поднимал головы, когда говорил.Многие солдаты короля Свеммеля были бы рады пустить луч ему между глаз, если бы он был таким глупым.

Панфило тоже пригнулся, в маленькой ямке в земле, для которой он соорудил бруствер из выкопанной из него земли. “Мы все это сделали. Как ты думаешь, мы сюда попали? Теперь больше нет места для обхода, поэтому мы идем вперед с самого начала ”.

Недалеко от них разорвалось яйцо. Камни, комья земли и щепки посыпались на Трасоне. Он проигнорировал их со смирением человека, который знавал и худшее. “Мы должны найти какой-нибудь способ перебраться через Уолтер”, - сказал он.

В своем окопе Панфило рассмеялся. “Единственный способ, который я знаю, - это прямолинейный”, - ответил он. “Это единственное место, где мы хотя бы приблизились к кровавой, вонючей реке - и мы уже поставили янинцев, охраняющих наши фланги”.

Тразоне хмыкнул. Он знал это так же хорошо, как и Панфило. “Они не совсем так безнадежны, как я думал”, - сказал он - не слишком большая похвала, но лучшее, что он мог сделать.

Панфило снова рассмеялся. “Им не нравится идея быть убитыми больше, чем тебе, приятель. Если они не будут сражаться, они знают, что, черт возьми, они умрут. Но разве ты не предпочел бы увидеть, как наши парни делают эту работу вместо тебя?”

“Конечно, я бы так и сделал. Ты думаешь, я сумасшедший или что-то в этом роде?” Трейсон мотнул головой, отчего пара камешков упала с полей его шляпы в грязь рядом с ним. “И я бы предпочел, чтобы янинцы были в полной силе с демонами, яйцекладущими и драконами. Я бы тоже предпочел, чтобы мы были такими”. Теперь он засмеялся, смехом, полным язвительности. “И пока я этим занимаюсь, я пожелаю луну”.

Это было не смешно. В батальон продолжали поступать пополнения, но он все еще был сильно отсталым. Все батальоны и полки на последнем конце клина были сильно отсталыми. Так получилось, что это был последний клин: мы сражались с ункерлантцами. На земле им тоже приходилось терпеть неудачу, но, казалось, у них всегда было много солдат, когда батальон пытался продвинуться вперед.

А иногда они пытались пробиться вперед сами. Вокруг Тразона падало все больше яиц. Он хотел спрятаться, зарыться поглубже в землю, чтобы никакая опасность не смогла его обнаружить. Но он знал, что может произойти, когда ункерлантцы начнут выбрасывать много яиц. Они хотели, чтобы альгатвейцы опустили головы, после чего волна пехоты в серых туниках накрыла бы их.

И действительно, откуда-то слева майор Спинелло крикнул: “Сюда идут, ублюдки с голыми лицами и лысыми задницами!”

Ему не нужно было кричать. Ритмичный рев “Урра! Урра!”, раздавшийся от ункерлантцев, сказал бы альгарвейцам, сражающимся на окраинах Зулингена, все, что им нужно было знать. Теперь Тразоне пришлось выглянуть из-за кучи кирпичей.

Как он видел у них под Аспангом, ункерлантцы наступали плотными рядами, один в нескольких футах за другим. Они сверкали, когда подходили. Некоторые из них взялись за руки, что помогло им устоять на ногах, когда они перебирались через обломки, которые когда-то были домами и магазинами.