Сквозь

– Превращать собой людей в шизофреников, дорогой Джойс - неблагодарное дело. Вы шизофреник? Это ваши проблемы. Не заебывайте меня своей хуйней. Не заебывайте своей хуйней других. Если они есть. Даже если их нет, не заебывайте меня. Вы не имеете права. Все согласны? Все. Судья, огласите вердикт? Смерть? Нет, не согласен. И мой голос тоже будет учитываться.

– Отче наш только что изгнал демона. Если ты веришь в демона, демон появится. Если ты не смотришь на него и не думаешь о нем, демон пропадет. Иногда виляет ушами, но стоит лишь...

– Нет, я не занимаюсь искушениями. Дальше своими силами, судья, я вас понял. И опять по накатанной. Катарсис - драма. Драма - комедия - трагикомедия - драма. Жизнь.

– Нет. Вспомнили больные почки, - подумал СОРКОШОАТАЕЛЬ.

Я даже не удивился, друзья. Это невероятно. Я тащусь. Писать книги - это просто вышка. Минутка рекламы - музыка и одежда, стиль говор движение, все или ничего, все и ничего является полнейшим против чтения и написания книг. Эксперимент. Даю книгу. Его могу посоветовать. Остальных - нет. Хотя они есть. На уровне или даже больше, чем на уровне. На уровне ровном всего. Все, отошел. Вот вам поток сознания, а не эта ваша чистая прекрасная патока сознания. Холодильник только что клацнул. Друг писал о предметах. Живых предметах. И в книге и в телеграмме. Жесть. Если женщина увидит, что ты часто включаешь (точнее, почувствует) фонарик в комнате, когда вы спите, то она будет знать, что ты боишься. Даже поворачивать телефон. Опустить телефон и посмотреть вглубь комнаты? Да, это возможно. Сняли футболку?

– Вот так, - сказал Соркошу друг.

Т9 - бешеный язык. Соркошоатаеля он знал. Но как только я начал писать опять, он его забыл. Специально. А теперь, люди? Почему мою книгу запрещают роботы? Я знаю, что ты смотришь. Я тебя чувствую, Чужой. Как бы ты мне не запрещал писать буквы, я все равно буду их писать. А люди все равно будут их читать. Изыди!

Вот что значит чувствовать себя настоящим.

Слышал где-то фразу, что ортодоксальные считают так: если ты сделал что-то хорошее, то надо не скрывать это, как вас учили (если учили), а сразу всем рассказывать. Не скрывать в душе радости и счастья от совершенного хорошего поступка. Гордость твоя за самого себя. Быть нараспашку. Я грешен и забирайте меня таким, но грех на душу я не возьму. Это верная трактовка фразы, которую более емко озвучил кто-то из моих знакомых? Если нет, я не хотел. Просто представьте, как мало у меня информации. Зная это, как я могу дальше продолжать? А что мне еще остается делать? Держи линию толерантности. Я ведь и держу. Держи крепче.

Я не хочу знать ничего о своих болезнях. Ведь то, что я знаю о них, и то, чем они на самом деле являются - это совершенно разные вещи. Вас пугает возможность?? Не буду ставить еще один восклицательный. Видите. Думаете, я многого не расскажу? Да, признаю, я скрою. Или опишу метафорично. Скрывать специально для текста не буду. Я так не сделаю. Я просто опущу некоторые куски глубоко - они есть, но только для тех, кто не осудит и готов меня простить. Не считаю нужным исповедоваться перед толпой. Исповедаюсь только для тех, кто достоин исповеди. Пусть и моей.

Путем прочтения я возвращаюсь. Свистит воздух. Вы часто слышите звуки? А есть фобия страха пожаров? Мысль скакнула, видели? Смотрите, берем ее в руки, поворачиваем и нахуй. Не умерли? Было страшно? Но ведь ничего? Вот. "Но все равно я когда-то умру?" - спросите вы? Опять мы прислушивались? Боитесь звуков? Подумайте еще раз. Что звуки вам могут сделать? Смотрите, я дописал эту фразу. Братья, что Чужой может вам сделать? Улететь, клацнуть зубами, ахуели, хвостом по полу, ой, давайте, вы понимаете где вы. Слышите звук? Что будете делать? Идти смотреть! Но пока останетесь. А теперь идите.

Сколько еще? Завтра.

Не может быть.

Надо будет принять решение, Толик? Ты готов?

Я буду готов. Все это еще не так, как я вижу. Это мой мир. Пусть и пишу как старый уже и замученный проэт.

Блестит луна,

Далеко от моего тела.

Почти близко к душе,

Но так далеко от рук.

Ты почти ничего не боишься,

Смотришь на меня смело,

Требуешь надрыва

И сердца тревожного стук.

Что я могу ответить?

Лишь потупив пустой взгляд

В серый, плохой запоминающийся асфальт.

Сегодня я запомнил дорогу

К твоему дому.

Че вы блядь все сюда влезли? Так, сраные интертекстуальные авторы, идите вон к себе, ок? Чистка системы. Как? Не смотри в примечания. Не читай комментарии. Тупик твердый как меч Атаеля.

Советский качок лет пятидесяти шести с огромными плечами, с потупленной стареющей головой, в довольно сильный мороз, в зеленовато-мутный курточке с плохим замком и расстегнутой, причесывал свои уходящие седые и гордые редеющие волосы, стоя лицом к стене, а не к людям, находясь на станции метро под названием Печерск, в городе под названием Киев, в стране под названием Украина, в дате под названием 31 января 2018 года, существуя в этот момент не на улице и не на перроне, а на большом пролете между двумя эскалаторами внутри подземки. Расческу в сумку, сумку на замок, через плече черную, два огромных целлофановых пакета в руках, в одном из них бутылка, в которой должна быть цветная газированная вода, а была прозрачная или пустая, второй пакет (и может это была непрозрачная спортивная сумка, а не второй пакет?) - во второй руке то, что тяжелее первого пакета, потому что тянет правое плече и горизонтально сгибая тело вправо, по отношению к смотрящему на него со спины или как я, позади справа. Развивая этот ряд, можно дойти к тому, что описывая седого мужика, вы придете к тому, что опишете Седого и Любой Другой Бред в промежуточном пространстве. И окончание предыдущего предложения - идеальное тому доказательство.

Оделась максимально удобно. Взяла книгу. И села в метро.

Кстати, я пишу этот кусок во время написание второй части книги, а пишу сейчас кусок к первой части лишь потому, что мне так хочется. Мусорить. Вот так и делается ебаный модерн и все воспроизводные. Как учительница русского языка, русскозарубежнорусской литературы (пусть вас ошибкой греет это слово), которая тебя не замечает и говорит с актерски-напыщенным звонкобольшезубым, смеясь от пошлых грубоватых слащавохуевых шуточек. Только что прочитал отрывок из "На помине Финнеганов" в переводе Андрея Рене (кто такой Андрей Рене?). Это будет второй бой, педиковая мразь. В этой книге я стартую. Не могу предъявить претензии по всем фронтам. По отрывку судить не буду. Пока не могу. Даже судить. Но только. Наверное. Предвкушаю, сучка. Тебе шуточка.

Это как великое правило.

Когда читаешь Улисса,

Его надо петь!

Эй, Джойс, перестань хвалиться,

Лучше сам, ебанат, убейся,

Когда я вырезаю зло абсолютным добром,

Я как фанаты фейса.

Твердая рикиэфная пять самому себе. Из лица ближнего. Шум и старость. Да, прочитал там. Телеграмм. Переходите по ссылке. Реклама без ничего.

Процесс самодвижения

Слишком сложная тема

Она понятна в комплексе

Но зачем заострять внимание

Если и так понятен

Процесс самодвижения.

Для кого

Для людей

Для детей

Для всех, против себя.

***

В стенах не было входа и выхода. Это была замкнутая комната. И они там оказались.

– Что это такое?
– спросил взволновано Рон - что же это такое?!

– Наверное, мы заплыли куда-то, - сказал спокойным голосом Арно.

– Ты так говоришь, - произнес Ден - типа мы каждый день в таких комнатах оказываемся. И, вообще, как мы сюда заплыли, если тут нет выхода и...

– И входа - закончил Рон.

– Видимо, мы заплыли в комнату, - перебил Арно - и случилось землетрясение, вход завалило.

Они увидели груду камней возле стены. Камни были такими большими, что даже десятый кусочек не смог бы поднять даже самый сильный спортсмен по тяжелой атлетике. Даже думать нечего, чтобы убрать эти булыжники.

– Значит, нам придется здесь остаться?
– спросил встревоженно Ден.

– Я лично здесь не хочу оставаться, - отозвался Арно - ни в коем случае!