Слабость плоти
Шрифт:
— …Все системы работают в пределах допустимого. Сервиторы действуют согласно протоколам, никаких личных воздействий на плоть или душу не замечаю. Продолжаю движение.
Стоило его небольшому кораблю челноку пройти через открытую червоточину, ведущую в абсолютную черноту, где нельзя было разглядеть совершенно ничего, как все сомнения и страхи резко покинули разум Викария. Он достиг своей цели, и стал первым разумным человеком, что смог посетить другой мир. И пусть Призрачный ветер являлся бескрайним измерением, он ещё хранил столько секретов, которые предстояло открыть, что техножрец даже с помощью всего своего аугментированного мозга вообразить себе не мог…
. . .
— …Не понимаю,
Ангрон сделал глубокий вдох, чтобы очистить разум от вспышки чистой ярости, ставшей причиной укола жгучей боли. Гвозди Мясника всё ещё время от времени напоминали ему о своём существовании, пусть он с каждым днём и всё лучше справлялся с контролем своих эмоций. Однако разговор с Мортарионом стал чуть ли не главным вызовом, который он встретил за эти годы.
Прямо сейчас они расположились на флагмане Гвардии смерти, где Мортарион всем видом показывал неприятие того факта, что кто-то посмел его побеспокоить. Четырнадцатый любил одиночество и постоянно пребывал в собственных мыслях о том, какого величия бы он достиг, если бы ему никто не мешал. Красный Ангел чувствовал яркие и чистые эмоции брата, которые даже не требовалось распылять. Наоборот, сейчас при их уединённой личной встречи, требовалось настроить его брата на контакт и содействие.
А потому одно желание, одна тонкая манипуляция эмоциями его брата, и душа брата начала менять свой окрас. Пусть изменения и не заметить на лице Примарха, но тонкая игра чувствами и не должна была быть видимой. Мортарион не был дураком, и заметил бы грубую манипуляцию, однако Учитель показал Красному Ангелу много трюков, как сделать просто тонкие изменения невидимыми даже для самых проницательных личностей. И Ангрон был хорошим учеником, отчего сейчас он отыгрывал свою роль филигранно:
— Имеет ли это значение, как именно кто-то из нас пострадал от действий нашего отца? Мы оба стали жертвами его тирании и откровенно предвзятого отношения. Пока он проводил целые дни с Руссом в его глупых состязаниях и попытках заработать репутацию у Волка в соревнованиях с выпивкой, он не удосужился спуститься на поверхность моей планеты и помочь мне и моим боевым товарищам в сражении за нашу свободу. Или как он не стал мешать Магнусу решать проблемы своих сынов и тем самым дал ему шанс раскрыться как личность, он вмешался и не дал тебе добить диктатуру, на борьбу с которым ты положил всю свою жизнь. Разве это справедливо? Разве честно, что одних наших братьев он явно возвышает над остальными, пока других вроде нас смешивает с грязью?
— В твоих словах есть смысл, брат, я это признаю. Однако в них столь же много откровенной ереси и намёков, что могут не устроить других наших «родственников», отчего я вынужден спросить… Зачем ты явился ко мне?
Мортарион больше не звучал раздражённо — теперь в его голосе появилась настороженность и откровенная опаска. Кем бы кто не считал Четырнадцатого Примарха, но никто не смел бы назвать его идиотом. Он прекрасно понимал, что могут с ним сделать за столь дерзкие слова, а потому даже сейчас сын Императора продолжал выражаться максимально осторожно.
— Чтобы рассказать тебе про очевидное будущее, ожидающее нас. Про судьбу двух наших легионов, которые уже десятками лет все считают потенциальными смертниками. Мы — единственные, кто в открытую проявил противодействие тирании нашего отца, и пошли против него, а потому не трудно догадаться, что после конца Похода, станем первыми же кандидатами на «чистку». Как когда-то стёрли со страниц истории Громовых воинов, а затем и наших двух братьев, мы тоже окажемся лишь пятном в будущей имперской истории. Кусок истории, забытый всеми, несмотря на все наши попытки построить лучший мир, — Ангрон глубоко
выдохнул, на мгновение прикрыв глаза, после чего посмотрел прямо на Четырнадцатого, показывая всю свою внутреннюю решимость.Также он проверял варп вокруг них на наличие возможных шпионов с нежелательными слушателями, но эту часть Мортариону знать было не нужно. — Поэтому я, без лжи и игр в слова, предлагаю тебе стать частью сил, что свергнут нашего отца и построят новое, более чистое и свободное государство.Мортарион явно оценил честность и доверие, проявленную к его фигуре, отчего даже распрямился и стал смотреть в глаза Ангрона уже с самым настоящим уважением. Пусть в нём также и проскальзывала печаль, смешанная с досадой, но Четырнадцатый уже звучал куда более заинтересовано:
— Бессмысленно. Наш отец космически сильный колдун, которого ничто не остановит. Он, вероятно, нас всех вместе взятых может побороть одним взмахом руки, так что нет смысла даже думать о попытках вольнолюбивых единиц пойти против его диктата. Это будет бойня, где нас сомнут первым же ходом…
— А что если я скажу, что у меня есть план, как победить даже псайкера такого уровня? Что если у меня есть способы побороть вообще любого чародея, подавив их способности, пусть и временно? Что если я предложу тебе победу над главным тираном в галактике, который уже унёс бесчисленные жизни и поработил больше людей, чем кто-либо иной за всю историю? Я предлагаю тебе стать частью той стороны, что свергнет его диктат и уничтожит оковы, сдерживающие сейчас триллиарды душ. В одиночку это будет невозможно сделать, вот только у меня есть варианты, как сокрушить Империум и всех наших братьев, что решат пойти против нас.
Ангрон дотронулся до чёрного клинка на своём поясе, что сейчас находился в очень особенных ножнах, и Мортарион не мог не заметить этот жест. В его голосе до сих пор был сильное сомнение, но действия Красного Ангела с каждой секундой казались ему всё менее безумными, пока старые обиды начинали болеть всё сильнее:
— Если это какое-то проклятое колдовство, то знай, что я скорее собственными руками сорву себе кожу, чем займусь им…
— Знал, что ты так ответишь, а потому не волнуйся — ничем таким тебе заниматься не придётся. Наоборот, для победы мне нужен человек науки, что лучше всех разбирается в устройстве плоти и химии, а также обладавший невероятной выдержкой и готовностью сражаться за идею до последнего. Тот, кто будет готов потратить годы на исследования, прежде чем мы сможем нанести свой сокрушительный удар. Если желаешь узнать больше деталей — можешь ознакомиться с тем, какой прекрасный вид ксеносов я обнаружил во время одной из своих экспедиций. Их возможности подавлять Имматериум обязательно заинтересуют вас, — достав с пояса хранилище данных, ответил Ангрон. — Однако если ты всё-таки решишь остаться на цепи отца и продолжишь служить ему как верный пёс, то пускай. Можешь даже сразу сообщить ему про мои слова — всё равно я предпочту умереть стоя, чем дальше жить на коленях.
Мортарион несколько минут молча разглядывал когитатор в руке Двенадцатого. Он прожигал его взглядом, постоянно нервно дёргая пальцами и время от времени сжимая кулак. Вот только Красный Ангел видел душу своего брата — полную зависти, сомнений в самом себе и желании доказать собственную силу всем и каждому. Мясник ощущал едкую смесь в его естестве, и постепенно повышал градус рискованности и отчаянного желания успеха у брата. Аккуратно и совершенно незаметно для самого Четырнадцатого он разжигал каждую обиду в душе, и позволял ей сжигать самые стойкие убеждения Примарха.
А потому для него и не стал сюрпризом тот факт, что спустя ещё несколько минут, его брат принял когитатор. Шансы погибнуть были невероятно, просто безумно, высоки, вот только Повелитель человечества как раз и создал своих сынов готовых рискнуть всем ради победы.
— Я ещё не дал своё согласие, мне просто интересно ознакомиться с твоими наработками, — практически выплюнул хмурый Мортарион. Однако вся эта фраза лишь стала причиной для появления настоящего оскала у Ангрона.
— Как скажешь, брат.