Слабость плоти

Картины будущего, до этого время от времени пытавшиеся Девятого, сейчас пропали. Он видел лишь один исход событий, и только одну реальность — лик этого монстра, издававший безумный смех, а также Примарха, улетавшего от него со всей силы.

— …Я знаю тебя, мой сын, и вижу твою душу, как не способен увидеть ты сам, — сказал «Император», показывая свою блестящую улыбку, в которой сейчас виднелись клыки настоящего хищника. — Ты никогда не задумывался о своей цели, в долгой темноте ночи, когда ты был одинок и обеспокоен? Ты когда-нибудь осмеливался высказать мысль о происхождении твоих… даров? Что же, позволь мне тогда сообщить — когда ты был ниспослан с небес, чтобы поселиться в пыли и красных песках Баала, именно я наблюдал за тобой. Именно я наложил на тебя руки, и дал тебе возможность взлететь к небесам. А потому позволь же мне и сейчас дать тебе дар, что возвысит тебя до настоящего бога…

— Лжец, — сказал Сангвиний. — Я сын своего отца, и всегда буду им. Я ангел его чистого гнева, и кара Его, направляемая рукой истинного Повелителя человечества…

— А я разве спорю? Твой отец создал тебя, однако кого ещё ты видишь перед собой? Я и Император — это лишь две стороны одной монеты. Свет и тьма, день и ночь, порядок и хаос. Мы неразрывно связаны, и просто являемся собой разные аспекты человечества. Он — это всё «великое и светлое», что воплощает из себя род людской. Я же — то, чем оно является на самом деле. — издав противний высокий смех, который эхом разошёлся по всей земле, продолжила тварь. — Твой отец открыл свой огонь чародейства в тот же день, когда я родился. Когда маленький мальчик увидел тело своего отца, которого убили не ради пропитания, а из-за чистой ненависти — впервые за всю историю человечества — именно тогда родился твой Император, а вместе с ним и я. Так скажем, личный демон всего вашего рода приматов, которых я люблю всем своим сердцем. Каждый раз, когда человечество открывало новую технологию или создавало произведение искусства — тем ярче раскрывались дары твоего отца, и тем сильнее становился он сам. Но каждый раз, как человек убивал своего собрата из-за гнева, зависти и прочих тёмных эмоций… Тогда сильнее становился уже я. И мне хочется, чтобы ты искренне ответил на вопрос, мой Ангел — как ты думаешь, кто в итоге из нас двоих стал сильнее?

Образ демона изменился — вместо большого и сильного воина, он резко стал невысоким ребёнком с медной кожей и всё теми же длинными волосами, но в примитивной варварской одежде. С татуировками двуглавого орла на груди, а также венком из осенних золотистых листьев, и взглядом абсолютной невинности.

Сангвиний попытался оглядеться и найти своих сынов или хотя бы своего брата, но сейчас его собственные глаза отказывались помогать ему. Вместо былого поля битвы, где он с сынами достиг оглушительной победы, теперь Ангел стоял посреди бескрайних мёртвых пустынь, пески которых не имели предела. Казалось, словно он вернулся на родной Ваал, где впервые открыл глаза…

— …И не правда ли красивы эти земли? Я вижу, о чём ты мыслишь, мой сын, и потому понимаю твою сущность лучше, чем кто-либо другой. Гнев и ненависть, сожаление и апатия. Это то, что ты есть, это то, что ты скрываешь под своей благородной маской, и то, что должен принять, чтобы спасти своих сыновей и всё человечество вместе с ними. Если ты будешь сопротивляться, то они все погибнут и станут лишь горой трупов, о которой ты будешь сожалеть до скончания своих дней. Они, твой родной мир и абсолютно каждый человек проведёт вечность в пытках, если ты не согласишься помочь мне спасти весь род людской. Просто склони свою голову, и мы спасём их всех…

— Никогда.

Ложный Император покачал головой, пока Ангел постепенно начал ощущать, как всё сильнее накалялись пески и как свет постепенно покидал небосклон над пустыней. Мир менялся на ходу, подчиняясь воле этого могущественного порождения, и даже яростная атака Сангвиния не могла на это повлиять — копьё просто прошло через смеющегося демона, не причиня ему вреда. Даже сильнейший воин всего человечества не в состоянии одним ударом уничтожить мир…

— Пойми, мой сын, я не принуждаю, и просто даю тебе выбор между тем, что правильно, и тем что спасёт человечество. Тебе не придётся вообще что-либо делать — лишь стань моей рукой, которая приведёт человечество к новой эпохе своего развития! Однако… Если ты не примешь мою власть, то познаешь мою кару. Твоё тело останется нетронутым, вот только разум? О, ты не представляешь, в каком состоянии ты проснёшься, мой Ангел! Тебя покорит такая ярость и жажда крови, что не останется ни единого выжившего человека на всей планете, где тебя ещё недавно считали спасителем. Дети, мужчины и женщины — все они падут от твоего звериного гнева, если ты не подчинишься мне. Но и о своих сынах не волнуйся! Ты ведь знаешь, что увидев тебя в таком состоянии, они подсобят твоему развлечению. И слова не скажут против их отца, наконец-то принявшего свою звериную сущность. А что ты сделаешь с собственным братом, когда он попытается остановить твою ярость… Мммм.

Демон вновь преобразился. Теперь он был великаном в золотых доспехах и с алым мечом в руках. У него больше не было лица, и вся его голова стала ярким силуэтом переливающихся красок и цветов, из которых был соткан настоящий нимб. Невозможная сила исходила от этого силуэта, и с каждой секундой Сангвиний всё отчётливее чувствовал давление на своё тело и душу, так и норовящая придавить его к земле.

Огонь разгорался в его груди, а вместе с ним росла и Жажда. Никогда в жизни Сангвиний столь сильно не желал испить людской крови и наполнить свой желудок их мясом. Никогда раньше он не испытывал столь сильного искушения покарать всех врагов человеческих и сделать пример всей галактике, что Его гнев никто не сможет остановить…

Вот только он не сдался. Сангвиний не поддался волне искушения и вместо этого, сжав зубы, расправил крылья в попытке встать. Каждая кость в его теле раскалывалась от давления, но в итоге, сантиметр за сантиметром, ему удалось подняться с колен и взглянуть в глаза пленившей его твари. И в них он заметил уважение, смешанное с насмешкой:

— Прекрасный показатель невероятной силы воли, вот только ты явно не понял правила игры, сын мой. Всё вокруг тебя — это не просто какая-то игра или ловушка, из которой можно выбраться. Это, — светящийся золотой силуэт обвёл руками пустыню, чей песок начал наливаться красным, — твоя тюрьма ровно до того момента, как ты не сдашься и не признаешь, что кровавый диктат твоего отца нужно остановить любой ценой. Либо сойдёшь с ума и станешь полезной игрушкой. И не важно, пройдут месяцы, года или целые тысячелетия — однажды все либо сдаются, либо ломаются. Время здесь субъективно, и я могу растягивать его на столько, насколько захочу. А потому не трать силы попусту. Я ведь не хочу, чтобы ты сдался раньше, чем мне это надоест. Нас ждёт столько всего интересного…

Дальше Сангвиний слышал лишь смех. Столь громкий, что от него закладывали уши, и пробирало всё тело. Этот смех расходился в сознании Ангела, и будто бы прошерствывал всю его жизнь от падения на Ваал до клятвы верности Императору и его походу. Демон будто бы смеялся над каждой ошибкой и победой в жизни Ангела, над каждой его неуверенностью и сомнением.

Сангвиний закрыл глаза и отвёл голову в сторону, после чего попытался улететь от проклятого существа, вот только его смех никуда не уходил. Он также попытался воспользоваться и своим даром предвидения, но и тот сейчас не помогал Примарху — ни в одном из вариантов будущего, он не видел способа спастись. Ни в одном он не видел своих сынов или брата, который мог бы ему сейчас помочь. Лишь бесконечная бездна.

. . .

Ангрон крепко держал своего брата, которого отец также, как и его, решил назвать ангелом. Вот только если в случае с Сангвинием это имело смысл, в случае с Мясником это звучало как настоящая насмешка. Они оба угодили на дикие миры, полные смертельных угроз, однако пока кто-то стал в глазах людей богом и великим королем, другой был вынужден страдать как гладиатор и служить насмешкой для толп. Полубог, упавший с небес и вынужденный сражаться в грязи, пока другой летал среди небес.

Тело Сангвиния было покрыто кровью и сажей, однако его величественный вид не пропадал даже сейчас. Ангрон едва сдерживал желание вырвать его блестящие белые крылья, а потому просто наслаждался страхом и болью брата, который сейчас явно переживал не самые лучшие времена внутри своей головы. Вряд ли вообще что-либо хорошее могло произойти с ним, пока они находились посреди гигантского ритуального круга, напитанного жизнями миллионов принесённых в жертву.

Агрон смотрел на мрачное лицо своего брата, будто бы умолявшего о спасении, и смаковал его, время от времени подпаляя самые яркие из его тёмных ощущений. Двенадцатый сын Императора однажды уже прошёл через ад, пав с небес, так что настало время его брата пройти через тоже самое…

В отличие от большинства, Ангрон всегда ненавидел Сангвиния, причём куда сильнее многих прочих. «Красный Ангел» — это самый презираемый титул, который только могли вручить ему слуги его отца, однако они всё равно сделали это. Уподобили его религиозным сказкам прошлого, а также одному мутанту, которого все принимали куда мягче вестника Никерии. А ведь несмотря на все свои недостатки, Ангрон был сам по себе и гордился этим превыше всего. Но лишь теперь у него появилась возможность гарантировать это, добившись власти, которая и не снилась его отцу. А также силы, которая принесёт его месть.