Следователи

Засыпкина не стала возражать, доказывать, что бездушие проявила как раз Лидия Геннадиевна. Зная о том, что представляет из себя ее сын, она отправила его на перевоспитание к старой, беспомощной женщине, у которой своих забот полон рот: работа, дети, дом, хозяйство. Другими словами, попросту спихнула с плеч.

— Ну что ж, Лидия Геннадиевна, будем считать, что положение прояснилось. Осталось проверить ваши показания.

— Как?! Вы мне не верите?! — она повернулась к прокурору.

— Видите ли, Лидия Геннадиевна, — сдержанно ответил Павел Михайлович, — сейчас не имеет значения, верим мы вам или нет, верите ли вы мне... Совершено преступление. В этом преступлении замешан ваш сын...

— Нет, вы что-то путаете! Юра мог запустить снежком в окно вытрезвителя. Не отрицаю. Мог без разрешения проехаться на колхозной кляче. Но преступление... Нет!

— Разберемся, — пообещал Кокухин.

— Надеюсь, — Нефедова поднялась. — Если бы вы знали, каким успехом он пользуется у девочек! Видели, как я его одеваю? Не будете же вы отрицать, что он, кроме всего прочего, красивый молодой человек! — выдержка изменила Нефедовой, и она заговорила плачущим голосом. — И, имея в жизни все это, спутаться с какими-то алкоголиками, которым для счастья не нужно ничего, кроме стакана червивки? Зачем ему это? Зачем?! Должны же вы понимать людей хоть немного! Юра рожден для хорошей, достойной, красивой жизни! А вы пытаетесь втолкнуть его в эту кошмарную историю только потому, что он совершил несколько шалостей? Вспомните свою юность! Неужели... — не договорив, Нефедова покинула кабинет.

Пока шла по улице, Лидия Геннадиевна немного успокоилась. Но придя домой, она увидела, как младший сын выволакивает из-под дивана окровавленные джинсы. На вешалке висел знакомый зеленый пушистый шарф. Почувствовав слабость, она невольно опустилась на стул. Рука ее, повисшая вдоль тела, коснулась чего-то мокрого, холодного. Это были знакомые полусапожки сорок четвертого размера.

Будет золото!

Весь ход следствия позволял предположить, что золото, которое продавал Дергачев в последний день своей жизни, привез Нефедов. Где он мог его взять? Этот вопрос тут же рождал следующий: не было ли в последнее время ограблений в Калужской, Рязанской или соседних с ними областях? Такое допущение обосновывалось, в частности, тем, что слесари, работавшие с Дергачевым, видели у него золотые кулоны, перстни, небольшие бляшки, изображавшие знаки зодиака, — стандартный ассортимент ювелирного магазина.

Каждое расследование интересно не только успехами и находками. Неудачи тоже говорят о ценности версии, оплошности тоже бывают разными. Были срывы и в этом деле, но они не оказали существенного влияния на расследование. В соседние области послали запрос: не было ли в последнее время ограблений ювелирных магазинов, не похищались ли золотые изделия? Из Рязани пришел ответ: три дня назад в Касимове ограблен универмаг. Похищены часы, игральные карты, две пары ботинок, бинокль. О золоте ни слова.

И тут же возник провал в ходе следствия. Дело в том, что информация, поступившая из Рязани, дошла до следователя неполной.

Сержант доложил: в Рязанской области ограблен универмаг, похищено около полутора сотен часов. Все. Сообщение в таком виде прозвучало однозначно: Рязанская область отпадает. Произнеси сержант слово «Касимов» — и все разрозненные факты тут же соединились бы в прочную логическую цепь. Но, поскольку сержант не произнес названия города, а в сообщении не говорилось о пропаже золота, для всех участвовавших в поиске как бы сработал сигнал: Касимов отпадает, версия об ограблении отпадает, Нефедов как доставщик золота отпадает. И вся программа поиска сразу обесценилась. Значит, необходимо разрабатывать другую программу.

Сообщение сержанта не вызывало сомнений, но чувствовалась в нем неуловимая недоговоренность. Ответ допускал вероятность иных, более полных сведений. При одном только воспоминании об этом ограблении сознание цеплялось за слова «Рязанская область», «универмаг», «несколько дней назад»...

Около часу ночи, преодолевая колебания, неопределенность ощущений, Гурьев позвонил в Калугу, набрал номер больницы, где лежал его друг — полковник Мантров Анатолий Степанович, начальник уголовного розыска УВД города. Трубку долго не брали, потом гудки прекратились, и наконец раздался сонный голос Мантрова.

— Анатолий Степанович! Простите ради бога! Опять Гурьев по вашу душу. Не разбудил?

— Да ладно. Говори, чего надо.

— Вспомнил я, что есть у вас в Рязани друг, и тоже вроде по уголовному розыску, а?

— Есть, — хрипло со сна ответил Мантров. — Фомин. Начальник уголовного розыска области. Память же у вас, Виктор Харитонович! В час ночи вспомнить Фомина... Ну и память!

— Что, хорошая?

— Не знаю, хорошая ли, но направленная. Вам нужен человек из Рязанского уголовного розыска, и вы вспомнили не только того человека, но и кто его друг, в какой больнице лежит... Ладно, в чем дело?

— Анатолий Степанович, позвоните ему сейчас в Рязань, а? Сделайте доброе дело!

— Сейчас?!

— А что? Думаю, он поймет...

— Понять-то поймет, но боюсь, не простит. Что надо узнать?

— Спросите, не было ли у них в области ограблений, хищений ценностей, ювелирных изделий. А потом позвоните мне, буду на телефоне.

Через полчаса раздался звонок. Из больницы звонил Мантров.

— Виктор Харитонович? Ну и ночку вы мне устроили... Слушайте! Из заметных — ограбление универмага в Касимове. Больше сотни ручных часов, еще кое-что, но золота нет.

— Будет золото! — радостно заверил Гурьев. — Спасибо! Выздоравливайте! А когда ограбили универмаг-то?

— Неделю назад.

— Совсем хорошо!

— Вам виднее, — озадаченно проговорил Мантров и повесил трубку.

И сразу все встало на свои места, замкнулись рассыпавшиеся звенья логической цепи, поступки людей получили объяснение, каждая деталь нашла свое место.

Оперативная сводка об ограблении универмага в Касимове не содержала сведений о хищении золотых вещей. Может быть, их и в самом деле не похищали? Но оказалось, что золото все-таки пропало. Найдены бирки, этикетки, ценники, которые подтверждали получение универмагом золотых колец, кулонов, часов. Но эти дорогие безделушки не внесли в список пропавших вещей. Правда, сами продавцы универмага отказались признать пропажу золота. А когда им доказали, что оно у них все же пропало, объяснили свое молчание довольно странно: поскольку они на ночь обязаны все золото с витрин помещать в сейф, а это не было сделано, то, чтобы избежать наказания за нарушение инструкции, решили о пропаже не сообщать. Избежав административного взыскания, они обрекли себя на наказание куда более серьезное — ведь стоимость пропавших золотых вещей необходимо было возместить. Но это уже другая история.

Долго ли умеючи...

Посланный к тетке в Касимов на перевоспитание, Нефедов не торопился радовать родню прилежным поведением и послушанием. Удивляет легкость, с какой он везде, при любых обстоятельствах находил себе подобных. Так, придя на вокзал, он уже через полчаса распивал с кем-то червивку. На улице познакомился с воришкой, в поезде — с перекупщиком. Пока ехал в автобусе, успел обменяться адресами с мошенником. То ли эти люди источают специфический сильный запах, позволяющий им находить друг друга в толпе, то ли помечены какими-то опознавательными знаками.

Стоит ли удивляться, что уже в первые дни пребывания в Касимове у Нефедова появился закадычный дружок Степа по фамилии Бузыкин. Он был постарше Нефедова, но это дало ему только то преимущество, что он успел отсидеть несколько лет. Был Степа немногословен, но вовсе не потому, что таился, скрытничал. Нет, ему просто нечего было сказать, но, когда задавали вопрос, он отвечал охотно, чувствуя себя польщенным вниманием. Даже когда это внимание проявлял следователь прокуратуры.

Об ограблении оба — и Нефедов, и Бузыкин — рассказывают легко, с деталями, видимо, находя в подробностях нечто такое, чем можно похвастать при случае.