Слом

— Вы известили, что ждёте меня, — негромко, вместо приветствия бросил он трактирщику.

— Пить что будешь? — человек, прищурившись, всмотрелся в гостя. — Подождать придётся.

— Тогда налейте из того кувшина, — ткнул наугад в сторону уставленных бутылками, кувшинами и бочоночками полок на стене.

— С тебя ещё серебрушка старой чеканки, — потребовал хозяин, наливая бесцветную жидкость в кружку.

Эль-Саморен покачал головой, но монетки вновь покатились по столешнице. Эльф взял заказанный напиток, подозрительно принюхался и расплылся в улыбке — из кружки вкусно пахло травами, и он узнал настойку. Повеселевший стражник вновь осмотрелся в зале и, ухмыляясь, направился к одному из столиков, уже занятому соплеменником.

— На Вашем месте я бы уже ехал прочь из города и искал, где спрятаться, — устраиваясь напротив молоденького эльфа, перешел сразу к делу воин.

— Это ещё почему! — встрепенулся юноша, возмущённо скривив изящный носик. Здесь не были приняты приветствия и прощания.

— Ну если Вы не боитесь мести дома Ма. Их молодая невестка не скрывает своей неверности мужу.

Собеседник переменился в лице и побледнел до серости. Но разговор пришлось прервать, трактирщик принёс запечатанное письмо с тремя оттисками по сургучу. Эль-Саморен придирчиво осмотрел печати и сгибы и удовлетворённо кивнул хозяину заведения.

— Так что, одолжить денег, чтобы Вы отправились в путь немедленно? — продолжил благодушно усмехаться эльф и отпил из своей кружки. Настойка приятно прокатилась по языку и упала дальше.

— Да, да, если вы будете так великодушны, — мелко закивал собеседник, беря себя в руки. Как только кошелёк звякнул о стол, он схватил его и поспешил убраться подальше, пока благодетель не передумал. В правдивости предупреждения он не сомневался, с таким не шутили.

А Эль-Саморен пододвинул ближе короткую свечу и вскрыл письмо. Первые же строчки согнали всё благодушие. За весть от этого старого друга не жалко было отдать тот золотой, а за его новости и три кошелька было бы мало. Эльф поспешил спрятать свёрнутый лист в потайной карман, в один глоток опустошил свою кружку и вышел в ночь.

Эль-Саморен шагал по тёмным пустым улицам, не замечая ни холода, ни снега, в который проваливался по щиколотку. Альси-Тамилин, оказавшийся в опале почти пятьдесят лет назад, очень редко давал о себе знать, ему было не до светской переписки, пока он выбивался сквозь все хитросплетения интриг при дворах соседних Королевств. Теперь Дом и рад был бы вернуть изгнанника, да изгнанник не готов потерять в жесточайшей борьбе полученное положение. Но сейчас он написал это письмо такому же опальному кузену, а не главам Дома.

Не отвечайте на это письмо, дальний брат. Ответ всё равно не дойдёт до меня, я сам не ведаю, куда меня забросит миссия.

Этим летом я выступаю посредником в переговорах и уже объехал пять Королевств. По понятным Вам причинам не могу раскрывать подробности. Но везде я встречаю одинаковые слухи. Это беспокоит меня, поэтому спешу их пересказать. Остальное оставляю на Вас, вам же решать, что сообщить дому Са.

Письмо жгло сквозь рубаху, заставляло сердце биться чаще, тревожило. Артефакт, орки, маги, переговоры. Разбойники и покойники. Ответ не приходил, но подслушанные на службе разговоры странным образом повторяли пересказанное троюродным братом.

***

Катя проснулась, но продолжила лежать с закрытыми глазами. Правый бок ощущал сухой жар печки и было слышно приятное потрескивание полешек в огне. Расслабленная, умиротворённая девушка потянулась, перевернулась поудобней и поняла, что спать больше не хочется. Пришлось вставать.

В комнате крошечного домика не было ничего, кроме сложенной из глины и камней маленькой печки в углу, разложенной прямо на полу лежанки, низкого столика, на котором под полотенцем угадывался обед. Катя поспешила привести себя в порядок, хоть ей очень не хотелось выходить на улицу. А когда вернулась, то обнаружила уже знакомого ей аборигена.

— Отдохнула? — улыбнулся он, говорил он хоть и чисто, но с заметным акцентом, припоминая слова. — Садись к столу, я старался.

— Спасибо, Сафен, — на его искреннюю улыбку было трудно не ответить. — Я так проголодалась. Кстати, я утром забыла тебя расспросить про Дикие Земли. Расскажешь сейчас?

— Рассказать? — немного удивился абориген. — А разве ты не знала, куда пришла?

— Я слышала некоторые рассказы, знаю, что сюда не заезжают, — пожала плечами девушка, устраиваясь на полу и поднимая полотенце. — Говорят, тут люди пропадают, кто сходит с дороги, тот не возвращается.

— Они не правдивы. Мы никого не трогали. Они сами шли в Храм, — отводя глаза, ответил Сафен, сел напротив и грустно добавил: — Ты тоже пойдёшь к Храму?

— А что за Храм? — оживилась Катя, проглотив недопрожеванный кусок. — Расскажи, пожалуйста, мне, правда, интересно, я ведь почти ничего не знаю!

— Ты не по Зову идешь? — удивился абориген. — Расскажи о себе, у нас впереди ночь.

Катя размешала ложкой кушанье в тарелке, глядя в глаза гостеприимному хозяину. Она искала в них хотя бы тень подозрительности, умысла, но там были только восторг и интерес, искренние и почти детские. А от печки спину согревало тепло, прогоняя остатки уличной промозглой сырости, а где-то за границей Диких Земель начиналась зима.

— Конечно расскажу. У нас впереди целая ночь.

***

Утром Катя укрыла задремавшего Сафена и вышла на улицу, ей хотелось вдохнуть воздуха, холодного и отрезвляющего. Домик, наполовину врытый в землю и засыпанный по самую крышу, скорей походил на пологий холмик. Жильё в нём можно было угадать только по спуску к двери и отдушинам, похожим больше на чьи-то норы. От ручья, где они вчера встретились, домик казался просто небольшой возвышенностью. Ей хотелось закричать, но она боялась разрушить эту хрупкую тишину.

Дикие Земли оказались действительно странным местом. Людей и эльфов от них отпугивала не память о зверствах — лес был местом мирным. Но мирным он был лишь потому, что его защитили. И Завеса, неизвестно кем и когда установленная, отваживала отсюда прочь чужаков, поэтому редкие гонцы и караваны, если их гнала необходимость, торопили коней по дороге, не сворачивая и отдыхая лишь в проверенных местах. И только немногие из путников слышали Зов, шли на него, сворачивая с дороги. Аборигены не мешали им, ведомые сами шли к Храму, местные только провожали и ждали. В Храме же люди, всегда только люди, могли пробыть и несколько часов, и несколько месяцев, а потом уходили из Диких Земель и больше не возвращались. Последний ушел из Храма около шестидесяти лет назад. Тогда же, когда по Королевствам ходил последний юродивый.

Катя, умытая, с мокрым лицом и руками, стояла на крыше землянки и наблюдала, как Солнце играло с каплями на голых ветках. Ей было хорошо в этом лесу.

— Катя! Катя! — послышалось от входа, и скоро шаги зашуршали в её сторону. — Я думал, ты вернулась за Завесу.

— Мне за Завесой страшней, чем тут, — девушка повернулась и легко и широко улыбнулась. — Ты же сам рассказал, что мне нечего бояться.

— Ты не идешь по Зову к Храму?

— Можно я ещё подумаю, как мне быть дальше?