Слом

Эльф сел за первый попавшийся стол, онемевшими пальцами затеплил свечку и вскрыл послание. Это оказалось витиеватое письмо от одного из глав Дома, к которому принадлежал невезучий придворный любовник. Родственники опального беглого паренька рассыпались в благодарностях и возвращали одолженные деньги, чтобы негласные обязательства больше не тяготили их честь.

И очень кстати, всё так же с укором, трактирщик поставил на стол пузатую глиняную кружку. У Эль-Саморена на душе было невыносимо гадко не столь от несбывшихся ожиданий, сколь от кошелька — без сомнения с золотом — и витиеватым почерком выведенной фразы «чтобы невольные обязательства больше не тяготили». Кружка с гладкими мокрыми боками опустела в два больших глотка и полетела через половину зала в стену, а эльф направился в обратный путь.

В доме стражи его ждал очередной сюрприз — вызов к старшим. Из залы совещаний он вышел уже не караульным стражником, а командиром развода — вышестоящие оценили его смирение. И теперь следующие несколько месяцев ему предстояло бдить не с одним напарником возле дверей, а с целым отрядом, постоянно проверяя каждого.

За руководящей работой дни полетели словно хищные птицы, приближая осень. То в день, то в ночь эльф выходил в сопровождении двух дюжин рядовых стражников, шагающих колонной по двое, вёл их в один из столичных дворцов, где вместе с другим командиром сменял посты. Колонна, возглавляемая двумя командирами, шла по коридорам, в её конец пристраивались отстоявшие свой караул, а из начала выходили свежие стражи. Уставшие эльфы колонной уходили отдыхать, а Эль-Саморен оставался во дворце и постоянно обходил его, проверяя посты.

Эль-Саморен ещё будучи простым стражником часто видел и слышал что-то, не предназначенное для чужих ушей, ведь его не замечали, словно он был мебелью или ростовой вазой. Сейчас при его приближении те же эльфы благоразумно замолкали, равнодушно посматривая на броню с кованными вставками и спрятанное за полумаской шлема лицо. Но женщины, наоборот, кокетливо поправляли складки на воланах вдоль груди, начинали в его присутствии говорить и смеяться оживлённее, с благосклонностью рассматривая блики света на стали и порой вслух гадая, кто же там внутри, хорош ли он. А Эль-Саморен хмурился на первых — их разговор всё равно шепнут по секрету стоящие рядом стражники, ухмылялся от смешков вторых — он успел увидеть цену их болтовни, намного меньшую, чем заколки в пышных волосах.

А после дежурств разогнать отдыхать подчинённых, посидеть с такими же командирами, как он сам и не выносить за пределы Дома Стражи ничего из того, что узнал. И ждать, ждать вестей от друзей, ждать окончания собственной опалы и возвращения в армию. Третье его прошение отклонили в конце лета.

И вот, осень перевалила уже за половину, когда его вызвали старший из командиров.

— Эль-Саморен, — перешел он к делу после приветствий. — Через два дня возьмёте десяток стражников и составите почетный эскорт. Королевский двор к соседям отправляет посла. Выбирайте, кого возьмёте с собой, и на оставшееся время вы все будете освобождены от караулов. Список мне напишите до обеда. А теперь идите готовиться.

— Слушаюсь. На какой срок собираться? Конными, пешими или отряд смешанный?

— Конными. Свободны.

Назначенного срока едва хватило подготовить бойцов, провести хотя бы начальные учения, узнать слабые стороны друг друга, но во двор королевского дворца они прибыли вовремя. Конюшие слуги придерживали нетерпеливо бьющих землю коней, другие работники спешили по своим делам, по краю обходя грозных всадников. Из эльфов, кроме стражи, ещё никто не подошел, а люди старались не попадаться им на глаза. Как будто боялись попасть под горячую руку. Эль-Саморен, пока ждал, почти пожалел, что не может перекинуться парой слов со стоящими в карауле, чувствуя, что пропустил нечто важное для предстоящей поездки.

Размышления прервал шум спора появившихся из дворца эльфов. Умело поливая друг друга ядом, двое роскошно одетых эльфов задержались на разных ступенях крыльца, пока их более скромные спутники уже шли к эскорту. Но вот и стоящий чуть ниже махнул рукой, сердито развернулся и резкими шагами направился к своему коню. Он, не глядя на сопровождение, вскочил в седло и обратился к стражникам охраны:

— Можем выезжать, путь предстоит неблизкий.

— Да, Альси-Алирин, — откликнулся из-под своей полумаски Эль-Саморен. — Дорога предстоит дальняя.

Посол обернулся, вгляделся в глаза за прорезями маски и кивнул. Холодно и невесело ухмыльнулся и поторопил своего коня. Эскорт выстроился вокруг охраняемых и молча поехал вперёд.

***

Катя куталась в шаль рядом с привычным костерком и прислушивалась к звукам ночи. Шелест медленно падающих листьев, веток, качаемых холодным ветром. Долгое лето осталось позади, наступила осень. А девушка уже давно ушла с оживлённых трактов, где легко можно было попроситься на ночь в гостевой дом, и теперь жильё встречалось всё реже и реже, и порой продукты заканчивались, и день или два приходилось идти голодной. А холодный ветер уже пах зимой, но девушка всё же надеялась на длинную осень, уж больно не хотелось мёрзнуть. И опасения полностью оправдались — утро выбелило инеем и деревья, и траву, и оставшиеся на ветвях листья.

Идти приходилось быстро, иначе ноги замерзали, и только когда день перевалил за середину, удалось хоть немного согреться. Людей на дороге не встречалось с позапрошлого утра, что всё больше удивляло девушку — ведь даже если не удавалось найти деревеньку или гостевой дом подолгу, путники всё равно порой встречались, хотя бы идущие навстречу, хотя бы раз в день. А в этот раз тихо и пусто, только колеи на земле и вытоптанная трава подсказывали, что этот тракт не заброшен. В голову начинали стучаться предположения одно другого страшнее. Вдруг в этих землях сейчас сильный мор, как местные называют чуть ли не все болезни подряд. Или вдруг она слишком близко подошла к орочьим землям, а по приграничью только что прокатился набег? Или... да много других "или", каждое всё невероятнее и страшнее.

Поэтому, когда после поворота уже наметившее садиться солнышко высветило группу из пяти всадников, Катя обрадовалась. Она прибавила шагу, надеясь подойти поближе, пока они стоят, и поправила на плече полупустую сумку. Подойдя ближе, девушка почувствовала, что перед ней люди, и смогла рассмотреть привязанные к седлам тушки зайцев и птиц с одной стороны, и короткие луки с другой. Это были охотники, богатые охотники.

— Здравствуйте, — окликнула она всадников, заметив, что те собрались ехать дальше. — Не подскажите, далеко ли до ближайшей деревни или села?

— Кто посмел! — широкоплечий мужчина, меховая накидка на плечах которого делала его ещё внушительней, развернулся и пристально посмотрел на кутающуюся в шаль девушку в белом. — Кто я спрашиваю!

— Меня зовут Катя, — девушка выдержала его взгляд и, усилием воли подавив желание отступить, поплотней закутаться в шаль. — Многие называют меня Катей Чистые Руки. Так как далеко до ближайшей деревни?

К рассерженному мужчине вплотную подъехала так же богато одетая в меха женщина и, положив свою руку на его, что-то тихо сказала. Дурное настроение богатея слетело от этих слов в одно мгновение, на лице появилась плотная улыбка, а взгляд стал цепким и колючим.

— Ты та самая юродивая, о которой на всех углах слухи пересказывают? Та, что чудеса творит?

— Про чудеса несколько преувеличивают. Это было просто совпадение, которое зачем-то связали с моим именем.

— Тогда не соизволит ли блаженная Катя погостить в нашем доме? И если ты не торопишься, то и перезимовать.

— Не откажусь погостить, пока не найдется попутный караван, — Катя всё же подтянула шаль и украдкой бросила взгляд на так и не растаявший полностью иней, белыми пятнами притаившийся под деревьями.